Пока в распоряжении военного министерства находились сравнительно скромные ресурсы, оно не вызывало особого интереса у банков США. Но после того, как Пентагон превратился в административный центр обширной экономической «империи», его наводнили представители Уолл-стрит и наложили свою тяжелую руку на все военные министерства. Приведенный список представителей Уолл-стрит в Пентагоне говорит сам за себя. Военные, насколько могли, отстаивали свои прерогативы. История Пентагона последних десятилетий заполнена борьбой за власть между военными и штатскими, между Комитетом начальников штабов и штатским министерством обороны[742]. В этой длительной борьбе, имевшей со стороны военных характер фронды, «штатские» с Уолл-стрит в конце концов взяли верх. Иного исхода и не могло быть: финансовая олигархия не уступает своих прерогатив политической власти принятия решений ни в каких сферах, затрагивающих ее интересы.
Вот что по этому поводу писал Стюарт Олсоп, пользующийся заслуженной репутацией наиболее осведомленного в делах Пентагона журналиста: «В прошлом министр обороны был похож на одного из средневековых королей, которого окружали гордые и влиятельные герцоги, располагавшие собственными армиями и лишь номинально подчинявшиеся королю. Первый министр обороны Джеймс Форрестол не мог добиться даже того, чтобы министры трех родов вооруженных сил договорились между собой о своих функциях и задачах в случае войны. Разочарования, связанные с ответственностью без реальной власти, довели его до трагического конца. По меньшей мере двое из его преемников покинули пост министра обороны с серьезно потускневшей репутацией. В те дни начальник штаба пользовался властью и как старший офицер своего вида вооруженных сил, и как член Комитета начальников штабов. Теперь же, как недавно заметил один из начальников штабов, военные уже ничем не командуют. В той мере, в какой это замечание касается положения военных в Пентагоне, оно по существу верно... Комитет начальников штабов теперь уже не пользуется такой властью, как он пользовался когда-то... Эрозия власти начальников штабов отчасти объясняется тем, что время не стоит на месте. Другая причина заключается в том, что закон о реорганизации системы обороны от 1958 г. значительно увеличил власть министра обороны за счет начальников штабов и министров отдельных видов вооруженных сил»[743].
В 60-х годах генералы и адмиралы в своих столкновениях с штатскими начальниками Пентагона обращаются за помощью к тем самым грязным «политиканам», которых они, как утверждает Миллс, оттесняли на задворки правящей элиты. В частности, так было в августе 1967 г., во время очередной вспышки разногласий в Пентагоне. Военные апеллировали к сенаторам. Выступая с показаниями на заседании сенатской комиссии но вопросу военной готовности, генералы и адмиралы жаловались, что штатские начальники постоянно отклоняют единодушные рекомендации начальников штабов[744].
Конгресс США. Хотя магнаты Уолл-стрит непосредственно контролируют конгресс в меньшей степени, чем центральные органы исполнительной власти, им нет нужды опасаться каких-либо радикальных шагов со стороны корпуса законодателей, поскольку он сформирован только из представителей буржуазии. Больше того, на протяжении последних четырех десятилетий конгресс, как правило, по всем вопросам внутренней политики занимал более реакционную позицию, чем исполнительная власть в лице президентов.
В конгрессе еще более, чем в любом государственном бюрократическом органе, представлены интересы местных финансовых групп. Мнение Уолл-стрит почти всегда берет верх в подготовке важных .решений Белого дома. Но оно часто наталкивается на сопротивление различных политических блоков в конгрессе, представляющих интересы других региональных групп американского монополистического капитала.
Иными словами, руководящий состав органов исполнительной власти более унифицирован, чем органы законодательной власти. Это вполне понятно: руководители министерств в основном подбираются главными финансовыми группами Нью-Йорка; что же касается сенаторов и конгрессменов, то их состав в значительной мере определяется решениями местных финансовых групп, превалирующих в политической жизни штатов[745].
Борьба фракций в конгрессе и внутри буржуазных партий отражает противоречия и конфликты внутри класса буржуазии, столкновения интересов ее различных прослоек и региональных групп. Но в пресловутой схеме «треугольника основных политических сил» Р. Миллса столкновение экономических интересов различных группировок монополистического капитала США подменяется соперничеством трех функциональных подразделений «правящей элиты»: «экономических деятелей», «политиков» и «военачальников».
Отрывая политику от экономических интересов, концепция «правящей элиты» делает историю политической борьбы бессодержательной. Попытки Р. Миллса выделить «политиков» в особую группу и противопоставить ее группам «экономических деятелей» и «военачальников» как некую самостоятельную политическую силу оказались особенно бесплодными. Больше того, они ведут к абсурду. Можно ли противопоставлять Нельсона Рокфеллера и Уинтропа Рокфеллера («политиков») их брату Дэвиду Рокфеллеру («экономическому деятелю»)? Можно ли противопоставлять братьев Кеннеди («политиков») другим членам этого клана капиталистов, занятых управлением разнообразными капиталами семьи? Можно ли утверждать, в соответствии с концепцией Миллса, что Нельсон Рокфеллер как «политик» вступил в «коалицию» с Дэвидом Рокфеллером как «экономическим деятелем»?
Политические деятели современной Америки по своему происхождению и положению в буржуазном обществе настолько разнородны, что попытки сконструировать из них особую группу, объединяемую «общностью психологии», могут иметь некоторый успех только в рамках абстрактной схемы. Трудно поверить тому, что Роберт Макнамара, сделавшись министром обороны, приобрел в результате некоей метаморфозы «психологию политика» и вступил в «коалицию» со своим бывшим хозяином Генри Фордом уже как равный с равным, как представитель группы «политических деятелей» с представителем группы_«экономических деятелей».
«Политиков», заполняющих места в сенате, палате представителей и посты губернаторов, еще труднее сцементировать в единое целое «общностью психологии», чем «политиков», управляющих буржуазным бюрократическим аппаратом. Даже те из «их, кого можно отнести к разряду «профессиональных политиков», далеки от того, чтобы руководствоваться какими-то кастовыми интересами «политиков». Их политическое лицо определяется экономическими интересами тех местных финансовых групп, которые выдвинули их для службы в законодательных органах или на посты губернаторов.
Общеизвестно, что в каждом крупном промышленном центре США существует узкая группа «лидеров общества», включающая 30—40 наиболее состоятельных капиталистов. По словам американского социолога Флойда Хантера, исследовавшего эту проблему, такого рода группы лидеров «способны навязать всему городу свои решения путем убеждения, запугивания, принуждения и, если это потребуется, с помощью силы»[746]. Это относится и к решению вопроса о том, кого выдвинуть в конгресс или в местные законодательные органы штатов.
Конечно, было бы крайним упрощением изображать отношения между местными финансовыми группами и их представителями в конгрессе или на посту губернаторов таким образом, что последние только и заняты тем, что выполняют волю монополистических групп, поставивших их у руля государственной машины. «Умные хозяева, говорит Хантер, понимают, что если бы их представитель вел себя таким образом, то польза от него была бы весьма ограниченной, поскольку он снискал бы репутацию «продажного политика» и его политическая карьера не могла бы быть продолжительной»[747]. Американскому «политику» предоставляется значительная свобода действий в тех вопросах, которые не затрагивают косвенных экономических или политических интересов его хозяев[748]. Если сенатор или конгрессмен приобретает репутацию независимого политика, то польза его для хозяев возрастет. Он может, если пожелает, носить личину либерала, не опасаясь тем самым испортить отношения со своим богатым покровителем, разделяющим реакционные убеждения[749].
Вместе с тем для американского буржуазного государственного аппарата характерна и другая тенденция.
В конгрессе США ныне насчитывается несколько десятков профессиональных политиков, сочетающих деятельность на политической арене с успешными предпринимательскими операциями. С 1948 по 1963 г. в сенате выделялась фигура Роберта Керра — крупного предпринимателя из Оклахомы. Именно в эти годы особенно быстро росла его компания «Керр-Макги ойл индастриз», чему в немалой степени способствовали поставки урановой руды правительству на основе долгосрочных контрактов, добытых Керром благодаря его влиятельному положению в сенате. До самой смерти Керр сочетал звание сенатора с должностью председателя своей компании. Его сын, Роберт Керр-младший, недавно занял место отца в сенате США.
