Потери 6-й гв. армии показаны с учетом 52-й гв. сд, которая в период Прохоровского сражения в оперативном отношении с 11 по 18 июля подчинялась 5-й гв. армии. По другим данным, армия с 4 по 25 июля с учетом армейских частей потеряла 30 389 человек, танков – 374, орудий всех калибров – 139, минометов – 75, автомашин – 10263. Возможно, потери уменьшились за счет военнослужащих, числившихся пропавшими без вести, которые впоследствии возвратились в свои части.
1-я танковая армия с учетом приданных армии частей и соединений (5-й гв. тк, 192-я тбр, 203-й тп, 29-я иптабр, 108-й иптап) только с 5 по 15 июля также потеряла больше – 14 608 человек (в том числе приданные части – 8886), из них пропавшими без вести – 3 2 6 564.
В потери 38-й и 40-й армий включены потери частей и соединений, временно переданных в ходе операции в другие объединения. Например, потери 309, 184 и 219-й сд 40-й армии, вошедших в состав 6-й гв. армии, составили в общем 8567 чел.65.
27-я и 47-я армии активных боевых действий в июле не вели.
Больше всех в июльских боях потеряла 69-я армия – 40,5 тыс. человек, при этом ее безвозвратные потери составили 18,8 тыс. (46 % от общих потерь), в том числе пропавшими без вести – 12,4 тыс. (30 %). Это связано с тем, что войска армии в ходе операции зачастую отражали удары танков противника на неподготовленных рубежах. А дивизиям 48-го ск пришлось сражаться в «мешке», отражая удары эсэсовских дивизий с запада и соединений 3-го тк противника с востока, а затем выходить из окружения.
7-я гв. армия потеряла в июле 38,3 тыс. человек, в том числе пропавшими без вести – свыше 4 тыс. Всего обе армии потеряли около 79 тыс. солдат и офицеров, в том числе до передачи в состав Степного фронта – порядка 55 тыс. человек, из них пропавшими без вести – 14,5 тыс. (26 %).
И.С. Конев, с самого начала категорически возражавший против «раздергивания» Степного фронта, был очень недоволен тем, что вместо двух полнокровных гвардейских армий генералов Жадова и Ротмистрова получил ослабленные армии генералов Шумилова и Крючёнкина. Ему удалось добиться разрешения Ставки изъять часть личного состава из дивизий 47-й армии, передаваемой Воронежскому фронту, хотя они и так имели некомплект личного состава. По свидетельству его заместителя генерала М.И. Казакова, «изъятие» проводилось прямо на марше во время коротких привалов. Около десяти батальонов, добытых таким образом, тут же были направлены на пополнение 69-й армии66. Уже 5 августа Конев предложил вывести пять дивизий 69-й армии в резерв фронта для доукомплектования и запросил для пополнения 69-й армии 20 тысяч, а 7-й гв. и 53-й армий – 15 тыс. человек.
В какой мере были удовлетворены заявки Степного фронта, сказать трудно. Но пополнение фронтов в ходе сражения измеряется десятками тысяч солдат и офицеров. В одном из своих выступлений Кривошеев сказал, что его объем сейчас якобы невозможно учесть. В это трудно поверить. Все цифры наверняка есть в соответствующих фондах, недоступных для исследователей, но не для Генштаба.
Сопоставление данных о реальном боевом составе Воронежского фронта по состоянию на 10, 15 и 20 июля (см. приложение 8) позволяет сделать вывод, что фронт в ходе оборонительной операции потерял не менее 157 тыс. человек. В расчетах учтено, что фронт в ходе операции был усилен двумя армиями, передав, в свою очередь, Степному также две армии (вопрос об объеме пополнений остался открытым).
Исходя из более точных данных за июль, можно определить потери фронтов в оборонительной операции (по 23 июля включительно). Чтобы не утомлять читателя сложными расчетами, сразу покажем их результат. Потери Воронежского фронта за июль месяц – 154,6 тыс. человек, в ходе операции (без учета 27-й и 47-й армий) – 144 тыс. человек (примерно 22 % его численности с учетом переданных ему резервов). Среднесуточные потери – 7579 человек, в два раза выше официальных цифр. Потери Степного фронта (с 20 по 23 июля) – порядка 22 тыс. (около 5 %), среднесуточные потери – несколько меньше официальных – 550067. Оба фронта на южном фасе Курского выступа, таким образом, потеряли порядка 166 тыс. солдат и офицеров, что превышает официальные данные на 22 тыс.
Особенно много оба фронта потеряли пропавшими без вести – порядка 33 тыс. человек (21 % от общих потерь). Столько потерял, по официальным данным, за 7 суток операции весь Центральный фронт (33 897)! Несомненно, большая часть из них попала в плен. При этом, по немецким данным, 24 тыс. наших солдат и офицеров были захвачены в плен к 13 июля, еще 10 тысяч – между 13 и 16 июля68. Огромные цифры!
Небольшое отступление. В научных кругах и средствах массовой информации длительное время ведется полемика по вопросу о цене Победы в Отечественной войне. Цифры при этом называются самые разные, но все они, как правило, значительно превышают официальные. Военных историков прежде всего интересуют безвозвратные военно-оперативные потери наших Вооруженных Сил в минувшей войне, которые, по официальным данным, с учетом пропавших без вести и оказавшихся в плену составили 11 944 тыс. человек (в том числе 12 тыс. в войне с Японией).
В свете последних публикаций эти данные, в том числе и по отдельным операциям, доверия в обществе не вызывают. Слишком многое говорит о стремлении авторов статистического исследования преуменьшить наши потери, соответственно преувеличив потери немецкой стороны. Так что публичные выступления некоторых больших начальников о том, что они сами до сих пор числятся в картотеках погибшими или пропавшими без вести, безосновательны. Они хорошо знают, что только из картотеки безвозвратных потерь офицерского состава по вышеперечисленным причинам исключены 125 232 человека. Подобными заявлениями пытаются подорвать доверие к данным картотек безвозвратных потерь офицеров, рядового и сержантского состава ЦАМО. Почему?
А потому, что признание этих данных соответствующими реалиям поставит под сомнение (слишком велика разница!) официальные общие цифры потерь. Придется пересматривать все расчеты авторов труда «Россия и Советский Союз в войнах XX века», причем в большую сторону. А делать это соответствующие ведомства по известным причинам не хотят. Ведь при сопоставлении результатов операций и сражений с величиной потерь, понесенных советскими войсками (особенно в сравнении с потерями противника), придется переосмысливать некоторые победные реляции и роль в войне отдельных больших военачальников. При этом могут лопнуть, как мыльные пузыри, многие мифы и легенды, созданные не очень умной советской пропагандой. Между прочим, практика работы по увековечению памяти погибших и пропавших без вести показывает, что многие тысячи воинов вообще не числятся ни в каких картотеках и базах данных. Об этом говорит и опыт более чем 15-летней работы фонда «Народная память» (правопреемник научно-информационного центра «Судьба»), данные которого использовались при издании Книг Памяти в регионах Советского Союза69.
К авторскому коллективу статистического исследования «Гриф секретности снят», в основу которого положены результаты работы комиссии Генштаба в 1988–1989 годах, имеется много вопросов. Например, в нем дан далеко не полный перечень крупнейших операций Красной Армии, в том числе опущена отнюдь не рядовая операция «Марс» (с 24 ноября по декабрь 1942 года). Участвовавшие в ней войска на нескольких направлениях попали в окружение и понесли большие потери в людях, вооружении и боевой технике. Некоторые историки, чтобы как-то объяснить поражение и оправдать руководивших операцией военачальников, утверждают, что ее проводили в демонстративных целях. Ничего подобного: в недавно рассекреченном Перечне Генерального штаба ВС СССР, составленном уже после войны, она числится в ряду основных наступательных стратегических операций. Эта так называемая «демонстрация» закончилась окружением крупных группировок наших войск! Только безвозвратные людские потери в этой операции составили 70,4 тыс. человек, или 14 процентов от численности войск к началу операции70. Столько потеряли безвозвратно все три фронта в курской оборонительной операции по официальным данным (70,3 тыс. человек). Скрыть большие потери проще, нежели объяснять их причины и называть виновных.
Кстати, автор вовсе не предлагает отбросить результаты работы коллектива, возглавляемого Г.Ф. Кривошеевым. Сделано большое и важное дело. По крайней мере, немецкой стороне подобного исследования провести до сих пор не удалось. Опубликованные данные широко используются и, несомненно, будут использоваться и в дальнейшем. Вместе с тем исследователи, особенно те, кто непосредственно работает с первичными архивными документами, обнаруживают многочисленные нестыковки и несуразности в интерпретации содержащихся в них данных о потерях в отдельных операциях. Время от времени сведения об этом появляются в печати. К сожалению, общественность не может получить ответы на вопросы, возникающие в ходе дискуссий.
