освещению, это был вечер, а сквер у собственного театра я узнал без труда. Она что, думала, раз вечер, ее там никто не увидит, не расскажет мне? Или ей настолько плевать?
В одной руке Элли болтался огромный букет, который она явно удерживала с трудом. Урод нагло держал Элли за задницу, а она прижималась к нему так, будто готова вот-вот запрыгнуть на него.
— Да ты листай, там еще есть, — разрешила мне Марго, но мне ее позволение не требовалось, я уже провел пальцем по экрану.
Зубы стиснулись сами собой, когда я разглядывал компромат. Он все-таки уломал ее, и она согласилась быть с ним. Интересно, как долго выбирала, с кем ей быть? Или надеялась с обоими крутить? Но нет, со мной такого не прокатит.
А я идиот. Все ее признания — очередная бабская ложь и притворство. Она же никогда не бросит своего Максика. Столько от него терпела, что с моей стороны было ужасно наивно думать, будто так легко от него откажется. А со мной ей просто удобно. Сука.
Меня вдруг осенило. У них обоих енег нет. Он же занимал у нее постоянно, она ради него даже в ресторане работала! Значит, все остальное время тоже деньги тянул. И там, в кафе, просто сценку разыграли. Как понял, что я их застукал, притворились, сделали вид, что разбежались. Оба сыграли, а я поверил. Она же давно говорила, что без памяти от своего парня. Теперь вот, стоят, целуются.
Дышать было больно. Мысли метались в голове, как летучие мыши в пещере, такие же темные и гадкие. Интересно, кто еще знал о подлости Элли? Даже думать не хочу, каким кретином она меня выставила. И только Марго, самая подлая стерва, оказалась самой честной.
Я несколько раз пролистал ряд фото, словно отматывая историю сначала в одну сторону, потом в обратную. Разглядываю, как Максик подходит к Элли, лыбится во все свои тридцать два, цветочки протягивает. На следующей фото Элли прячет лицо в бутонах. И, видно, так ей нравится, что аж глаза прикрыла. Потом пара фоток их горячего засоса, а под финал он жадно целует ее в шею. Здесь лица Элли не видно, но судя по страстно откинутой голове, ей пиздец как хорошо.
Мутная пелена перед глазами не желала пропадать, окрашиваясь в красный цвет. В ушах зашумело. Возможно, я просто слышал свою кровь, которая сейчас закипала от ярости.
— Каждый день, говоришь? — спросил я и не узнал свой голос. Скрипучий, ледяной, как промерзшая насквозь древесина.
— Извини, но я подумала, что ты должен знать, — проговорила Марго, но в ее голосе не то что сожаления не было, там так ярко читалось злорадство, что я окончательно слетел с катушек.
В глазах стоявшей передо мной женщины я выглядел жалким неудачником, которому лгали, который оказался слабаком и даже не смог удержать любовницу при себе. Ну уж нет, этой я не покажу своей слабости, она не должна узнать, как мне сейчас больно. Но Марго и не думала затыкаться.
— Извини, но ты доверяешь не тем людям, — продолжала она сыпать соль на свежую рану. — Неужели ты с самого начала не понимал, что она тобой пользуется? Ты ей столько всего дал. Квартиру, главную роль, деньги, себя в конце концов. А она… Так поступить с тобой — это настоящая подлость. Тварь неблагодарная.
Марго всего лишь озвучивала мои мысли, но слушать это именно от нее было особенно гадко. Мне мучительно захотелось, чтобы она заткнулась, хотелось прекратить эту пытку. Пусть уйдет, а я смогу дать волю эмоциям. При ней показывать боль я не стану.
— Мне плевать на нее, ясно? — прорычал я. — Если ты думаешь, что у меня с Элиной что-то серьезное, то сильно ошибаешься. Она — очередная подстилка, причем не самая способная, — я выплескивал из себя яд, которого оказалось внезапно много, но легче не становилось. Хотелось что-нибудь разбить, кого-нибудь ударить или хотя бы просто заорать. Но не при ней, не при Марго. — Я спал с ней только затем, чтобы не повторилась история с Жанной. Привязать к своей постели — самое действенное средство.
— Сегодня последний спектакль, Арт, — сладким голосом, продолжающим отравлять мою кровь, проговорила Марго. — Ты же не намерен держать ее в своих любовницах дальше?
— Разумеется, нет! — ответил я и тут же увидел, как торжествующий взгляд стервы метнулся ко мне за спину и обернулся сам. В дверях, которые я, оказывается, не закрыл, стояла Элли, бледная, как полотно.
Я скрестился своим злым, уничтожающим взглядом с ее, растерянным и шокированным. Что, фея моя, не думала, что я узнаю о твоих похождениях налево? Думала, сможешь и дальше мне сладко в уши петь о своей неземной любви? Дрянь, ненавижу. Мой взгляд сейчас был настолько яростным, что она без слов должна была слышать мои мысли. Я хотел, чтобы она их слышала, чтобы понимала, за что я ее наказываю. И я не буду пере ней оправдываться, я итак слишком сильно перед ней раскрылся.
Не знаю, чего я ждал. Истерики? Оправданий? Обвинений? Но снова ни одно, ни другое, ни третье. Элли просто шагнула в коридор и тихо прикрыла за собой дверь, и этим окончательно признала свою вину.
— Уходи, — потребовал я от Марго, и та, поняв мое настроение, быстренько ретировалась. А я плюхнулся в кресло и закрыл лицо руками.
Мне было очень больно. До сегодняшнего момента я не осознавал, как глубоко эта девчонка поникла мне в душу, как основательно проросла корнями в моем сердце. Я ведь знал, всегда знал, что нельзя доверять, нельзя отдавать всего себя, что я обязательно получу нож в спину.
Я вспомнил про теплые ощущения летнего меда, разлитого по моему сердцу, вспомнил, как смаковал это ощущению и жаждал сохранить его как можно дольше. Теперь же мне хотелось отскрести это себя эту патоку. Она оказалась вдруг вязкой, липкой и мешала дышать.
И что же мне делать сейчас? Видеть Элли не хотелось. Не хотелось смотреть в ее лживые глаза, слышать от нее слова, любые, потому что все они будут ложью.
Я сказал Марго почти правду. Больше с Элиной Вельт не будет отношений, и совместных ночей не будет, потому что такого предательства я не потерплю. Обманул я эту стерву только в том, что моя страсть к Элли была игрой, ради роли, театра и моего развлечения. Потому что это не так. Я просто был кретином, я обманулся, доверился, расслабился. Она подцепила меня на тот самый крючок, на который
