не могла не сказать.
– Понимаешь, это очень серьёзно коснулось не только меня…– сдавленным голосом начала Настя, но запнулась и зажмурилась.
Мирон больше не мог смотреть, как ей больно, хотя она и пыталась это скрыть. Он поднялся и на ходу прервал её:
– Есть документы, подтверждающие твоё право?
Она подняла голову и посмотрела на него с тревожной надеждой, а потом немедля полезла в задний карман джинсов.
– У меня есть сканы…
Настя включила телефон и показала все имеющиеся документы. Мирон не вдавался в детали, только увидел свидетельство о праве собственности с её фамилией, похожее на настоящее, и попросил перебросить весь пакет на его почту. Но телефон остался в спальне, и Мирон мягко предупредил:
– Дай мне несколько минут…
Он поднялся в свою комнату, набрал Подымова и, пока шёл вызов, накинул футболку. Сонный Григорий, едва ли матом не выругался, когда ответил на звонок, похоже, уронил трубку и долго искал ту под кроватью.
Мирон не извинялся, а коротко выложил суть проблемы, а завершил тем, что её надо решить кровь из носу и как можно скорее. Григорий немного поворчал из вредности, но согласился.
– Ты же знаешь, я сейчас в Минске, вернусь через пару дней. Лично не включусь, но есть у меня один кадр, который и глаза, и уши, и полномочия на уровне. Только в два ночи я ему звонить не стану… Процесс запустим завтра утром.
– Разумеется… Но надо, чтобы наверняка…
– Будет всё наверняка. Пришли мне все документы, что есть… А дальше посмотрим…
Мирон выслал другу всё, что передала ему Настя, и спустился к ней.
Она сидела на том же месте, будто и не шелохнулась с того момента, как он ушёл. А когда услышала его шаги, напряжённо вытянулась и с отчаянным ожиданием оглянулась.
– Чаю хочешь?– проходя мимо, спросил он и включил чайник.– Или кофе?
Настя растерянно сглотнула, поёжилась и ответила:
– А покрепче есть что? У меня нервы на пределе…
– Виски?
– Фу…– слабо поморщилась она.– Но если ничего другого нет, то залпом можно…
– Могу добавить вишнёвый сок?– улыбнулся он.
– Добавляй,– устало облокотилась на столешницу она.– Так что скажешь?..
– Сейчас ночь, что я ещё могу сказать?
– Да… Я понимаю…– вздохнула Настя, массируя виски.– Спасибо, что выслушал…
– Как же ты могла выйти за такого человека?– не в укор, скорее, размышляя вслух, произнёс Мирон, ставя перед ней стакан, на треть наполненный виски, и разбавляя густым соком.
– Знаешь, может, ты в свои восемнадцать и разбирался в таких вещах, я вот верила людям…– дёрнула плечом Настя и взяла стакан.
– Ты вышла замуж в восемнадцать?!– удивился он, глядя, как она морщится, но залпом выпивает всё виски.
– Да, вот такая была глупая,– бросила она и прижала ладонь к губам.– Ну и гадость!
– Извини…
Мирон отвёл взгляд и задумчиво прищурился: «И всё же ситуация патовая. А родственнички очень постарались, чтобы выгадать вдвойне. Только почему так медлили – десять лет?»
– Как же тебя угораздило? Вроде такая проницательная…
– Да-а, так себе поддержка,– нервно усмехнулась она.– Но ты не думай, я сюда не за жалостью пришла, так что не стесняйся в выражениях…
– Извини,– снова смутился Мирон, и сам не понимая, что его так злит во всей этой ситуации.
Сейчас он видел не ту Настю, которая так насмешливо и хладнокровно отвергла его. Перед ним сидела одинокая хрупкая, но гордая женщина, которую хотелось защитить от всего мира и бросить его к её ногам, которая едва ли была так откровенна со своими прежними любовниками, судя по тому, насколько Мирон смог разгадать её характер. И сейчас его снова захватывала жажда быть именно с этой женщиной, и ни с какой другой. Тем более она сама пришла за помощью, нуждалась в нём, понимал, что в её ситуации никто другой не сделает больше, чем он.
А злило то, что она просила помощи, но по-прежнему держалась на расстоянии. Он поможет ей всем, чем сможет, а она просто скажет спасибо и уйдёт.
– Правда, извини,– вымученно улыбнулся он.– Я плохо спал вчера, а сегодня ещё не ложился…
– Это ты меня извини… Пришла к тебе, развела трагедию…– с горечью сыронизировала она.
– Не говори глупостей,– мягко ответил Мирон, налил и себе виски на глоток и выпил залпом.
– Ну да… Обидела тебя я, а всю ночь извиняешься ты,– заметно охмелев, усмехнулась Настя и посмотрела таким взглядом, от которого у него по всему телу рассыпались мурашки.
Мирон невесело улыбнулся, а она перевела глаза на его губы с какой-то странной грустью и замерла. И он не понимал, что кроется за ней: бессильная мольба о помощи или тоска, которую и сам чувствовал острее теперь, когда увидел Настю на своём пороге.
Он медленно опустил взгляд на её губы, и в груди что-то оборвалось, а затем тяжело ухнуло на дно живота, заставив задержать дыхание.
Настя быстро моргнула, будто сбрасывая хмельной дурман, судорожно вздохнула и отвернула голову, а потом поднялась, снова достала телефон и стала что-то в нём искать.
– Что ты делаешь?– спросил он и сдержанно вдохнул, чтобы совсем не сбиться с дыхания от той боли, что скрутила живот.
– Мне надо позвонить…
– Куда? Третий час ночи…
– Если честно, меня до сих пор трясёт от этого гадства… И может, мне позвонить им – его родителям и поговорить ещё раз? Может, они передумают…– растирая щёку до красноты, пробормотала Настя.
– Если они сделали этот шаг, то вряд ли свернут,– ответил Мирон, невольно обойдя стол, шагнул к Насте.– А ты сейчас выпила и можешь наговорить лишнего…
– Не могу…– затрясла головой она и чуть не заплакала, но всхлипнула и стойко сдержалась.– Знаешь, я напилась в тот день, когда он мне позвонил… Чуть не отправила ему СМС: «Я тебя закопаю!» Но благословен тот бродяга, который позвонил в мой домофон… Не хватало ещё таких улик с угрозами…
– Настя, успокойся,– ласково попросил Мирон, беря её за руку.– Сейчас ничего не изменить – ночь на дворе. Всё начнётся утром. Уверяю тебя, если всё так, как ты говоришь, то завтра максимум до обеда всё прояснится… Тогда станет понятно, что делать…
– Да, но вряд можно по слову отключить голову… Дотерпеть бы до утра…– с дрожью проронила Настя, прижала телефон к груди и зажмурилась.
Мирон наклонился ближе и почти прошептал:
– Тогда я тебе помогу…
Настя лишь успела поднять на него глаза, а он мягко коснулся её губ своими. Она замерла, не противясь. Немного растерялась, раскрыв глаза шире и захлопав ресницами. Но
