— Нет, я почти ничего об этом не знаю. Джонс влюбился в нее, как и все прочие, а потом я узнал, что они собираются пожениться, только и всего. Было жестокостью так поступить с вами, Кардус, но… но, Господи, вы же не могли быть настолько глупы, чтобы доверять ей?
Горькая улыбка озарила лицо Кардуса.
— Да, пожалуй, это было жестоко — но это вовсе не относится к моей истории. Брак вышел недолгим и неудачным: странный рок обрушился на всех, кто имел к нему отношение. У Мэри осталось двое детей, когда она сделала лучшее, что могла сделать — умерла от стыда и тоски. Джонс, до этого очень богатый человек, был обманом доведен до банкротства и покончил с собой. «Отчаянный наездник Аттерли» еще некоторое время процветал, но затем разорился на своих собаках и лошадях, а также на спекуляциях, связанных с кораблестроением. Его хватил удар, парализовавший половину тела и лишивший его речи и большей части рассудка. Я перевез его сюда, чтобы спасти от сумасшедшего дома.
— Это было очень благородно с вашей стороны, Кардус. Вы были добры к нему.
— О нет, он вполне заслужил все это — однако он отец бедняжки Мэри. Он, впрочем, пребывает в уверенности, что я — дьявол, но это неважно.
— Вы ведь забрали к себе и ее детей?
— Да, я их взял под опеку. Девочка напоминает свою мать, хотя у нее никогда не будет такого взгляда… Мальчишка похож на старого Аттерли. Мне нет до него дела. И слава Господу — они оба совсем не похожи на своего отца.
— Так вы знали Джонса? — быстро спросил де Талор.
— Да, мы встречались после того, как он женился. Как ни странно, я был с ним и за несколько минут до его гибели. Теперь, мистер де Талор, я не смею вас более задерживать. Я думал, что вы, возможно, могли бы рассказать мне какие-то детали супружеской жизни Мэри. Эта история трогает меня, а ее результаты для моей собственной жизни оказались на удивление… далеко идущими. Я уверен, что еще не знаю всего до конца. Мэри писала мне незадолго до смерти и намекала на что-то, чего я никак не мог понять. Кто-то стоял за всем этим, кто-то помогал Джонсу. Ну, ничего, я найду ответ рано или поздно, и тогда, кто бы это ни был, он заплатит за свою подлость. Провидение порой идет странными путями, мистер де Талор — однако в конце обидчика всегда ожидает ужасная месть. Что такое? Вы встревожены? Бросьте, это обычная болтовня в конторе адвоката, не так ли?
Бледный, как полотно, мистер де Талор поднялся, коротко кивнул мистеру Кардусу и торопливо вышел из кабинета.
Адвокат наблюдал за ним, пока дверь не закрылась, и тут выражение его лица разительно переменилось. Белые брови сошлись на переносице, тонкие черты лица ожесточились, а в мягком доселе взгляде черных глаз полыхнула ненависть. Он сжал кулаки и потряс ими в сторону закрывшейся двери.
— Ты, лжец! Пёс! — громко произнес Кардус. — Дай-то Бог мне прожить подольше, чтобы расправиться с тобой так же, как я расправился с ними! Один покончил с собой, другой — безумный паралитик, но ты — ты будешь нищим, даже если мне потребуется двадцать лет, чтобы разорить тебя! О да — это ударит по тебе больнее всего. О Мэри! Мэри! Мертвая и обесчещенная — из-за тебя, подлец! Дорогая моя, смогу ли я когда-нибудь снова обрести тебя…
И с этими словами странный человек опустил голову на стол и глухо застонал.
Глава 3
СТАРЫЙ ДУМ НЕСС
Когда через полчаса или около того мистер Кардус вернулся в дом, чтобы занять свое место за обеденным столом — поскольку в те времена в Дум Несс было принято обедать в середине дня, — он был в не слишком хорошем настроении. Воды того бассейна, куда собираются события нашей жизни и который мы называем своим прошлым, не часто волнуются, пусть они и горьки на вкус. Конечно, мистер Кардус вполне овладел собой — хотя этим утром сам изрядно взбаламутил эти горькие воды.
В длинной, обшитой дубовыми панелями комнате, обычно используемой в качестве гостиной и столовой, мистер Кардус нашел «отчаянного наездника Аттерли» и его внучку, маленькую Дороти Джонс. Старик уже сидел за столом, а Дороти резала хлеб и выглядела при этом вполне взрослой девицей, словно ей было все двадцать четыре, а не четырнадцать лет. Она была странным ребенком — с ее спокойной взрослой уверенностью, чисто женскими замашками и манерой одеваться, с ее любопытным и одухотворенным личиком и огромными голубыми глазами, ярко сиявшими на нем. Впрочем, сейчас это милое личико выглядело более встревоженным, чем обычно.
— Реджинальд! — воскликнула она при виде Кардуса (он сам настоял, чтобы она звала его по имени). — Мне жаль говорить это вам, но у нас произошло прискорбное происшествие.
— Что такое? — нахмурился мистер Кардус. — Снова Джереми?
Мистер Кардус мог быть очень строгим, когда дело касалось Джереми.
— Боюсь, что так. Эти два несносных мальчишки…
Впрочем, Дороти не было нужды продолжать объяснение, поскольку в этот момент распахнулась дверь, и на пороге появились молодые джентльмены, о которых шла речь и которых, словно овец, подталкивала востроглазая Грайс.
Эрнест шел впереди, тщетно пытаясь сохранить непринужденный вид — поскольку ему приходилось придерживать сырой бифштекс под глазом, расцвеченным всеми цветами радуги.
Позади него плелся Джереми, по-прежнему лохматый и чумазый. Его раны были либо неподвластны чарам сырого бифштекса, либо же он выбрал добровольный путь страданий и лекарство, составленное на основе жира и муки.
На мгновение в комнате воцарилась тишина, а затем мистер Кардус с убийственной вежливостью поинтересовался у Джереми, что означает его вид.
— Мы подрались, — сердито отвечал мальчик. — Он ударил…
