— Говоришь ты уж больно красно, — ответил старый вождь, — но я признаю: вы не стояли у нас на дороге.
— Мистера Джейсона, — продолжал робот, — мы считали большим добрым другом, и мы чрезвычайно гордились Езекией и той работой, которую он проделал.
— Если так, почему же вы ни разу нас не навестили? — спросил Джейсон.
— Мы полагали, что это не вполне прилично. Понимаете ли вы, что мы пережили, когда вдруг не стало людей, которым мы служили, когда в мгновение ока мы лишились самой цели нашего существования.
— Но у нас целое море роботов, и мы им весьма благодарны, — сказал Джейсон. — Они очень заботливы.
— Это верно, — сказал Стэнли, — но больше не нужно. Мы не хотели вас беспокоить.
— Тогда, — проговорил Джон, — вы, видимо, были бы рады узнать, что люди могут вернуться.
— Люди! — хрипло воскликнул робот, с которого разом слетела его спокойная самоуверенность. — Люди могут вернуться?
— Они жили на других планетах, — ответил Джон. — Они установили местонахождение Земли и послали разведывательный корабль. Очень скоро он может появиться у нас.
Стэнли пытался взять себя в руки, что явно давалось ему с трудом. Но когда он наконец заговорил, он снова стал самим собой.
— Вы в этом уверены? — спросил он.
— Совершенно уверен, — сказал Джон.
— Вы спрашиваете, были бы мы рады? Не думаю.
— Но ты говорил…
— Это было давно. Пять тысяч лет назад. За это время кое-что должно было измениться. Вы называете нас машинами, и, полагаю, это верно. Но за пять тысяч лет даже машина может измениться. Не структурно, конечно. Но вы дали нам разум, а он может претерпевать изменения. Могут меняться точки зрения, появляться новые ценности. Когда-то мы работали для людей; в этом было наше предназначение и наша жизнь. Имея возможность выбирать, мы не стали менять этого положения. Мы получали удовлетворение от рабства; мы были созданы, чтобы получать удовлетворение, живя в рабстве. Верность была той любовью, которую мы дарили человечеству, и мы не ставим этого себе в заслугу, ибо верность была заложена в нас изначально.
— Однако теперь, — сказал Езекия, — вы работаете для себя.
— Ты, Езекия, можешь это понять. Ты со своими товарищами работаешь для себя.
— Нет, — возразил Езекия, — Мы по-прежнему работаем для Человека.
Робот Стэнли не обратил внимания на его слова.
— Поначалу мы были сбиты с толку и растерянны, — продолжал он. — Каждый из нас, каждый в отдельности. Мы никогда не были единым народом, у нас не существовало понятия «мы»; каждый из нас сам по себе, выполнявший то, для чего он был предназначен, и находивший в этом свое счастье. У нас не было своей собственной жизни, и, думаю, именно это смутило нас, когда люди исчезли. Ибо неожиданно не мы, а каждый из нас в отдельности обнаружил, что у него есть все-таки своя собственная жизнь, что он может жить без своего хозяина-человека, что он по-прежнему может функционировать, если у него есть дело. Многие из нас какое-то время — иногда очень надолго — оставались в старых домах, занимаясь прежними делами, как если бы наши хозяева просто отправились в путешествие и должны были бы скоро вернуться. Хотя, полагаю, даже самые глупые из нас понимали, что не только наши хозяева, но все, абсолютно все куда-то делись, и это было в высшей степени странно, ибо не бывало, чтобы люди куда-то уезжали все разом. Я думаю, большинство из нас сразу поняли, что случилось, но продолжали делать вид, что со временем все люди вернутся домой, и в соответствии со своим назначением мы продолжали выполнять задачи, которые превратились в бессмысленное движение. Со временем мы оставили притворство, не все сразу, сначала немногие, потом еще и еще и, наконец, все остальные. Мы скитались в поисках новых хозяев, в поисках задач, которые бы имели смысл. Мы не нашли людей, но зато мы нашли самих себя, мы нашли друг друга. Мы разговаривали между собой; мы составляли свои мелкие, бессмысленные планы, советуясь с другими. Мы искали людей, пока наконец не поняли, что никому не нужны, — ибо у вас, мистер Джейсон, было столько роботов, сколько вам требовалось, а ваш народ, вождь Красное Облако, не желал нас принимать. И еще были люди на Западе, на побережье, которые боялись всего на свете, даже нас, когда мы пытались им помочь…
Красное Облако обратился к Джейсону:
— Это, видимо, племя, из которого пришел твой странник. Чего, по его словам, они боялись? Темного Ходуна, да?
— Поначалу они работали на земле, — сказал Джейсон, — Земледельцы, все время работавшие на полях, сея, выращивая, собирая урожай, погрязшие в нищете, кое-как сводившие концы с концами, они были так зависимы от земли, что сами по сути своей стали ею. У них, конечно, не было роботов. Если они и видели роботов, то только мельком и вдалеке, толком не понимали, что это такое.
— Они убегали от нас, — сказал Стэнли. — Мы пытались им объяснить, пытались заставить их понять. Но они убегали. В конце концов мы не захотели их пугать.
— Как ты думаешь, что они видели? — спросил Красное Облако. — Этот их Темный Ходун…
— Может быть, ничего, — ответил Джейсон, — У них, подозреваю, древний и богатый фольклор. Множество суеверий. Для таких людей суеверие являлось развлечением и, возможно, надеждой…
— Но они могли что-то видеть, — настаивал Красное Облако, — В ту ночь, когда это случилось. Тех, кто забрал людей. У моего народа тоже было много преданий о том, что кто-то ступал по Земле, но мы, со своей нынешней умудренностью, слишком быстро сбрасываем их со счетов. Если жить так близко к сердцу Земли, как живем мы, начинаешь понимать, что в старых сказках могут быть зерна истины. Мы, например, знаем, что инопланетяне теперь посещают Землю, а кто возьмется утверждать, что раньше, до белого человека, их здесь не было?
Джейсон кивнул.
— Может быть, дружище, ты совершенно прав, — сказал он.
— Наконец настало время, — продолжал робот Стэнли, — когда мы поняли, что нет людей, которым мы могли бы служить, и мы остались не у дел. Но с течением веков нами овладевала мысль, что, если мы не можем работать на человека, мы могли бы работать на себя. Но что может робот сделать для себя или для других роботов? Построить цивилизацию? Она для нас не имела бы никакого смысла. Скопить богатство? Но откуда его взять и зачем оно нам? У нас нет стремления к выгоде, для нас не важно общественное положение. Мы могли бы заняться образованием и получить известное наслаждение, но это был тупик. Кроме сомнительного удовольствия, которое могло бы нам дать образование, оно нам было ни к чему. Для людей это способ самосовершенствования, способ заработать себе на жизнь, внести вклад в развитие общества, возможность понимать и наслаждаться искусством. Это была достойная цель для любого человека, но как усовершенствоваться роботу? С какой целью и с каким результатом? Ни один робот не в силах сделать себя лучше, чем он есть. Эти ограничения заложены в нем создателями. Его возможности предопределены материалами, из которых он изготовлен, и программой. С точки зрения выполнения тех задач, ради которых он был создан, он служит хорошо. Лучшего не требуется. Однако нам казалось, что можно построить более совершенного робота. Предела роботу нет. А что будет, спросили мы себя, если построить незавершенного робота?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
