ее за руку и сжимаю.
— Почему ты нервничаешь?
Она неловко смеется.
— Даже не знаю. Просто это кажется таким значительным. Таким реальным. Постоянным. Такое чувство… такое чувство, что это…
— Навечно? — заканчиваю я за нее, и она поджимает губы, после чего кивает.
— Да.
Я улыбаюсь.
— Приятно, правда?
Медленно улыбка Шэрон становится такой же, как моя, и она кивает.
— Да. Правда.
Она снова переключает внимание на сцену, немного подпрыгивая на носочках в ожидании начала концерта. Я пробегаю глазами по ее чертам. Она здоровая и счастливая. Живая.
Когда пожарный вытащил Шэрон из дома, она была без сознания и истекала кровью из-за огнестрельного ранения в плечо. Ей каким-то образом удалось добраться до прихожей за пределами гаража до того, как крыша рухнула, и, вероятно, это единственная причина, по которой она выжила.
Шэрон не рассказывает о том, что произошло после побега Бринн. Тело Терри обгорело до неузнаваемости, но количество дыма в его легких свидетельствовало о том, что он был мертв до того, как огонь до него добрался. Мы знаем, что пожар устроил он. Из рассказа Бринн мы знаем, что он намеревался убить Шэрон, и мы почти уверены, что он застрелил бы и Бринн, если бы Шэрон не дала ей шанса на побег. Все остальное остается загадкой.
Шэрон посещает психотерапевта раз в неделю, и с каждым днем выглядит все лучше.
Когда начинает гаснуть свет, раздаются крики толпы, и Кэмерон с Бринн подпрыгивают.
— О БОЖЕ, ЭТО ПРОИСХОДИТ! — визжит Бринн, и я смотрю, как четыре темных силуэта занимают свои места на сцене за своими инструментами. — О, БОЖЕ МОЙ, БОЖЕ МОЙ!
— Привет, Лос-Анджелес! — разносится по стадиону голос Сав, и зрители каким-то образом кричат громче. Когда она усмехается в микрофон, я чувствую это до кончиков пальцев ног.
Вспыхивает свет, и луч прожектора падает прямо на Саванну, освещая ее черные кожаные штаны и розовый кружевной укороченный топ и заставляя ее серебристые волосы сиять. Она улыбается начавшей скандировать толпе, а затем смотрит прямо туда, где стоим мы. Она стучит пальцем по замку на своей ключице и подмигивает мне, и хотя она, вероятно, этого не видит, я подмигиваю в ответ. Затем она снова обращает внимание на более чем семнадцать тысяч поклонников, внимающих каждому ее вздоху.
— Мы очень счастливы, что вы смогли выкроить время быть с нами в такой короткий срок. Обещаем, оно того стоит.
Больше криков и аплодисментов. Еще один душераздирающий гребаный смешок.
— У нас есть для вас объявление, Лос-Анджелес, но сначала, что скажете, если мы сыграем несколько песен?
* * *
Кэмерон и Бринн наконец засыпают только во втором часу ночи.
Бринн быстро привыкла к дому Сав на другом конце страны. Еще до пожара в доме я обдумывал, как лучше всего рассказать ей о переезде в Калифорнию. Если честно, еще до того, как Сав нас пригласила. В итоге, мне даже не пришлось поднимать эту тему. Бринн сделала все за меня в приемной больницы, когда пепелище нашего дома еще не остыло.
Думаю, теперь ничто не мешает нам переехать к Сав.
Судя по всему, она не ошиблась.
Саванна сидит у меня на коленях на диване, ее волосы все еще мокрые после душа, и я обнимаю ее, прежде чем она касается губами моих губ. Целую ее медленно, не торопясь, смакуя ее вкус. Наслаждаюсь тем, что наконец-то принадлежит мне.
— Как проходит восстановительные работы? — спрашивает Сав, и я достаю телефон, чтобы показать ей последние фотографии, присланные мне Дастином.
— Пока не очень. Нам еще многое предстоит сделать.
Все, что осталось после пожара, это большое дерево и веревочные качели. В куче обугленных обломков ничего не уцелело.
Но теперь, за деревом с качелями, заложен новый фундамент. Далее будет каркас. Потом, где-то в следующем году, дом. Который я построю для нас. Меня, Сав и Бринн.
На данный момент мы оставляем дом Сав в Лос-Анджелесе. Мы еще не решили, вернемся ли в Северную Каролину на постоянное проживание, когда дом будет достроен, или будем использовать его как дом для отдыха, но Мэйбл уже купила дом Саванны, который она арендовывала в Уилмингтоне, и Хаммонд дышал мне в затылок, чтобы убедиться, что музыкальная студия в новом доме будет оборудована на высшем уровне. И не стоит забывать, что Шэрон по-прежнему владеет домом дальше по улице.
Вариантов у нас много, но каждый из них позволяет нам быть вместе, и это главное.
Саванна одобрительно мычит, затем поворачивается и снова целует меня.
— Я рада, что веревочные качели и дерево уцелели, — тихо говорит она, опуская голову мне на грудь.
— Я тоже.
Мы не говорили об этом, но я знаю, что она разделяет мои чувства. Веревочные качели — счастливое воспоминание для Бринн. То, что осталось от ее мамы, не затронутое ни болезнью, ни смертью. Огонь не стал концом. Он принес очищение. И теперь мы можем начать все заново.
Саванна выпрямляется, затем поворачивается, оседлав меня, и я хватаю ее за бедра. Мы сидим лицом к лицу, и она ерзает на моем члене. Из моей груди доносится низкий рык, и она с ухмылкой выгибает бровь.
Медленно начинает тереться взад и вперед по моему теперь твердому члену. Затем начинает говорить, делая вид, будто не трахает меня всухую и не сводит с ума.
— Уверен, что готов к мировому турне в это же время в следующем году? Пятизвездочные отели. Кухня других стран. Бесконечное приключение. Не знаю, справишься ли ты.
— Думаю, справлюсь.
Мои слова звучат хрипло. Я хочу войти в нее, но вместо этого опускаю руки на спинку дивана и откидываюсь назад. Позволяю ей двигаться на мне. Впиваюсь пальцами в подушки и сопротивляюсь желанию прикоснуться к ее груди. Ущипнуть сосок через тонкую футболку. Она сильнее давит на мой член, и я стону.
— Бл*ть, Саванна. — Я толкаюсь один раз, заставляя ее охнуть. — А ты готова к этому?
Саванна ускоряется, ерзая на мне быстрее, и обвивает руками мою шею. Начинает задыхаться и хныкать.
— Я готова на все, пока ты со мной, — выдавливает она. С придыханием. С дрожью. — Абсолютно на все. На что угодно.
Моя потребность прикоснуться к ней берет верх, и я перемещаю руки на ее бедра. Впиваюсь пальцами в нежную плоть и направляю ее, сам двигаясь соответственно ее толчкам.
— О, боже, — вскрикивает она, закрывая глаза.
— На что угодно? — спрашиваю я, и уголки ее губ изгибаются в дразнящей улыбке.
Она открывает глаза и бросает на меня соблазнительный взгляд, заставляя крепче сжать
