Перед Пасхой по всему городу устраивали сотни специальных рынков и открывали множество ларьков, в которых торговали яйцами, красными и расписанными белой краской с сотней разных узоров. На многих яйцах писали короткие изречения: «Дарю тому, кого люблю», «Бери, ешь и думай обо мне», «Христос Воскресе» и многие другие. С Украины привозили замечательно раскрашенные и оформленные с выдумкой яйца-писанки.
На императорской стеклянной мануфактуре Коль обнаружил два зала, где каждый работник был занят исключительно кропотливым нанесением рисунка из цветов и различных фигур на цветные или неокрашенные стеклянные яйца. Множество яиц выпускалось и на императорском фарфоровом заводе — больших и маленьких, расписанных и позолоченных, с прикрепленными к ним цветными ленточками, за которые получатель подарка мог их подвесить. Изготовители восковых яиц и кондитеры тоже соревновались в мастерстве. В течение всего поста в магазинах стояли ряды красивых коробок с яйцами из воска и сахара всех размеров — от самых маленьких, перепелиных, до лебединых и страусовых. Были здесь и огромные яйцевидные коробки, оклеенные золотистой бумагой и наполненные шоколадом, предназначенные для подарка дамам, прозрачные яйца, внутри которых можно было разглядеть букетик цветов, маленькие восковые деревца или изображения святых, а также колыбельки со спящими херувимами. Из провинции яйца привозили в Санкт-Петербург, а из столицы по всей Империи рассылались произведения, созданные талантливыми городскими мастерами.
В наше время наиболее известны великолепные пасхальные яйца из императорской коллекции, выполненные для двух последних царей России, Александра III и Николая II, под руководством талантливого ювелира той эпохи Петера-Карла Фаберже.
* * *
Русские всегда умели ощутить подлинность и ценность художественного направления, перенести его идеи в свою страну и развить их. Это в одинаковой мере справедливо как для архитектурных стилей и иконописных традиций, заимствованных из Византии, так и для искусства балета. В России удивительным образом преобразовывалось все, чего касались ее Мастера. Во все они умели вдохнуть собственный талант, все усвоенные идеи способны были развить в высокое искусство. Ничто не иллюстрирует эту мысль так ярко, как ювелирные изделия Фаберже, появившиеся на свет благодаря слиянию многовекового европейского опыта и российской духовности.
Петер-Карл Фаберже был россиянином в третьем поколении. В 1685 году семья Фаберже бежала из Франции от религиозных преследований и кровавых расправ с протестантами. В течение почти полутора веков они переезжали из одной страны Европы в другую, прячась и меняя свою фамилию. Наконец, в 1796 году дед Петера-Карла Фаберже обосновался в Эстляндии и принял российское подданство. Только теперь, почувствовав себя в безопасности, семья вновь стала носить свое имя. Отец Петера-Карла, Петер-Густав Фаберже, приехал в Санкт-Петербург и устроился учеником к русскому ювелиру. В 1842 году, через пять лет после смерти Пушкина, он стал владельцем ювелирной мастерской. Молодого Петера-Карла послали учиться в Европу и, когда через несколько лет он вернулся, его приняли учеником ювелира на семейное предприятие. В 1872 году Петер-Карл стал управляющим фирмы, в которой работали два его брата, а впоследствии — и все четыре сына.
Вершины расцвета фирма достигла в 1881–1917 годах — во время правления двух последних российских императоров. В то время в мастерских Дома Фаберже работало до семисот весьма искусных мастеров. Предприятия Фаберже были также в Москве и Одессе, магазин — в Лондоне. В Санкт-Петербурге Дом Фаберже находился по адресу: Большая Морская, 24. Там Фаберже и жили, и трудились; почти все петербургские мастерские этой фирмы были собраны здесь, под одной крышей.
Петер-Карл Фаберже был скромным замкнутым человеком, обладавшим мягким чувством юмора. Английский ювелир Генри Чарльз Бейнбридж, биограф Фаберже, пишет, что он любил носить костюмы хорошего покроя, делавшие его похожим на «безупречно одетого лесничего в костюме с большими карманами». Энергичный человек, который не предпринимал лишних действий, не тратил понапрасну жестов и слов, Фаберже остро воспринимал мельчайшие детали окружающего; по словам Бейнбриджа, его всегда видели с «лупой в глазу и с насадочной линзой за ухом». Он терпимо относился к людским недостаткам, но был чрезвычайно взыскательным в работе. Безусловно, это не он сам разрабатывал проект каждого из тысяч ювелирных изделий, носящих его имя, но рассказывают, что Карл лично проверял все эскизы и каждое завершенное произведение. Говорят даже, что если вещь не отвечала строгим требованиям Фаберже, он разбивал ее молоточком, который всегда носил с собой.
Мастера Дома Фаберже изготовили тысячи предметов, выполненных с богатым воображением — портсигары и ручки зонтиков, рамки для фотографий и миниатюр, великолепные изящные изделия и цветы из драгоценных камней, целый зверинец из маленьких животных и фигурки русских крестьян, купцов, ремесленников, казаков. Все это делалось из нефрита, хрусталя, лазурита, обсидиана, яшмы и агата. В московском отделении фирмы Фаберже серебряных дел мастера создавали великолепные чайные сервизы и прекрасные изделия с финифтью в русском стиле. Некоторые из них были недорогими — стоили всего несколько долларов. Но в любом изделии проявлялся вкус и мастерство, каждый предмет производил великолепное впечатление и был совершенным по форме. Произведения, созданные Фаберже, приобрели такую широкую известность, что короли и королевы Европы, китайские мандарины, индийские магараджи, не говоря уже о тысячах простых людей, были постоянными клиентами фирмы. Король Сиама Чулалонгхорн, сын которого учился в Пажеском корпусе и свободно говорил по-русски, приглашал Фаберже в свою страну; Дом Фаберже изготовил сотни изделий и памятных медалей для сиамского Двора.
Бейнбридж утверждал, что традиция изготовления яиц для российского императора возникла в связи с убийством Александра II. Императрица Мария Федоровна, супруга Александра III, была настолько потрясена видом окровавленного искалеченного тела свекра, что долго не могла придти в себя. Император пытался придумать что-нибудь, что могло бы порадовать ее и поднять настроение на Пасху. В 1885 году Фаберже предложил Александру III яйцо с сюрпризом. Обыкновенное на первый взгляд яйцо, выполненное из золота и покрытое плотным слоем белой эмали, открывалось, и в нем обнаруживался золотой желток. Внутри желтка находилась курочка из цветного золота, а в ней прятались императорская корона и рубиновое яичко в несколько карат. Император пришел в восторг и, начиная с 1886 года, стал заказывать для императрицы каждый год пасхальное яйцо. По соглашению, Фаберже был абсолютно свободен в своем решении, и император не знал заранее, каким именно получится новый подарок. Фаберже всегда держал проект очередного яйца в глубоком секрете. Когда однажды обуреваемый любопытством Александр III оказался не в состоянии сдержать свое обещание и спросил, каким именно будет яйцо этого года, Фаберже спокойно ответил: «Ваше величество будут довольны». Всего для Александра III было выполнено десять пасхальных яиц, а после смерти императора его сын Николай II продолжил традицию, увеличив заказ до двух яиц в год — одно для своей матери, а второе — для супруги, императрицы Александры Федоровны. Было изготовлено пятьдесят яиц, и в настоящее время известно, где находятся сорок три из них. Временное правительство не позволило Фаберже доставить по назначению два последних яйца, сделанных в 1917 году, и они бесследно исчезли.
В большинстве случаев Фаберже лично привозил подарок императору, торжественно вручая его в специальном бархатном футляре. Когда в более поздние годы ювелир изготавливал два яйца, их иногда доставлял его сын или главный помощник. В 1912 году сын Карла Фаберже Евгений проехал через всю Россию, чтобы вручить Николаю II яйцо в Ливадии, а Карл Фаберже лично принес второе яйцо вдовствующей императрице. Фаберже никогда не забывал, что яйцо — это символ жизни, радости и надежды. Независимо от наружного великолепия изделий, сюрпризы, скрытые внутри, всегда оказывались земными и шуточными. Яйцо, изготовленное в 1906 году для вдовствующей императрицы Марии Федоровны, было покрыто эмалью розовато-лилового цвета и отделано сеткой из бриллиантовых полосок, а внутри находился лебедь высотой в десять сантиметров. Лебедь отдыхал на глади озера, выполненного из аквамарина, в окружении золотых водяных лилий. С помощью крохотного приспособления, расположенного под одним из крыльев, лебедь приподнимался над аквамариновым озером, и его золотые перепончатые лапки начинали двигаться. Голова и шея лебедя поднимались и опускались, а крылья расправлялись так, что видно было каждое перышко птицы.
