— Так точно, товарищ полковник! — подтвердил тот и исчез за дверью.
Не успело затихнуть эхо шагов Шефрукова, как зазвонил телефон Быстронога. Он поднял трубку, и в кабинете отчетливо зазвучал голос Гонтарева.
— Борис Юрьевич, слушаю вас.
— Ты где, Олег?
— В хирургии.
— Что с Остащенко?
— Нормально.
— Что врач говорит?
— С ногой без осложнений. А с головой день-другой надо наблюдаться.
— Так-так, как сам Остащенко?
— Говорит, лучше стало.
— Кто из хирургов ведет?
— Степаныч. Да вы его знаете.
— А-а, тот, которого ломом не перешибешь.
— Он самый.
— Олег, слушай меня внимательно. Пусть твой Айболит ни в какие свои кондуиты Остащенко не заносит, тем более никуда ни докладывает. Ты понял?
— Но это врачи, Борис Юрьевич, а они в таких вопросах — народ щепетильный, — замялся Гонтарев.
— Чт-о?! — повысил голос Быстроног. — Забыл, как твои щепетильные пытались гэсэмщика отмазать! Мерзавец! Поллимона стырил, а они его идиотом делали! Короче, ты старший опер или кто?
— Вам виднее, Борис Юрьевич.
— Э-э, кончай эту петушню. Тебя что, учить, как такие дела делаются?
— Н-у…
— Не нукай, а поговори с ним как мужик с мужиком.
— Борис Юрьевич, вы же видели этого слона! Он на грудь не меньше литра принимает.
— Извини, Олег, но ты тоже не кролик. Короче, решай вопрос, а Лену я беру на себя.
— Ясно, — сдался Гонтарев.
— Другое дело! — хмыкнул Быстроног и, потерев руки, заявил: — Все, Коля, один вопрос уже закрыли!
— Боря, я — твой должник! — оживился Кочубей и заявил: — Теперь можно заняться шифровкой в Москву.
— Про меня только ничего не пиши. Лишний раз начальство не должно знать «своих героев», — пошутил вслед Борис.
Повеселев, Николай занялся подготовкой шифровки. Это была информационная бомба. Багратион прыгнул выше своей головы и добыл такие материалы, о которых разведка могла только мечтать. Кочубей не удержался, чтобы не поделиться ими с Быстроногом. Тот все еще находился в кабинете и заканчивал работу над еженедельной докладной для руководства управления округа. Стремительное появление Николая, его горящие глаза говорили сами за себя.
— Что, бомба? — предположил Борис.
— Боря, я своим глазам не могу поверить! Ты посмотри! — воскликнул Кочубей и положил на стол документ, добытый Багратионом.
Быстроног поправил очки и склонился над ним. Николай нетерпеливо ерзал на стуле и не спускал с него глаз. Борис вчитывался в каждую строчку и время от времени то потирал лоб, то хватался за ручку. Дочитав до конца, повертел перед глазами документ так словно хотел убедиться, что это не игра воображения, и, покачав головой, заявил:
— Бомба! В Москве на уши встанут!
— Не знаю, как в Москве, а я уже стою. Просто фантастика. До сих пор не могу поверить! — и впервые за день на лице Кочубея появилась улыбка.
— А это мы сейчас проверим! — заявил Быстроног, достал из сейфа карту, расстелил на столе и впился в нее глазами. Его указательный палец стремительно скользил между красно-синими кружками, флажками и черными стрелами, хищно нацелившимися на Сухум, Гал, Очимчыру, а с его губ сорвалось:
— Тут полностью совпадает! Здесь тоже! О? А этого у меня нет!
Николай ловил каждое слово и проникался все большим доверием к материалу Багратиона: «Ни хрена себе? Не может быть? Выходит Очимчырское направление — основное, а Корское — вспомогательное!».
Это были те ключевые фразы, которые хотел услышать Кочубей, чтобы утвердиться в своих выводах и заявил:
— Боря, ты согласен, что донесение Багратиона радикально меняет все?
— Д-а! Охренеть можно! Немедленно докладывай в Москву? — согласился Быстроног.
— Я представляю, на какой уровень эта информация выстрелит.
— Не знаю, Коля, я там не был. Наше дело — доложить, а там пусть разбираются.
— Боря, но мы же не стрелочники?
— Стрелочник? Машинист? Главное — добывать информацию, а доложить найдется кому!
— Ладно, не буду спорить, время идет, займусь шифровкой для Сердюка.
— Если хочешь, могу дать свои материалы для сверки? — предложил Быстроног.
— Только спасибо скажу! — поблагодарил Кочубей.
— Бери! — Быстроног пододвинул к Кочубею карту с разведданными по Западной группировке Министерства обороны Грузии и свои докладные в Управление контрразведки СКВО.
Николай возвратился в кабинет и продолжил работу над шифровкой. Багратион — опытный офицер штаба, со знанием дела составил донесение, и ему оставалось лишь придать строгую последовательность материалам. Через час Кочубей передал докладную на отправку шифровальщику и, перед тем как идти спать, зашел в хирургию.
Шел первый час ночи, в палатах давно прошел «отбой», и только на втором этаже тускло светилось единственное окно. Кочубей потянул на себя ручку — дверь не поддалась, и, поискав на стене кнопку вызова, нажал. Прошла минута-другая, на лестнице раздались шаги, потом звякнула цепочка, и в приоткрывшейся щели показалось недовольное лицо дежурной медсестры.
— В чем дело? — сонным голосом спросила она.
— Извините за беспокойство, я хотел бы узнать о здоровье моего друга. Он…
— Чт-о?! Вы смотрели на часы? Совесть имейте, молодой человек! — возмутилась медсестра и попыталась захлопнуть дверь.
Николай успел вставить ногу в щель и использовал более весомый аргумент:
— Я из ФСБ!
— Чег-о? Вот вызову патруль, он быстро разберется, откуда ты — из ФСБ или АБВГ! — не на шутку разошлась медсестра.
— Девушка, тише, тише! Я действительно из ФСБ.
— А я вам не шпионка.
— Да выслушайте же меня! Вы же из хирургии, не так ли?
— И-и что, — сбавила тон медсестра.
— Сегодня к вам положили моего друга. Звать Юрий, высокий, с усами.
— Не знаю я никакого Юрия.
— Это по моей команде Степаныч запретил сообщать о нем, — зашел с другой стороны Николай.
— Степаныч? — и медсестра сбавила тон.
— Да-да, он!
— Спит давно ваш друг.
— Спасибо. Простите ради бога. Спокойной ночи, — пожелал Николай, и у него отлегло на душе. Трудный, казалось, не имеющий конца день благополучно завершился. Кочубей направился в корпус. Дежурная еще не спала, и ему не пришлось стучаться. Поднявшись к себе в номер, он рухнул в кровать и мгновенно уснул. Разбудил его настойчивый стук в дверь. Он открыл глаза: яркий солнечный свет заливал комнату, и бросил взгляд на часы. Стрелки показывали начало десятого — время ежедневного доклада в Москву прошло. Николай ужаснулся, слетел с кровати, прошлепал к двери и открыл. Передним стоял младший сержант Шефруков.
— Извините, товарищ подполковник, вас вызывает Москва, — доложил он.
— Кто?
— Генерал Сердюк.
— Когда звонил?
— Не знаю. С ним говорил полковник Быстроног.
— Понятно, свободен! — распорядился Кочубей.
— Есть! — козырнул Шефруков и закрыл дверь.
Сполоснув лицо, Николай на ходу оделся и, примчавшись в отдел, зашел в кабинет Быстронога. Тот, поздоровавшись, кивнул на телефон ВЧ-связи и поторопил:
— Срочно звони, Сердюк уже два раза выходил.
— И что спрашивал? — пытался сориентироваться по ситуации Кочубей.
— Ничего.
— Наверно, шифровка дошла? — предположил Николай и снял трубку.
Ответил дежурный по ВЧ-станции.
— Москву, аппарат генерала Сердюка! — попросил он.
В трубке прошелестело, и зазвучал хорошо знакомый голос:
— Сердюк, слушаю.
— Добрый день, Анатолий Алексеевич, — поздоровался Кочубей.
— Здравствуй, Коля, что до сих пор спишь?
— Некогда, товарищ генерал, работы по горло.
Быстроног хмыкнул. Николай погрозил ему кулаком и плотнее прижал трубку к уху. Следующий вопрос Сердюка: как погода? — заставил его напрячься, и он, заподозрив скрытый подтекст, уклончиво ответил:
— Жарко, Анатолий Алексеевич.
— У нас тоже, особенно после твоей докладной.
— Значит, не зря мучились! — оживился Кочубей.
— И наверно, больше всех Остащенко. Давно его не слышал.
— Напряженно работает, Анатолий Алексеевич, только что выехал на границу, — выкручивался Николай.
— Молодцы, только не расслабляйтесь, мы на вас надеемся.
— Спасибо, не подведем.
— Теперь, Коля, по существу докладной. Когда явка с Багратионом?
— Конкретно не договаривались, но не раньше чем через десять дней.
— Значит, у нас есть время подготовить для него уточняющие вопросы. Как только получишь от нас шифровку, сразу же назначай ему явку.
— Понял, Анатолий Алексеевич!
— Как в целом обстановка на границе?
— Сложная. Судя по тому, что мы и Быстроног получаем, готовится крупная вооруженная провокация.
