– Не зря.
– Всем очистить палубу! – скомандовал капитан негромко, но четко и обернулся к Леттов-Форбеку: не возражает ли тот?
Немец решительно кивнул:
– Если эти мерзавцы хоть ногой ступят на «Ильтис», я заставлю их платить за каждый шаг.
– Да, – кивнул своим мыслям геолог. – Надо закрыться в помещениях. И сняться с якоря. Иначе… как поплавок…
Поплавок на леске, привязанной ко дну. На якоре «Ильтис» уйдет под воду в мгновение ока.
Колчак кивнул:
– Уже снялись. Или вы не слышали лязга цепи?
Мушкетов мотнул головой. Он прислушивался совсем к другому. Переговаривались вполголоса матросы, клацали затворы винтовок, плескалась вода… а в недрах зрел адский нарыв, раздвигая каменные пласты.
– Пахнет серой, – прошептал он. – Жженой серой и сероводородом. Уже скоро.
Взломать заклиненную изнутри дверь оказалось не так-то просто, но все же через несколько минут она поддалась ломам и кувалдам в руках морпехов. Конечно, соваться в черный проем рискнул бы разве что самоубийца. И среди британцев нашелся один такой – низенький, закутанный в шинель, с надвинутой на лицо бескозыркой, он осторожно высунулся из-за косяка, пытаясь разглядеть хоть что-то в глубине коридора. Итог был предсказуем: вспышки, грохот, нелепый человечек задергался и упал – в тот миг, когда пули перешибли черенок лопаты, послужившей основой для чучела.
– Отлично, парни! – одобрил работу «кукловодов» майор. – А теперь поджарьте этих крыс.
На борту броненосца не нашлось динамитных шашек наподобие тех, что использовали немцы в первом бою за «Ильтис», но увесистая вязанка пороховых картузов в замкнутом пространстве коридора сработала ничуть не хуже. Морпехи едва успели отпрянуть в стороны – из двери вырвался длинный огненный язык, рев пламени заглушил даже дикие вопли заживо сгорающих людей.
– А теперь – щиты!
Два щита изготовили вчера в мастерской «Бенбоу». Из всего экипажа лишь несколько кочегаров могли приподнять их, но дело того стоило – полосы закаленной стали надежно защищали даже от винтовочных выстрелов в упор. Под их прикрытием британский авангард продвинулся метров на пять в глубь канонерки. Затем щиты уперлись в перегородившую коридор баррикаду.
– Надо перебраться за нее! – Сержант Льюис говорил быстро, словно выплевывая слова, – здесь, у баррикады, запах горелого мяса был особенно силен и уже не перекрывался кислой пороховой гарью. – На счет «три» Билл и Мэтью наклоняют щиты, мы даем залп и лезем вперед. Раз, два…
Дикий рев заглушил последние слова сержанта. Огромный русский матрос буквально перелетел через баррикаду и рухнул вниз, повалив обоих щитоносцев. Льюис тоже не удержался на ногах и, как оказалось, спас этим свою жизнь – поверх баррикады грохнули встречные залпы, разом скосив передние ряды защитников и атакующих. Но уже миг спустя по телам живых и мертвых, скользя и падая на залитом кровью настиле, навстречу друг другу ринулись новые бойцы. Во мраке и тесноте коридора даже револьверы почти сразу же стали столь же бесполезны, как и винтовки, – страшно кричащие на немецком, русском и английском люди дрались кортиками, матросскими ножами и просто голыми руками, даже не разбирая толком, убивают они врага или друга. Ирония судьбы: будущее двух миров сейчас решалось не в битве миллионных армий или залпах дредноутов – право на Новый мир оспаривали несколько десятков человек, стиснутых в узости коридора.
Сержант Льюис, поднявшись на колени, несколько раз наугад ткнул кортиком в месиво перед собой, затем его принялись душить – из-за спины, где врагов не могло быть. С трудом высвободив руку, он полоснул по сжавшим горло пальцам, но державший его лишь захрипел, не ослабив смертельной хватки. Затем спереди на сержанта навалился еще кто-то и несколько раз ударил чем-то длинным, льдисто блеснувшим в темноту мимо сержанта. Хрип сзади разом прервался, сменившись бульканьем, пальцы на горле Льюиса наконец разжались, он мотнул головой, при этом щека коснулась чего-то горячего, липкого… с узкими гранями… Русский штык, понял сержант и, не задумываясь, вонзил кортик в живот своего спасителя, дернул вверх. В этот момент на них навалился какой-то немец, беспрерывно бормочущий: «Майн готт, майн готт, майн-готт-майн-готт-майн-готт!» Удара Льюис не почувствовал, просто внезапно стало холодно, и все тело вдруг охватила вялая слабость. Вновь загремели выстрелы, пули пробивали клубок тел насквозь, и они упали, все вместе, сплетясь в смертельных объятиях. Сержант еще успел почувствовать, как по его голове скользят подошвы сапог тех, кто упрямо карабкался через мертвых, пытаясь добраться до еще живых, – и больше не было ничего.
– Там каша, сэр, кровавая каша, сущий ад! – Стоявший перед Кармонди морской пехотинец и впрямь напоминал выходца из преисподней: мундир изодран, волосы на голове слиплись в жутковатые сосульки. – Кто с кем дерется, не разобрать, сверху жмут наши, снизу ихние… Коридор уже завален трупами так, что и не протиснешься.
– Ясно.
Кармонди уже и сам понял, что атака захлебнулась. Что ж… время в любом случае работает на них, главное – не дать загнанным под палубу врагам скрыться. А когда станет посветлее, можно будет пустить в ход и главный козырь: пушки «Бенбоу». Пара-тройка выстрелов – аккуратных, так, чтобы после было несложно залатать пробоины, – и засевшие внизу крысы сами полезут сдаваться. А пока…
Майор не успел додумать мысль – его внимание отвлек донесшийся со стороны моря звук. Странный, глухой то ли взрыв, то ли всплеск, не похожий на привычные слуху военного моряка грохочущие раскаты. Палуба тошнотворно качнулась под ногами. Оглянувшись на «Бенбоу», майор успел заметить, как прожектор дернулся вверх, бестолково резанув лучом по небу… и погас. Сразу несколько человек развернули в ту сторону свои ручные фонари, но их слабые лучики растворились в тумане, возникшем словно бы ниоткуда. Белесая завеса надежно скрыла корабль, но «Бенбоу» должен находиться за ней, подумал потрясенный майор, ведь он же не мог утонуть в мгновение ока…
– Жжется! – Стоявший около бакового орудия высокий ирландец неожиданно принялся исполнять что-то вроде танца маори – подпрыгивая, хлопая себя по телу и все громче повторяя: – Жжется, черт, жжется…
Другой матрос, выронив на палубу винтовку, согнулся в приступе неукротимой рвоты.
– Сэр! – подскочил к майору мичман Аткинс. – Происходит что-то странное!
– Неужели?! – удивился Кармонди. – А по-моему, все идет просто превосходно. С дороги, прочь!
Он и в самом деле так считал, точнее, чувствовал себя – все напряжение последних часов неожиданно пропало, ушла даже терзающая боль в плече, ушла тяжесть, пригибающая к палубе. А может, это палуба уходила из-под ног… Плевать! Плевать на внезапно обрушившийся с небес темный дождь! Сейчас Кармонди чувствовал себя лучше, чем в любой момент с тех пор, как вышли они в это проклятое плаванье, он был полон сил, готов смести любую преграду. И неважно, что поддерживавшие его матросы вдруг рухнули, словно подрубленные, – слабаки, ничтожества, с ними он разберется, но после, а сначала надо покончить с чертовыми «колбасниками»!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
