Вскоре появился Виктор, Дин, Сэм и Элизабет. Миссис Брук успокаивала меня, пока остальные перетаскивали тела мамы и папы в дом.
Я не хотела возвращаться ― я боялась увидеть там Дэниэла, такого равнодушного и совершенно спокойного. Я не представляла себе, как буду видеть его, слышать его голос, находиться с ним рядом, и при этом ощущать противоречивые чувства.
Но Элизабет удалось уговорить меня, пообещав, что сегодня я не встречусь с Дэниэлом. Под этим предлогом я согласилась.
Оказавшись в доме, я попала под прицел всеобщей жалости. Каждый подошел ко мне и выразил свои соболезнования. Ванесса, Мэри и Эрик крутились возле меня, как будто я была центром вселенной. Одновременно я хотела и боялась остаться одна. Хотела потому, что не могла смотреть на их сожалеющие лица. Боялась, потому что понимала, что мысли сведут меня с ума.
Как и обещала Элизабет, я не увидела Дэниэла ни днем, ни вечером, ни ночью. Я не знала, где он находился ― его не было в доме. Да и я не горела желанием знать об этом. Каждый раз, вспоминая его имя, во мне просыпалась злость, которая начинала переполнять меня. Иногда мне казалось, что я буду готова убить его, когда встречу.
Я чувствовала дикую обиду и боль от этого.
В этот же день Виктор отвез моих родителей в морг, договорился о похоронах, которые должны были состояться завтра в обед. Я сказала, чтобы их кремировали ― мама однажды говорила о том, что она хотела, чтобы их прах с отцом развеяли над океаном. Но тогда этот разговор был шуточным.
Я была благодарна Виктору за то, что он взялся за это кропотливое дело. На кремации буду присутствовать только я и кто-нибудь, желающий меня поддержать. Элизабет и остальные были необычайно добры и осторожны со мной. Они старались не говорить лишнего, тем самым боясь сделать мне больно. Сегодня я ни разу не услышала имя Дэниэла ― все вели себя так, будто его вообще нет. Признаться, это несколько облегчало мое положение.
Виктор всего лишь раз спрашивал меня о том, как я вообще оказалась в том лесу, и почему все произошло подобным образом. Но я не нашла в себе сил признаться ему, что обезумела, почувствовав поблизости человеческий запах. А когда добралась до людей, то узнала в них своих родителей.
Так что этот вопрос так и остался не раскрытым. Но больше никто не пытался узнать подробности, чему я была рада.
Было нехорошо такое говорить, но отчасти я была благодарна Дэниэлу. Это жестоко и эгоистично, но… я была счастлива, что не я убила своих родителей, а он. Ведь все равно наступил бы переломный момент, и яростный голод выступил на первое место, не оставляя мне никакого выбора. И тут явился Дэниэл, который, не раздумывая, убил их, и тем самым лишил меня свершения колоссальной ошибки, которую бы я себе никогда не простила…
Наступил тот день, которого я боялась даже больше, чем встречи с Бессмертными. Как бы сильно я не желала, утро все равно наступило, и остановить это было не в моих силах.
Я не могла поверить, что их больше нет… Я бы смирилась с тем, если бы они умерли обычной смертью, в глубокой старости. И это было бы правильно ― ведь так и должно быть. С этим на своем пути встречается каждый человек. Но я никак не ожидала, что они погибнут на моих глазах, от рук Дэниэла.
Я страшилась того момента, когда Виктор скажет мне, что время пришло.
К сожалению, это произошло очень скоро… так скоро, что я с удивлением взглянула на часы и не поверила увиденному.
У меня уже не было времени на моральную подготовку, и было максимум тридцать секунд на то, чтобы переодеться. С этим проблем не возникло ― понадобилось не больше десяти секунд. Мэри одолжила мне маленькое черное платье из атласа, так как у меня не было возможности и настроения ходить по магазинам.
Я даже не успела подготовить себя к тому, что придется появиться в людном месте, где воздух будет полностью пропитан человеческими ароматами. Но это было не столь важно, как попытка осознать то, что я навсегда попрощаюсь со своими родителями.
Со мной поехали мистер и миссис Брук ― этого было достаточно для поддержки. Тем более я не хотела, чтобы кто-то еще видел меня полностью разбитой.
Виктор сосредоточенно вел автомобиль, а Элизабет то и дело, что поглядывала на меня через зеркало ― я сидела на заднем сидении. Я нервно теребила миниатюрную сумочку, когда мы въезжали в город. Даже в машине с закрытыми окнами я могла ясно ощутить, что воздух изменился ― он стал теплее. И я даже не могла позволить себе представить, как он пахнет.
Нам потребовалось проехать через весь небольшой город Томпсон.
В итоге, мистер Брук остановил машину у крематория. Они с Элизабет уже покинули салон автомобиля, а я продолжала упрямо сидеть на своем месте, не в силах сделать какое-либо движение.
Я приказала себе не дышать, как только вышла на свежий воздух. Мне казалось, будто я целую вечность не появлялась в людных местах, что я совсем одичала из-за своей неспособности контролировать жажду.
Элизабет взяла меня за руку, и мы зашли внутрь темного здания.
Все было похоже на сон.
Я зашла в главную просторную комнату с металлическими колоннами и серыми стенами. В самом конце этой комнате находилась огромная камера, от которой веяло сильным теплом. Виктор и Элизабет зашли со мной ― мне было необходимо их присутствие, чтобы я имела стимул для того, чтобы держать свой голод и чувства под строгим контролем.
Два человека, одетых в черную форму, вывезли две металлические кушетки, где лежали мои родители, накрытые белыми простынями. Их завезли в камеру, и в комнате потушили свет. Я оцепенела, и Элизабет крепко сжала мое плечо. Священник, который тоже присутствовал здесь, произнес традиционную прощальную речь, которую я слушала в пол уха. Мой взгляд был устремлен вперед ― туда, откуда только что вышли люди в черной форме.
И вот наступило время для обряда.
В помещение зашел мужчина, который сразу направился к камере. Он нажал какие-то кнопки. Я, превратившись в неподвижную статую, ждала, когда вспыхнет ярое пламя, и адские языки огня поглотят маму и папу.
Все было так странно. Казалось, еще вчера я завтракала с ними на кухне, в нашем доме, как это обычно бывало, а сегодня, сейчас вижу, как их тела сгорают в огне. Вчера я их потеряла. Навсегда. И эта боль от утраты несравнима ни с чем на свете ― это я знала точно.
Все закончилось быстро.
Я пришла в себя только тогда, когда мы уже подъезжали к дому. Я чувствовала себя так, словно меня лишили всего сразу. Мне не хотелось входить внутрь и всем врать, что все будет хорошо, заставлять себя улыбаться, когда на это просто нет сил. Хотелось убежать на другой конец света, забиться так далеко, чтобы меня никто не смог найти.
Когда машина остановилась, и Элизабет с теплой улыбкой на лице сказала, что мы вернулись, я озадачилась той мыслью, что сегодня мне уже не удастся избежать встреч и с Дэниэлом, как бы сильно я этого не желала. Конечно, если бы у меня был выбор, я бы не видела его еще несколько дней ― до тех пор, пока горькая обида, осевшая в сердце, не исчезнет. А это было почти невозможно.
Я, как могла, растягивала время, чтобы как можно дольше побыть на улице перед тем, как зайду в дом и вновь стану центром всеобщего внимания. И больше всего на свете сейчас я боялась увидеть Дэниэла.
― Мия! ― с облегчением воскликнула Мэри, когда я медленно открыла входные двери и вошла внутрь. Следом за мной последовали Виктор и Элизабет.
Мэри подбежала ко мне и крепко обняла.
― Как ты? ― шепнула она мне на ухо и отстранилась, чтобы видеть мое лицо.
Я не знала, что ответить, поэтому натянула на лицо фальшивое подобие улыбки. Конечно, Мэри поняла, что это лишь притворство, но больше не стала лезть.
Следующей ко мне подошла Ванесса, и так продолжалось до тех пор, пока каждый не спросил, в порядке ли я. Казалось, что если я еще раз скажу эти слова ― все хорошо ― то на языке непременно появится мозоль.
Почему-то я не почувствовала должного облегчения, когда не увидела Дэниэла в гостиной. Все столпились вокруг меня, но я пытливо искала глазами только его. И когда поняла, что его нет, какая-то часть меня почувствовала горький вкус разочарования.
Прах родителей я забрала с собой и собиралась завтра на рассвете развеять его на высоком утесе у ближайшего озера. Ну, а впереди меня ждала еще одна ночь, которую я должна была пережить.
Я впервые за долгое время приняла душ ― просто потому, что захотелось ― и мне стало немного легче. Мэри разрешила мне расположиться в ее комнате, так как я не могла появиться в комнате Дэниэла, потому что там все напоминало о нем, а это, я знала, причинит мне немалую боль.
Как бы я ни старалась не думать, у меня не получалось пропустить мысли о Дэниэле. Конечно, меня волновало, где он находился сейчас. Я пережила за него и была зла одновременно. Но любопытство было не настолько сильно, чтобы я тут же побежала спрашивать у Виктора, где сейчас Дэниэл. Я понимала, что должна ненавидеть его всем своим небьющимся сердцем и мертвой душой, но это было невозможно делать долгое время. Мне потребовалось два дня, чтобы почти вытеснить злость из себя, осталась только обида и все то же горькое непонимание.
