— Тони, ты куда? — всполошился Хэл. Все остальное было мгновенно забыто. — Пожалуйста, вернись. Тони, вернись сейчас же, я тебе говорю. В таком состоянии тебе нельзя никуда идти.
— А я погулять! — крикнул Анджело. — Подышать воздухом, мать его за ногу!
Он вышел из квартиры и захлопнул затянутую сеткой дверь. Им было слышно, как его босые пятки шлепают по лестнице. Потом он споткнулся и, с грохотом упав, сочно обматерил баньян. Потом наступила полная тишина.
— О господи, — простонал Хэл. — Кто-то должен его остановить. Нужно что-то сделать. В таком виде ему нельзя появляться на улице, его заберут.
— Вот и пойди за ним, — сказал Пруит.
— Пру, сходи за ним ты, — попросил Хэл. — Сходишь? Ты же не хочешь, чтобы его забрали? Он ведь твой друг.
— Ты его сюда пригласил, ты за ним и иди. — Косо улыбаясь, Пруит плюхнулся на диван и с пьяной решимостью раза два качнулся на пружинах.
— Но я же не могу! — выкрикнул Хэл. — Правда. Если бы мог, я бы за ним пошел. Он такой пьяный, что ничего не соображает. Если его задержат, он, чего доброго, приведет полицию сюда.
— Пусть приводит, — ухмыльнулся Пруит. От выпитого лицо у него занемело и в голове, в каком-то далеком ее закоулке, звонил колокол. Он был пьян, очень пьян, и, непонятно почему, очень всем доволен.
— Но это же нельзя ни в коем случае, — простонал Хэл, ломая руки. — В полиции про нас знают. Им только нужен повод, и они сразу же возбудят дело.
— Это нехорошо, — весело сказал Пруит. — Но ты не расстраивайся. Ты же человек смелый.
Он посмотрел на Томми. Тот встал с кресла и начал одеваться.
— Ты куда это? — резко спросил его Хэл.
— Я ухожу домой, — с достоинством ответил Томми. — Сию же минуту.
— Послушай, Пру. Я бы за ним пошел. Честное слово. Ты даже не представляешь, как много значит для меня этот малыш. Но если меня задержат, мне конец. А он в таком состоянии, что меня задержат обязательно. Даже если просто увидят рядом с ним. Им нужен только предлог. Я потеряю работу. Меня выгонят отсюда. — Он дрожащими руками обвел комнату. — Я останусь без дома.
— Я думал, про тебя все всё знают.
— Конечно, знают. Еще как знают, поверь мне. Но если вмешается полиция и будет громкий скандал — это совсем другое дело. Ты же сам понимаешь, никто за меня не вступится.
— Да, — кивнул Пруит. — Я тоже так думаю. Жизнь штука суровая.
— Пожалуйста, догони его, — умолял Хэл. — Хочешь, я встану перед тобой на колени? Вот, смотри. Прошу тебя, пойди за ним. Он же твой друг.
Пруит начал надевать носки и обуваться. Пальцы плохо слушались, он никак не мог завязать шнурки. Стоявший на коленях Хэл потянулся помочь ему, но Пруит ударил его по руке и завязал сам.
— Ты ведь не очень пьян?
— Нет, — сказал он. — Не очень. Я никогда не напиваюсь, Ты его догонишь? Да? И если вас задержат, ты ведь не приведешь сюда полицию, правда?
— Что за вопрос? Даже некрасиво. Конечно, нет. — Он встал и поглядел по сторонам, отыскивая рубашку.
— Всего доброго. Спасибо за чудесный вечер, — сказал Томми с порога. — Пока, Хэл. Пру, надеюсь, мы с тобой еще увидимся. — Он вышел и хлопнул дверью.
Пруит снова плюхнулся на диван и захохотал:
— До чего воспитанный парень!
— Пру, пожалуйста, иди скорее. Не теряй время. Тони совершенно пьян и не понимает, что делает. Отвези его в гарнизон и уложи спать.
— Он же оставил здесь все вещи.
— Возьми их с собой. — Хэл начал собирать вещи Маджио. — Только не приводи его сюда. Могут быть неприятности, он очень пьян.
— Ясно. Знаешь, у меня нет денег на такси.
Хэл побежал в спальню за бумажником.
— Вот, — сказал он, вернувшись. — Держи. Доедете с ним до центра, а оттуда возьмете такси. Пятерки хватит?
— Не знаю. — Пруит ухмыльнулся. — Уже поздно, автобусы не ходят. До центра сейчас тоже только на такси доберешься.
— Тогда возьми десятку.
Пруит печально покачал головой:
— Понимаешь, какая штука… Маршрутки ходят до двух. А сейчас уже почти два.
— Даже в день получки?
— Конечно. Каждый день одинаково.
— Хорошо. Вот тебе двадцать. И прошу тебя, Пру, скорее.
Пруит медленно, через силу помотал головой:
— С Анджело не просто. Он когда напьется, ему обязательно девочку подавай. А иначе буянит, скандалы устраивает. Потому его и забирают.
— Ладно. Вот тебе тридцать.
— Да ну что ты, — улыбнулся Пруит. — Это неудобно. Убери деньги, я их не возьму. Довезу его домой и так, что-нибудь придумаю.
— Тьфу ты! Держи сорок. Четыре десятки. У меня больше нет. Только иди скорее. Пожалуйста, Пру, не копайся. Я тебя очень прошу.
— Что ж, этого, думаю, хватит. Теперь уж как-нибудь доберемся, — Пруит взял деньги и медленно побрел к двери.
— Но ты хоть не очень пьян? — беспокойно спросил Хэл.
— Я никогда не напиваюсь так, чтобы не соображать. Не волнуйся, я тоже не хочу, чтобы его забрали. Правда, по другим причинам.
У двери Хэл пожал ему руку:
— Ты заходи. Можешь как-нибудь прийти один, без Тони. Не жди, пока он тебя позовет. Для тебя мой дом открыт всегда.
— Спасибо, Хэл. Может, и зайду. Всегда приятно иметь дело с людьми, которые не боятся отстаивать свои убеждения.
На углу он оглянулся. Дверь была уже закрыта и свет выключен. Он пьяно ухмыльнулся. И с удовольствием пощупал в кармане четыре хрустящие десятки..
Глава 27
Улица сейчас выглядела совсем по-ночному, пустая, словно вымершая. Даже от темных притихших домов и от уличных фонарей веяло ночным оцепенением.
Ни Анджело, ни Томми нигде не было. На Томми наплевать, главное — Анджело. Поди догадайся, куда понесло этого пьяного дурачка. Он мог пойти назад к Калакауа. А если вдруг надумал искупаться, мог с тем же успехом повернуть в другую сторону и пойти к каналу Ала-Уай. Пруит зажал под мышкой пакет с вещами Анджело — хруст бумаги громко прорезал застывшую прозрачную тишину ночи — и полез в карман за монеткой. Но там были только четыре десятки Хэла. Он снова довольно усмехнулся, шатаясь побрел к канаве у обочины и долго жег спички, пока наконец не нашел подходящий плоский камешек.
Спешить было незачем, все сейчас зависело от удачи. Черт его знает, куда он мог пойти, этот итальяшка. С безмятежным фатализмом пьяного Пруит ни о чем больше не волновался. Где-то рядом, парами, как ястребы, кружат патрули ВП[39], но, пока они наткнутся на Анджело, может пройти еще часа два.
Аккуратно, с пьяной тщательностью он обтер камешек — движения его были неторопливы и размеренны, неподвижный покой ночи доставлял ему наслаждение, — потом поплевал на него, растер слюну по плоской поверхности и щелчком подбросил в воздух, как монету. Совсем как в детстве, подумал он.
Ведь этот дуралей запросто мог вернуться к Хэлу. Тот, конечно, его впустит. Может, он сейчас преспокойно дрыхнет у Хэла, а ты тут ходи, ищи его.
Мокрая сторона — Калакауа, сухая — канал. Он зажег спичку и нагнулся, вглядываясь в темноту. Камешек лежал мокрой стороной кверху.
Отлично.
Он повернул налево и пошел назад, к «Таверне», чувствуя себя охотником, идущим через лес по следу. На широкой, слегка изгибающейся улице между длинными рядами кварталов не было ни души. Трамвайные рельсы тянулись вдаль, теряясь в темноте. Ни машин, ни автобусов, ни людей — все вымерло. Фонари горели через один. Его шаги громко отдавались в тишине. Он сошел с тротуара и побрел по траве.
На секунду остановился, прислушиваясь, но потом вспомнил, что Анджело ушел босиком. И в одних плавках!
Здешние патрульные ВП были ребята крутые. Их направляли в Гонолулу из Шафтера и штаба дивизии. Здоровенные и высокие, ничем не уступавшие «вэпэшиикам» Скофилда, они всегда ходили парами, тяжело топая солдатскими ботинками, над которыми ярко белели тугие краги. В Скофилдской роте ВП, патрулировавшей гарнизон, Вахиаву и окаймленную с обеих сторон высокими деревьями дорогу вдоль водохранилища, служили такие же здоровенные и такие же крутые парни, но кое-кого из них Пруит знал, и поэтому ему казалось, они вроде помягче. С несколькими из них он плыл сюда, на Гавайи; хорошие были ребята, пока не надели белые краги. В Скофилде, попади он в передрягу, всегда оставалась надежда, что один из патрульных окажется знакомым и с ним можно будет договориться. Здесь же он не знал никого. И Анджело хорош: шатается где-то пьяный, босой, в одних плавках! Он захохотал во все горло. И почти тотчас замолк, услышав, как громко разносится его смех в тишине.
Прочесывая Калакауа, он заходил в темные дворы, шарил глазами по стоявшим на углах скамейках, нагибался и заглядывал под них. Старик, тебе повезло, что ты не вышел ростом, иначе мог бы и сам угодить в ВП. Когда пароход привозил с континента пополнение, начальник военной полиции стоял у трапа, оглядывал каждого новенького с головы до ног, и, если тыкал в тебя пальцем, возражать было бесполезно. Он отбирал самых высоких и не отдавал их никому, эти были его, с потрохами. И если уж кого выбрал, то привет семье! Ему вспомнилось, как отозвали в сторону одного верзилу ростом под два метра, который сошел по трапу как раз перед ним. Парня спасло только то, что он был приписан к авиации. Шеф полиции тогда чуть не лопнул от злости.
