«Я не могу найти слов, чтобы рассказать, какое это чувство, но у меня возникало ощущение, будто я соприкоснулся с богами, перенесся на более высокий уровень бытия, когда мы шли за ним в атаку. Он стал океаном, влекущим нас за собой».
Казалось, слова нищего сражаются в ее сознании с представлениями Мадо. Мира прикусила нижнюю губу и покачала головой: «Мадо не был глупцом, и если видел в этом человеке хорошее, то и я буду поступать так же».
Закончив подметать пол, Мира унесла и мусор, и грязную посуду, оставшуюся после обеда, затем вернулась с кувшином воды и принялась обрызгивать свободную часть пола, чтобы прибить пыль, одновременно напевая старую народную песню Таноа:
Приди ко мне, дорогой, приди на своей рыбачьей лодке,Приди до рассвета, потому что я не хочу выходить за сына герцога.Я уплыву с тобой, моя морская роза, еще до восхода солнца,И мы не будем разлучаться, пока корабли останутся на воде.
Мира подняла голову, увидела, что Мата смотрит на нее, и покраснела, а пока искала подходящие слова, заметила, что предмет в его руке засиял мягким светом бесценного зеленого нефрита.
– Трудно расстаться с сокровищем? – выпалила она, не подумав, и тут же, молча выругав себя за глупость, с удвоенным усердием принялась за работу.
Мата нахмурился. Для него вдруг стало очень важно, чтобы эта женщина им восхищалась. Ее неявное осуждение вызвало у него стыд, словно он и сам считал себя недостойным.
– Я оставил для себя минимум сокровищ из императорского дворца, а большую их часть отдал семьям солдат, погибших за меня.
О том, что поступил так только после встречи с Мирой, когда понял, как мало сделал для своих людей, Мата умолчал.
Мира ответила не сразу:
– Вы очень щедры.
Снова повисло молчание, и, чтобы сгладить неловкость, она стала тихонько напевать, продолжая уборку.
– Ты бы хотела прикоснуться к ней? – спросил Мата, протягивая одну из печатей.
Мира знала, что это символ королевской власти, один отпечаток которого может отправить в поход сотни кораблей, заставить вооружиться десятки тысяч человек и послать их на верную смерть.
Ей вдруг снова вспомнились слова нищего: «Гегемон даже не помнит его имени».
Мира вновь увидела тело Мадо, завернутое в саван, как и тысячи других, сваленных в огромную яму, ставшую общей могилой.
«Неужели это и есть благородство? Неужели оно стоило твоей жизни?»
Мира покачала головой и отступила на шаг, словно Мата предлагал ей дотронуться до раскаленного угля.
– Она красивая, но, думаю, не настолько, чтобы брат отдал за нее жизнь.
Закончив работу, девушка поклонилась и вышла из шатра.
Мата Цзинду молча смотрел ей вслед, а потом осторожно положил печать на стол.
– Ты уверен, что не хочешь поехать со мной? – спросил Куни Луана Цзиа.
– Ваше величество, я рожден в Хаане, а теперь, когда гегемон сделал его еще меньше и слабее, король Косуги будет особенно нуждаться в моей помощи.
Они выпили по последней чашке арака и улыбнулись, вспоминая Тан-Адю.
– Мата Цзинду сделал Дасу моей тюрьмой, – грустно сказал Куни. – Навещай меня хотя бы иногда.
– Ты не разочаруешь вождя Кайзена, король Куни. Я в этом уверен. Волк в клетке – опасное существо. Дасу не удержит тебя надолго.
Куни не был уверен, что разделяет энтузиазм Луана Цзиа. Кости были брошены, и расклад получился для него неудачным. Во-первых, Дасу – остров маленький и бедный. Во-вторых, Джиа с детьми, а также отец и брат останутся в Кокру, и Мата ясно дал понять, что они и дальше будут заложниками, чтобы гарантировать лояльность Куни. В-третьих, Мата собрался отправить десять тысяч солдат под командованием Киндо Мараны в качестве «эскорта» для Куни и его отряда до Дасу, после чего Марана будет присматривать за ним с Руи.
– Вот тебе последний совет, король Куни: сожги все свои корабли, как только окажешься на острове.
– Но тогда у меня вообще не останется надежды когда-нибудь покинуть свою тюрьму.
– Сейчас твоя главная задача убедить гегемона в полной своей лояльности. Когда сожжешь корабли, он поймет, что ты ему не опасен. Сосредоточься на управлении Дасу, стань хорошим королем, а об остальном позаботится время.
У Рато и Дафиро наконец появилась возможность встретиться, впервые после того, как расстались в Чарузе. Куни со своими людьми оставался в лагере, и солдатам Мата запрещалось туда ходить.
Поскольку это был последний день их пребывания в Пэне, солдатам разрешили свободно погулять по улицам. И хоть братья изо всех сил сдерживали слезы, глаза все же предательски заблестели, а носы захлюпали.
– Я слышал, что случилось на Волчьей Лапе. Тебя могли убить!
– И кто бы говорил! Сам вон крубеном управлял!
– Я старший, поэтому могу позволить себе безрассудства.
Даф показал Рату свой клинок, тот с восхищением его осмотрел и даже несколько раз им взмахнул, рассекая воздух.
– Ты точно решил следовать за лордом Гару? – спросил Рат.
– Какой смысл? Даже если я от него уйду, ты все равно не покинешь гегемона. Буду стараться сделать карьеру у лорда, который с пониманием относится к стратегической лени.
– А я уж было решил, что в тебе возобладало чувство чести.
Они обнялись и рассмеялись.
– Как жаль, что лорд Гару и гегемон больше не братья!
Они пили до наступления сумерек, а потом распрощались.
Глава 36
Дасу
Дасу, шестой месяц первого года Принципата
Войско Мараны с удивлением наблюдало с моря, как люди Куни Гару сжигают корабли, на которых приплыли на Дасу. Марана вспомнил о гамбите Мата на Волчьей Лапе и нахмурился, однако слова Куни развеяли его сомнения.
– Большие корабли слишком дорого содержать, а я здесь надолго! – прокричал Куни с берега, приложив ладони рупором ко рту, вкрадчиво улыбнувшись своим людям. – Передавайте мои наилучшие пожелания гегемону, ваше величество. Не пропадайте!
Марана с презрением отвернулся, когда Куни принялся бить поклоны, как слуга в надежде получить одобрение господина. Почему гегемон так беспокоится из-за этого шута горохового? Он ничуть не лучше обычного разбойника: мелкий преступник, которого вполне удовлетворит крошечный островок с несколькими хижинами, а единственная его «победа» – результат удачного стечения обстоятельств.
Приходилось Мата сталкиваться с куда более серьезными противниками – например, с принцессой Кикоми. Сердце Мараны переполняли самые разные чувства, когда он вспоминал о ней. Хотя и сам мастерски плел интриги, в ней Марана встретил достойного противника. Кикоми сумела разрушить его замысел, до самого конца опережая на шаг. В точности так, как ей почти удалось поймать его в ловушку видением восстания, он почти сумел соблазнить ее обещаниями вечной славы. Принцесса была готова жить в вечном бесчестье на страницах истории, чтобы спасти свой народ, и Марана невольно восхищался величием ее духа. Кроме того, не исключено, что его нынешнее положение стало возможным благодаря смешанным чувствам, которые Мата питал к Кикоми. Повороты судьбы бывают поразительными.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
