– В Кэмп-Дэвиде за Джеймсом присматривает мой человек из числа сотрудников Секретной службы. У него инструкция: что бы ни случилось, Аллертон не должен покинуть Кэмп-Дэвид живым.
Кимберли посмотрел на пистолет в руке О'Брайена.
– Значит, нас останется двое. Не слишком ли много?
О'Брайен отсутствующе кивнул, как бы соглашаясь с собственными мыслями.
– Видишь ли, Генри, у меня беспроигрышное положение. Даже если сегодня верх возьмут США, мне ничего не стоит доказать, что я герой, чудом избежавший гибели. Конечно, я смогу это сделать только в том случае, если ни ты, ни Андров не попадете к американцам.
– Зачем я открыл эту дверь? – прошептал Кимберли.
– Ты здесь ни при чем. Я все равно подозревал о существовании третьего человека и твердо решил убрать его при первой возможности. Конечно, дело несколько осложняется тем обстоятельством, что этим человеком оказался ты, мой старый друг.
– Значит, если сегодня победит Москва, ты будешь президентом? Если Москва проиграет, то ты вновь становишься тем, кем был – руководителем организации ветеранов УСС – и спокойно поджидаешь, когда же Москва наконец выиграет?
– Точно. А ты, Генри, к сожалению, в любом случае становишься помехой.
– Мы можем бежать вместе в Москву, – с надеждой проговорил Кимберли.
– Я не хочу ехать в Москву, – отрезал О'Брайен. – Я хочу оказаться завтра либо в своей фирме, либо в Овальном кабинете. Помни, ни один уважающий себя разведчик не должен превращаться в изгоя. Он должен предусмотреть более привлекательные варианты в качестве награды за то напряжение, в котором он живет.
– Москва не наградит тебя, не надейся, – сказал Кимберли. – Там в конце концов узнают, что ты убил меня… и Андрова. – Взгляд Генри Кимберли вновь упал на пистолет О'Брайена. – Послушай, Патрик, это… Это нечестно… Они хотят, чтобы я остался жив… Москва хочет, чтобы…
– Какое мне дело до того, чего хочет Москва? – отрезал О'Брайен. – Они создают предателей, и они же требуют от нас верности. Москва для меня – только средство, единственное средство оказаться в Белом доме. Как варвары ставили и свергали последних римских императоров, так и московские варвары ныне посадят на трон императора Америки.
– И низвергнут тебя в любой момент, – быстро добавил Кимберли. – А вдвоем нам было бы спокойнее.
– Возможно. Но я считаю, что власть неделима. Извини, старина…
– Нет! – Рука Кимберли рванулась к карману пиджака.
О'Брайен выстрелил трижды, все пули попали Кимберли в сердце. Он рухнул, словно спиленное дерево.
О'Брайен посмотрел на своего бывшего соратника по оружию и компаньона.
– Теперь я остался один.
73
Тони Абрамс прошел к лестнице на первом этаже и увидел, что тело Меткова уже убрали. Он осторожно вошел в комнату дежурных. Дэвис еще оставался там, а тело Лары исчезло. Тони выглянул в коридор. Там никого не было, но вдали слышались какие-то голоса. Абрамс проскользнул к двери кабинета Андрова. На месте замка в ней зияло несколько пулевых отверстий. Абрамс сжал винтовку в руках и толкнул дверь плечом.
Около стола Андрова на коленях стоял Патрик О'Брайен. Он торопливо рылся в нижних ящиках. Подняв глаза, он попытался схватить пистолет, лежавший на столе. Абрамс угрожающе прицелился, и О'Брайен убрал руку со стола.
– Вот уж не думал вас здесь встретить, – сказал О'Брайен.
Абрамс молчал. О'Брайен медленно поднялся.
– Кто меня выдал?
– Я сам вычислил.
– Нет, Тони, этого не может быть, – улыбнулся О'Брайен. – Во всяком случае, вам не удастся разубедить меня в том, что я был самым умным двойным агентом в Штатах.
– Да, были, – кивнул Абрамс, – а сейчас уже нет.
– Что вы чувствуете? – спросил О'Брайен. – Вас душит злость, вам кажется, что вас предали, одурачили?
– Пожалуй, последнее. Уж очень убедительно у вас все выходило.
– Спасибо, – с удовлетворением проговорил О'Брайен. – Просто надо заставлять себя верить в то, что делаешь. Я старался поступать так и когда работал с ветеранами, и когда работал с русскими. Не расстраивайтесь. Я сорок лет дурачил лучших контрразведчиков Америки и Англии.
– Скажите, как вы к этому пришли?
– Не знаю, – пожал плечами О'Брайен. – Сначала это был юношеский идеализм. Потом я все понял и хотел порвать с ними, но они показали мне, что не шутят. Меня ранили во время охоты в Юте. В госпитале я решил смириться. Знаете, они жесткие ребята, недаром они победили фашистов. А потом… Это был сорок восьмой год, время расширения их империи. Казалось, еще немного – и весь мир будет у ног большевиков. Потом ход истории немного изменился, но к тому времени я уже привык к своей двойной жизни. У меня не было семьи, и я весь отдался этой игре.
Абрамс посмотрел вниз и увидел тело Генри Кимберли.
– Ваша работа?
– Моя.
– Судя по всему, чужая смерть вас не трогает.
– Смерть в нашем деле – это благо. Если бы государства ограничились только поединками своих секретных агентов в мирное время, не доводя дело до войны, мы бы все от этого только выиграли. Например, если бы мы победили сегодня в нашей тайной операции, то на земле больше вообще не было бы войн. Но благодаря стараниям таких, как вы, ван Дорн и ваши друзья, мы вновь оказываемся на краю войны.
– Лучше жить на краю, чем в пропасти.
– Не скажите. Посмотрим, как вы заговорите лет через пять, при очередном ядерном кризисе.
– Вам-то осталось жить пять минут.
О'Брайен внимательно вгляделся в лицо Абрамса.
– Вы собираетесь меня убить?
– Да.
– Смотрите, не ошибитесь. Помните, я очень нужен американским спецслужбам. Каждый пойманный агент много говорит, а у меня есть что рассказать. Лет на десять хватит.
Абрамс кивнул. Да, это правда. Чем выше пост занимал предатель, тем охотнее спецслужбы шли на сотрудничество с ним ради получения информации.
О'Брайен понял возникшую паузу по-своему. Он явно успокоился и был настроен на разговор.
– Единственной моей серьезной ошибкой за последние годы было то, что я не уничтожил ван Дорна. Но я рассчитывал, что он просто сопьется. – О'Брайен рассмеялся.
– Возможно. Но вам от этого легче не будет.
О'Брайен повернулся и посмотрел в окно.
– Не исключено, что мы еще увидим взрыв.
– Не исключено, – согласился Тони. – Скажите, зачем вы решили инсценировать свою смерть?
– А я и не думал ее инсценировать. Это идиот Торп чуть не убил меня. Я инсценировал сердечный приступ. Большинство парашютистов, у которых не раскрывается парашют, умирают от сердечного приступа еще до того, как разбиваются о землю.
– Что вы задумали на этот раз?
– Ничего. Я пойду с вами. ЦРУ сделает из вас бога, у вас будет все. – О'Брайен вышел из-за стола. – Здесь в стене есть скрытый ход. Через него мы попадем в дежурку.
Абрамс повел стволом винтовки, и О'Брайен направился к двери, расположенной справа от камина. Он нажал на планку на стене, и дверь распахнулась.
– Вы знаете, я всегда пытался себе представить, как все это кончится, но такого конца не ожидал. Понимаете, мне стыдно.
– Идите.
О'Брайен вошел в потайную дверь. За ним последовал Абрамс. Они миновали дежурку и оказались у лестницы.
– Вы мне действительно нравитесь, – произнес О'Брайен.
«Вот этого мне как раз и не надо», – подумал Тони. Вслух он сказал:
– Я решил не доставлять вам лишних мучений и не позорить на глазах у всех, хоть вы этого и заслуживаете.
О'Брайен открыл рот, видимо, собираясь что-то сказать. Тони поднял винтовку и выстрелил. Патрик О'Брайен опрокинулся назад. На лице у него застыло удивленное выражение.
Абрамс несколько секунд смотрел на него, потом отправился искать Джоан Гренвил.
«Я знал, я давно знал, что это он, – думал Абрамс. – Многие из нас подозревали его, но ни у кого не нашлось сил поверить в то, что отец – лжец, что бог – лжец и что священник – атеист. В этом и было его преимущество. Ему даже не надо было обманывать нас. Мы сами себя обманули».
74
Камерон и Саттер нашли две бутылки водки, а Гренвил – передвижное подъемное устройство, в котором поднимались на крышу ремонтники. Теперь они все были на крыше, в том числе Стюарт и Джонсон. Они передавали бутылки по кругу и с ожиданием смотрели на ясное ночное небо. Пемброук оставался пока внизу, поскольку они не хотели его беспокоить раньше времени. Энн сидела у радиоаппаратуры. Абрамс – рядом с ней. Катрин осталась с Пемброуком.
Послышался характерный шум гидравлического подъемника, и на его площадке показалась Джоан Гренвил. Она сошла на крышу.
– Привет, Том.
– Привет, Джоан. – Том сделал еще один глоток. – Что ты тут делаешь?
– Я упустила свою тележку. Можно мне тоже приложиться?
