У меня серьезный вопрос насчет состояния здоровья дуче. Это важно для человека, которому приходится принимать столь важные решения. Какие, он считает, у него шансы, если, например, фашистская революция потерпит поражение? Тут две проблемы. Потому что или нация останется фашистской и прогонит короля, – какой, он думает, шанс у народа, – или что, он думает, произойдет, если король захватит власть. Трудно сказать. Кое-что он говорил, когда мы вместе обедали в Клессхейме; он неожиданно заявил: «Не знаю, фюрер, нет у меня преемника в фашистской революции; главе государства всегда можно найти преемника, а в революции преемника нет». Это, конечно, очень трагично. Неприятности у него начались в 1941-м, когда мы находились на второй штаб-квартире там, на железной дороге, – Русская кампания началась.
Кейтель. Да, там в Галиции, где большой туннель.
Гитлер. Вечером мы говорили о русских комиссарах; что не может там быть двух властей и т. д. Он много размышлял, и я сидел там с ним в вагоне. И вдруг он сказал мне: «Да, фюрер, вы правы; в армии не может быть двоевластия; но как вы думаете, фюрер, что делать, когда у тебя есть офицеры, которые против правительства, которые думают о конституции? Они заявляют, что, поскольку они офицеры, то у них могут быть мысленные оговорки; когда кто-то начинает говорить о конституции, они заявляют: «Мы монархисты, мы слуги короля». Вот в чем различие; такая проблема стояла уже в 1941-м.
В 1940-м было даже хуже. 28 октября, когда я вернулся, – да, это было в сороковом, – он неожиданно сказал: «Видите ли, я не уверен в своих солдатах; не уверен я и в своих генералах; я никому из них не могу доверять». Вот что этот человек сказал мне в тот самый день, когда началось нападение на Грецию – или это была Албания.
Вопрос, конечно, вот в чем: если бы дуче был сейчас на пятнадцать лет моложе, никакой проблемы не было бы; но ему шестьдесят, и это все осложняет – вопрос в том, насколько он себя чувствует здоровым. Но на мой взгляд, два этих мира существовали всегда. Они никогда не избавятся от этих двух миров, и там вьется паутина – это видно всем, кто приезжает оттуда. Может быть, сегодня вечером – как его имя?
Кейтель. Дьюришиц.
Гитлер. Возможно, он будет поддерживать короля. Вы, может быть, обнаружите, что этот феодал-разбойник связан с королевской фамилией. О да, среди обычных людей, разумеется, очень трудно найти мужа для дочери, если ее отец занимается кражей овец и его много раз сажали в тюрьму; но в придворных кругах этого не стесняются, это даже честь; все титулованные дворяне соревнуются за принцессу, хотя эта добродетельная Никита просто проститутка, которая приехала из Австрии, без конца занималась вымогательством и натравливала друг на друга ради собственных интересов Италию и Австрию. Это тот малый, который использовал Всемирный почтовый союз для мошенничества и обманным путем выманил у австрийского государства миллион семьсот пятьдесят тысяч крон. Императору пришлось платить за это из собственного кошелька. Невероятный скандал! Но для «воспитанных людей» это не имеет значения.
Кейтель. Мой фюрер, у нас сейчас есть общие направления – пока ничего твердого – для распоряжений относительно возможного использования армии Роммеля, а также для Лора, я их вчера вам показывал. Лора кратко проинструктировали в общих чертах, и он это все знает, но не может взять с собой никакого документа.
Гитлер. Сейчас с документами надо быть чрезвычайно осторожными.
Кейтель. Я понимаю, о чем вы. Каждый день возникают новые моменты, например этот вопрос о субмаринах (передает бумагу). Там есть общая вводная часть, где ничего не упоминается и секретов выдается так мало, насколько это было возможно. Но главное то, что идет дальше, – система командования, войска, обеспечение, все это надо продумать, и каждый день возникает что-то новое. Сегодня, например, вопросы о подводных лодках и зенитной артиллерии и пр. Нам хотелось бы завершить все сейчас. Роммель уже это прочитал. Основные направления ему известны.
Роммель. Да, я все просмотрел.
Кейтель. Он хотел бы добавить некоторые вещи. Пока это все еще теоретические основы. Потом, есть приказы, которые приводят все в действие – транспортировку войск и тому подобное. Но сейчас мы должны прояснить детали. Кому-то надо отправиться к главнокомандующему войсками на Западе и обсудить с ним, как он сможет, если возникнет такая необходимость, переправить войска, чтобы занять ту часть Средиземноморского побережья, которая оккупирована итальянцами. Такие детали приходят в голову постепенно, они появляются, когда ты все это записываешь. Вот почему мы изложили их на бумаге.
Гитлер. Итак, Роммель, вы считаете, что две парашютные дивизии нам лучше попридержать?
Роммель. Да, конечно.
Гитлер. Обе дивизии будут в вашем распоряжении для проведения ваших собственных операций.
Кейтель. Мы могли бы перебросить их в Северную Италию.
Роммель. Я очень беспокоюсь, мой фюрер, что итальянцы могут неожиданно выйти из игры и закрыть границу, главным образом Бреннер. Эти ребята занимались им пять лет. Гамбара, а также Наварини случайно проговорились в том смысле, что они могут переметнуться и действовать против нас. Я этим ребятам не доверяю; мне кажется, что если они перейдут на сторону противника, то вполне могут сделать англичанам подарок, заявив: «Мы закроем границу и не дадим немцам ни войти, ни выйти». Так что я думаю, лучше всего, если эти дивизии сначала останутся за пределами…
Гитлер. Мне надо спокойно над этим подумать.
Кейтель. Да, это еще не настолько устоялось, чтобы не надо было проанализировать еще раз. Но нам хотелось бы очень скоро получить ясное представление об основных направлениях. Их надо изложить письменно, а то что-нибудь забудем. Вводную часть мы всегда можем изменить, если вы захотите, а главные направления…
Гитлер. Я прочитаю это все не торопясь.
Варлимонт. Там приложен раздел по Юго-Востоку.
Кейтель. Он послужил бы основой для действий Роммеля.
Варлимонт. А карты вам тоже нужны?
Гитлер. Нет, эти не нужны.
Варлимонт. Это очень хорошие карты; я мог бы их вам переслать, мой фюрер.
Гитлер. Ладно, если хотите.
Совещание закончилось в 15.30.
Для всех посвященных это было началом планирования обороны на Средиземном море без участия Италии. До тех пор пока наш партнер по оси не рухнул окончательно в сентябре 1943 года, принцип состоял в том, что не надо делать ничего, что могло бы в равной степени послужить делу общей обороны, и что надо избегать всего, что могло бы стать для итальянцев оправданием за отказ от союзничества. Поэтому существовали определенные ограничения на любые действия немцев, касающиеся итальянской территории, не важно, имели ли они или нет своей целью обеспечение нашей собственной безопасности на случай выхода Италии из войны.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
