Пришлось, знаете ли, понять, что, хотя в данном случае именно Паули выехал в эту ужасную минуту из-за угла, но с тем же успехом это могла быть Анжела или кто-то другой. Стало беспощадно ясно, что она, я, каждый из нас может в любую минуту сделать нечто, наносящее ущерб или способное рассердить кого-то из Детей… Ведь несчастный юноша ни в чем не виноват.
Он сделал все возможное, чтобы избежать наезда, но это было ему не по силам. И то ли от вспышки гнева, то ли из жажды мести они убили его.
Приходит время принимать решения. Что касается лично меня, то все происходящее — самое интересное из того, с чем мне пришлось столкнуться в жизни. И я ужасно хочу увидеть, что же будет дальше. Но Анжела еще молода, а Майкл пока нуждается в ней. Его мы уже отправили. Все время ищу предлог, чтобы уговорить Анжелу тоже уехать отсюда. Не хотелось бы делать этого без крайней необходимости, но теперь я далеко не убежден, что нужный момент уже не наступил.
Несколько последних лет прожиты нами как на склона действующего вулкана. Разум говорит, что в глубине вулкана накапливаются могучие силы и что рано или поздно извержение все же произойдет. Однако проходит время, ничего глобального не случается, только редкие сотрясения почвы, и ты начинаешь уговаривать себя, что на самом деле неизбежное извержение, может быть, и не состоится. И ты снова в растерянности. Я спрашиваю себя: что есть случай с Паули — подземный гул или сигнал, предвещающий начало извержения? И ответа не нахожу.
Уже много лет назад я остро ощутил появление опасности и даже начал разрабатывать планы, которые позднее показались ненужными. Теперь мне грубо и внезапно напомнили о существовании угрозы, но пришла ли уже та активная стадия вулканического процесса, которая оправдала бы разрушение моего домашнего очага, или она еще впереди — я сказать не берусь.
Зиллейби был заметно и искренне встревожен, да и в поведении Бернарда я не видел признаков скепсиса. Я почувствовал себя неловко и произнес:
— Действительно, по-видимому; все эти мидвичские дела изрядно поблекли в моей памяти и требуется определенная адаптация. Прекрасный пример работы подсознания: оно стремится обойти неприятности, утверждая, что сложности будут уменьшаться по мере роста Детей.
— Мы все приучали себя думать так, — ответил Зиллейби. — Мы даже придумывали доказательства, что это уже происходит, но на самом деле ничего такого не случилось.
— И вы до сих пор не продвинулись в понимании того, как это делается?
Я имею в виду «давление».
— Нет. Мне кажется, это все равно что искать средство, с помощью которого одна личность подчиняет себе другие. Нам всем известны ораторы, быстро подчиняющие себе любую аудиторию. Возможно, Дети значительно усилили это качество путем внутренней кооперации и могут пользоваться им направленно. Однако это ни на йоту не проясняет механизм воздействия.
Анжела Зиллейби, почти не изменившаяся с того времени, когда я видел ее в последний раз, через несколько минут появилась на веранде из внутренних комнат. Ее мысли совершенно очевидно были заняты чем-то очень важным, ибо она сделала заметное усилие, чтобы переключить внимание на нас, и после короткого обмена обычными учтивыми фразами, снова погрузилась в свои думы. Напряженность отчасти смягчилась, когда прибыл поднос с чайными принадлежностями. Зиллейби старался изо всех сил, чтобы температура общества не упала до нуля.
— Ричард и полковник тоже были на следствии, — сказал он. — Вердикт был такой, как и ожидалось. Полагаю, ты уже слышала об этом?
Анжела кивнула:
— Да, я была на ферме у миссис Паули. Бедняжка просто не в себе. Она боготворила своего Джима. С большим трудом удалось удержать ее дома. Она рвалась на следствие, чтобы обвинить Детей. Публично обвинить их в убийстве! Мистеру Паули и мне еле удалось отговорить ее и доказать, что этим она только навлечет на себя и на свою семью новые неприятности, а толку не добьется. Я оставалась с ней все время, пока шло следствие.
— Там присутствовал другой их сын — Дэвид, — отозвался Зиллейби. — Похоже, он не раз готов был сорваться, но отец каждый раз останавливал его.
— Теперь я начинаю думать, что, может быть, было бы лучше, если кто-нибудь высказал наконец чистую правду, — продолжала Анжела. — Должна же она когда-нибудь выйти наружу — не сейчас, так очень скоро! Речь же нынче идет уже не о собаке или о быке!
— Собака и бык? Я об этом не слышал, — вмешался я.
— Собака укусила одного из них за руку, а через минуту или две попала под трактор. Бык погнался за группой Детей, а потом резко свернул в сторону, проломил две изгороди, и утонул в мельничном пруду, — объяснил Зиллейби с непривычной для него лаконичностью.
— Но в данном случае мы имеем дело с настоящим убийством, — сказала Анжела. — О, я не хочу сказать, что они хотели его убить! Очень вероятно, они испугались и разозлились, а их обычай: если кто-то из них пострадал, ответный удар наносится быстро и не раздумывая. И тем не менее, это было убийство! Про это знает вся деревня. А теперь она знает и то, что Детям за это ничего не будет. Нет, мы просто не можем оставить дело в таком виде! Ведь Дети не проявляют даже признаков раскаяния!
Никаких! Вот что меня пугает больше всего! Они просто убили, и все тут! А теперь, после сегодняшнего, следствия, они знают, что, во всяком случае применительно к ним, убийство не влечет наказания. Так что же будет с тем, кто когда-нибудь всерьез встанет на их пути?
Зиллейби задумчиво поднес чашку к губам.
— Ты знаешь, дорогая, хотя у нас и есть основания для беспокойства, но в наши права не входит ответственность за принятие решений. Если когда-нибудь у нас и было такое право, то власти уже давно присвоили его себе. Вот перед нами полковник, который представляет какую-то часть этой власти — бог его знает по какой причине… Да и люди из Грейнджа — не могут же они не знать того, что известно всей деревне. Все они пошлют свои докладные и рапорты, так что, несмотря на вердикт, власти получат представление об истинном положении дел. Хотя что они смогут сделать, действуя в рамках закона и под давлением здравого смысла, ей-богу, не могу себе представить. И все же мы должны ждать действий с их стороны. А главное — я со всей серьезностью прошу тебя не делать ничего такого, что могло бы вовлечь тебя в конфликт с Детьми.
— Не буду, дорогой, — кивнула Анжела. — Я испытываю перед ними панический ужас.
— Если голубка боится ястреба, это вовсе не означает, что она трусиха, — отозвался Зиллейби и перевел разговор на другую тему.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
