– Скорей бы, – проворчал Беккер, высматривая в темноте «Ильтис».
Но пока отряд, захвативший канонерку, не подавал сигнала.
Отто скорее почуял неладное, чем увидел или услышал. Обостренные до предела волнением чувства подали сигнал не медлительному рассудку, а куда-то сразу в двигательные нервы, так что лейтенант обернулся прежде, чем осознал, что побудило его к этому.
Что-то надвигалось со стороны кратерного вала, что-то огромное и тяжелое… как дракон.
– Свет, – приказал Отто, испытав нелепую гордость от того, как твердо прозвучало слово. – Свет!
Кто-то поспешно снял затворку с фонаря. Ослепляющий после вечерней мглы луч плеснул в темноту, вырвав из нее оплетенную тросами уродливую узкорылую голову. Ящер остановился у самой воды, тяжело дыша и пошатываясь. С шеи его, цепляясь за упряжь, неуклюже скатился молодой человек, которого Отто еще не встречал, хотя лейтенанту казалось, что он перезнакомился со всеми обитателями русской части лагеря.
– Где… капитан? – прохрипел парень, с трудом поднимая голову, и повторил по-немецки: – Где капитан Колчак?
Колчак выслушал сбивчивую речь Мушкетова до конца, не перебивая.
– Все, что вы рассказали, Дмитрий Иванович, – произнес он после долгой паузы, – весьма интересно и познавательно. Но меня… да и всех нас сейчас волнует ответ на один-единственный вопрос. Насколько твердо вы уверены, что извержение начнется в ближайшее время?
– Я – не Господь Всемогущий! – резко произнес геолог. – Известные науке признаки указывают на скорый катаклизм. Речь идет о часах, возможно, даже и минутах. Увы, Александр Васильевич, прибора наподобие барометра, способного висеть на стенке и при этом предсказывать время и силу бедствия с точностью до секунды и сотой балла, пока не изобретено, поэтому твердо сказать вам может разве что Всевышний или его, не к ночи будь помянут, оппонент.
– Похоже, кто-то его уже помянул! – раздраженно буркнул Колчак. – Ну что за напасть! – повысил он голос, явно выплескивая скопившееся волнение. – Будто мало нам допотопных тварей и британцев с их сундуком! А теперь еще и вулкан! Жюльверновщина какая-то…
И тут же, словно в ответ на слова капитана, из-под земли донесся глухой рокот. Земля содрогнулась, заставив Мушкетова взмахнуть руками, чтобы удержать равновесие. На сей раз подземный рык был иным, слитный звук распадался на отдельные фрагменты, чем-то похожие на чужую речь, когда не разобрать слов, а можно уловить лишь общий тон – гневные проклятья, вдруг подумал геолог, которому живо представился озаренный багровым пламенем великан.
– Слышите?! – Мушкетов топнул ногой. – Титан рвется на свободу.
– Титан? – недоумевающе переспросил Колчак, мысли которого в этот момент были весьма далеки от древнегреческой мифологии.
– Бог, низвергнутый Зевсом в Тартар.
– А… – Колчак махнул рукой. – Уж кто совершенно точно провалился в Тартар, так это наш план боя.
Геолог скрипнул зубами.
– Вы меня не слышите? Немедленно уводите людей с берега! На «Ильтис»!
– И «Бенбоу» отправит канонерскую лодку на дно этой проклятой бухты одним выстрелом! – вспылил капитан. – Вместе со всеми, кого вы набьете на палубу! По крайней мере, шлюпки не так легко потопить в темноте!
– Хоть шлюпки, хоть плоты, хоть круг спасательный, но уводите людей с берега! – заорал Мушкетов. – Сейчас же!
Покачнувшись, динозавр за его спиной испустил пронзительный, жуткий стон. Зверь попытался бежать прочь, но от слабости запнулся о собственные ноги и рухнул наземь, вскрикивая от боли.
– Немедленно! – заорал геолог в лицо Колчаку, слабея от собственной дерзости.
Мгновение капитан смотрел ему в лицо. Тени от фонаря плясали на ветру, и невозможно было понять, о чем думает Колчак.
Наконец – прошло не более пары секунд, но для геолога они растянулись в часы, – капитан резко кивнул.
– Слушай мою команду! – крикнул он, и голос далеко разнесся по берегу, не утонув в темноте, не улетев на крыльях шквала: этому умению морских офицеров Мушкетов всегда завидовал. – Все на борт!..
На мостике «Бенбоу» британские офицеры продолжали вглядываться в черноту. Броненосец медленно шел, точнее, крался к берегу – на промеры глубин времени не было. Харлоу оставалось лишь надеяться, что дно бухты на этом участке схоже с местом их прошлого десанта – там тридцатифутовая изобата подходила почти вплотную к берегу.
– Абордажная партия готова, сэр!
– Отлично! – пробасил майор, разворачиваясь к Харлоу. Но капитан-лейтенант упорно молчал, словно прислушиваясь к чему-то.
– Сэр?
– Подождите, майор…
Харлоу выдавил эти слова с трудом, через силу. Сейчас у него было только смутное ощущение неправильности происходящего. Глупое, иррациональное, насквозь нелогичное, однако за последние минуты усилившееся настолько, что игнорировать его моряк не посмел.
– Сигнальные ракеты! – неожиданно проговорил кто-то рядом с Харлоу. По голосу он был похож на мичмана Гарланда… и, обернувшись, капитан-лейтенант с удивлением обнаружил, что говорил действительно мичман. Вроде бы… потому что Харлоу готов был поклясться, что и голос, и тяжелый, неприятно жгущий даже сквозь полумрак взгляд принадлежат человеку лет на десять старше Джонни. Офицеру, привыкшему командовать в бою.
– Сигнальные ракеты! – повторил штурман. – С обоих бортов. Как можно быстрее.
Формально этот приказ мичмана должен был подтвердить кто-то из находящихся на мостике старших офицеров. Но уверенный тон Гарланда заставил сигнальщиков позабыть о правилах субординации.
– Да вы рехнулись, это раскроет нас ко всем ч…
Выкрик опомнившегося майора перекрыло шипение стартующих ракет. Но еще прежде, чем их свет залил пространство вокруг броненосца, озарение мичмана Гардланда дошло наконец и до капитан-лейтенанта.
– Не нас, – прошептал он, – а их.
Сейчас, поняв и осознав, Харлоу мог позволить себе искренне восхититься красотой и смелостью замысла – Колчака? Нергера? Еще кого-то из русских или немецких офицеров? – почти увенчавшегося успехом. Конечно же, нападение на «Ильтис» было всего лишь отвлекающим ударом, приманкой в капкане. Русским и немцам оставалось лишь дождаться, пока на помощь караульным с «Бенбоу» отправят подмогу, а затем челюсти капкана захлопываются, основные силы врага атакуют и абордируют оставшийся почти без экипажа броненосец! Да, у них могло бы получиться, если бы не мичман…
Последнюю фразу Харлоу додумал уже по инерции – человеческому разуму это явление свойственно ничуть не в меньшей степени, чем огромному кораблю. Две сияющих в небе огненных шара медленно опускались вниз, и зеркальная гладь воды под ними была… пуста?! Никто не приближался к броненосцу, а значит… это значит… Взгляд британца скользнул дальше, к берегу, – и Майкл Харлоу окончательно перестал что-либо понимать!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
