прерывал его вопросами или какими-либо комментариями, поскольку между нами разворачивалась невероятная реальность того, что им каким-то образом удалось пережить. Они были в крепости Лайонела, знали, где она находится, видели, как там собралась его армия — хотя я боролась с узлом ужаса, который связал меня, когда он подтвердил, что нашей информации о ее размерах сильно недоставало — они говорили с Тариксом и выжили, чтобы рассказать эту историю, хотя Орион отказался от предположения, что новый Наследник Лайонела действительно мог помочь им сбежать, а Сет начал бормотать себе под нос о демонических вагинах.
Когда они описали звезду, которую они обнаружили, скованную тенями и вынужденную поддаться воле Лавинии вместо того, чтобы высвободить свою силу обратно в мир, мы все погрузились в тяжелое, устрашающее молчание.
— Как мы можем бороться с силой самой звезды? — ошеломленно пробормотала Антония.
Я сглотнула, перебирая все, что рассказал Дариус, пытаясь найти в этом что-то положительное, но безуспешно.
— При чем тут девчонка? — спросила я, выискивая что-нибудь из того, что не могло бы быть наполнено все новыми и новыми ужасами.
Девочка не вздрогнула, когда все взгляды обратились в ее сторону, хотя в глубине ее глаз было что-то похожее на ужас, когда она смотрела то на меня, то на Дарси. Она была так молода, но что-то в ее взгляде говорило, что то, чему она была свидетельницей, состарило ее не по годам.
— Это… ну, она была там, и Макс сказал, что мы должны ее забрать… — Дариус казался таким же неуверенным, как и я, в важности ребенка, но Макс, наконец, собрал в себе достаточно сил, чтобы заговорить.
— Ты забыл ту часть о человеке с желтоватой кожей, — сказал Макс, выпрямляясь на своем месте и наклоняясь вперед, чтобы опереться локтями на стол. — Но я чувствовал его ауру, и он не был Фейри.
Ужас сгустился у меня в животе, когда я повернулась к разбитому на вид ребенку, впитывая ужас, который кипел в ее взгляде, когда она переводила взгляд то на меня, то на Дарси. Во мне пронзила поистине ужасающая мысль, о которой я не осмеливалась сказать.
— Этот мужчина… — медленно спросила я девочку, вопреки всякой надежде, что она откажется от того, что я собирался спросить. — Он… всегда выглядел таким? Или у него другое лицо? Может быть, еще два лица?
Девочка моргнула, ее взгляд скользнул между моей сестрой и мной, затем ее голова склонилась в кивке.
Джеральдин ахнула, ее рука полетела к груди, блюдо с бубликами рассыпалось по картам, разложенным перед ней, пока она записывала детали всего, что Дариус рассказал о местонахождении Лайонела и размере его армии.
— Клайдиниус? — прошипела Дарси, осознавая то же самое, что и я. — Лайонел объединился с чертовым Клайдиниусом?
— Судьба! — Внезапно вскрикнул Габриэль, заставив всех нас вздрогнуть от удивления. — Огонь, кровопролитие, резня. Ксавьер лежит в луже крови, голова Калеба на пике и… — Он резко оборвал себя, схватившись за край стола и зажмурив глаза, борясь с видением.
— Мы должны пойти и нанести удар по Лайонелу, прежде чем что-либо из этого произойдет — прорычал Сет, вскакивая со стула.
Уошер тоже поднялся на ноги.
— Я немедленно выведу батальон. Я спою песню ужаса, такую сильную, что Лайонел задрожит в своем крохотном…
— Забудь об этом, — рявкнул Габриэль, схватив Сета за руку и дернув его обратно на стул. — Судьба снова изменилась, этого не произойдет.
Мои губы приоткрылись в ответ на это, и я взглянула через стол на Калеба, который коснулся двумя пальцами своей шеи, как будто проверяя, что она все еще цела, и его голова определенно не окажется на пике в ближайшее время.
— Ты была с Клайдиниусом, — спросила я, снова переводя взгляд на девочку и снова сосредоточив внимание на рассматриваемой проблеме. — Он… что? Заключил тебя в тюрьму или…
Ее губы приоткрылись, словно она собиралась ответить, но она снова посмотрела то на меня, то на мою сестру, а затем сдержала слова, которые были так близки к тому, чтобы покинуть ее.
— Все в порядке, — мягко сказал Макс, протягивая ей руку, и она нерешительно взяла ее, позволяя ему успокоить ее своими дарами.
Мы сидели молча, ожидая, пока он поможет облегчить травму, которая держала ее в плену, пока тихие рыдания внезапно не сорвались с ее губ.
— Раньше он был похож на вас, — выдохнула она, слезы наполнили ее глаза, когда она обвиняюще подняла их. — Когда он пришел в Центр Туманной Инквизиции, мы думали, что это вы нас спасаете. Но потом… все сгорело и все были мертвы.
— Но не ты, — указала я, и Дарси толкнула меня локтем, бросив на меня взгляд, который подразумевал, что мне нужно действовать проще.
Я пожала плечами, жестом предлагая ей взять на себя инициативу вместо меня, и она глубоко нахмурилась.
— Мне очень жаль, что он это сделал. Мне очень жаль, что мы не добрались туда сами и не помогли всем в этом месте, пока не стало слишком поздно.
— Их смерти и наша неспособность помочь им, запятнала наши души, — добавила я. — Но мы хотим предложить справедливость. Можешь ли ты помочь нам с этим?
Девочка еще раз посмотрела на Макса, крепче сжимая его руку, а Джеральдин положила руку на другую его руку, предлагая свою силу, пока он использовал ее, чтобы помочь ребенку.
— Я не знаю, почему меня держали. Они сказали, что я могу быть ответом, но я не знаю, что делать. Это… он… они взяли меня с собой и позволили смотреть, как они что-то убивают, разрушают и ищут. Меня тоже взяли к Паромщику. Они хотели заключить с ним сделку.
— Какую сделку? — Я вздохнула, и мой ужас перед этой чередой событий только усиливался с каждой новой информацией, которую я могла собрать.
— Сделку, позволяющую обмануть смерть. Но он сказал, что смерть не хочет их. Он отказался им помочь, и я думаю… я думаю, возможно, он их ненавидел.
Я обменялась взглядом с Дариусом, слишком хорошо зная, какова была ненависть Паромщика, и все же задаваясь вопросом, если это существо, созданное силой самого мира, не имеет любови к Клайдиниусу в его небьющемся сердце, то может ли он желать ему зла?
— Затем пришел Король Драконов и предложил свою сделку, — сказала девочка.
Я выругалась.
— Типично для Лайонела, объединиться с этой гребаной звездной змеей.
— Может быть, это и хорошо, — сказал Габриэль, удивив всех нас такой нелепой оценкой.
— Что черт возьми может быть хорошего в том, что они двое объединились против нас? — потребовала я, и его рот
