Знают, но не всё. Моего слова им достаточно.
Он кивает. Понятно, что когда такой говорит, то ни возражать, ни переспрашивать никто не рискнёт.
— Хватит троих? — аккуратно выражает сомнение Сержант.
— Три да три. Их пятеро, я шестой. Хватит.
— Не засветишься?
И опять улыбка.
— Хочешь меня поучить? — и неожиданное, но многое объясняющее: — Салага.
Оба негромко искренне смеются.
Обсуждение и уточнение уже чисто технических деталей, сигналов и вариантов, и огонь в чаше, и их общая молитва Огню Справедливому, Огню Карающему. В первый раз он так искренне молится, истово веря каждому заученному ещё в далёком детстве слову…
…А потом декады подготовки, когда у каждого своя задача… Ему выпало уговорить на участие Дарга, ну, это несложно. Псих, шалеющий от крови и чужой боли… только намекнул, что будет «веселуха», да ещё над штафиркой, аж затанцевал от предвкушения, но раз надо ждать сигнала, затаился в засаде. А вот со вторым разговором могло повернуться по-всякому…
… В эту увольнительную, он, как и планировал, опять же смухлевав с питьём, пошёл домой. Дом, конечно, как у них у всех, взятых по обету из Амрокса на доращивание, не кровный и не родственный, а условный, но он всё-таки и после совершеннолетия, не в нарушение, но и без обязанности, старался как-то сохранить его и своё право держать там свои кое-какие неуставные и нетабельные вещи, и не слишком часто, но заходить-забегать. Приходил он всегда в форме, и потому соседи не наглели, а, значит, и семье это было хоть не выгодно, но полезно, вот и терпели его.
Встретили его без восторга, но и особого недовольства не высказали. От обеда он отказался, что немного утешило… жену его опекуна. Нет, тогда, только придя из Амрокса в этот дом, он, как ему и велели, называл её матерью, опекуна — отцом, а их детей — братом и сёстрами, но уже тогда понимал, что это только слова, и, достигнув совершеннолетия, с удовольствием перешёл на обращения просто по имени, а они спорить с ним боялись. Его вещи хранились в отдельном маленьком шкафу в детской для мальчиков. Оставленные им «секретки» на месте, значит, никто не трогал. Он быстро переоделся, убрал форму и ушёл, вежливо пожелав своей — ну, всё-таки не совсем они ему чужие — семье приятного аппетита и выслушав столь же равнодушное вежливое пожелание приятного отдыха.
Немного поплутав по привычке стряхивать возможную слежку и столь же привычно избегая патрулей, хотя был в штатском — а пиджак стал тесноват, надо бы… купить новый или отдать перешить, так ни на то, ни на другое его гемов не хватит, а если… Прикидывая варианты разжиться не купюрами, так хоть монетами, он незаметно добрался до маленького бара на границе Арбатанга, вполне приличного для этого квартала заведения. Как всегда, в это время в практически пустом — дремлющий над полупустым стаканом охранник в углу у входа не в счёт — и слегка сумеречном зале хозяин за стойкой задумчиво полирует тряпкой высокий стакан. Поднял глаза на стук двери и не сдержал гримасу: узнал, сволочь. Хозяин бара — брат его опекуна, так что, несмотря ни на что, обратимся… по-родственному.
— Привет, дядя.
Ответное шипение сквозь зубы только при очень сильном воображении можно было счесть приветствием, но он улыбнулся и сел возле угла стойки, привычно прикрывая спину и держа в своём секторе вход и практически весь зал, выразительно постучал монеткой по истёртой столешнице. После мгновенной заминки перед ним поставили стакан с тёмным пивом, и вопрос прозвучал достаточно внятно.
— И чего припёрся?
Он катнул монетку в сторону дяди, отпил: ага, не рискнул разбавить, уже хорошо, и ответил не шепотом, но различимо только собеседником.
— Я пришёл в штатском и один. Могу прийти в форме и со своей полудюжиной, — немного демонстративно обвёл взглядом зал. — Как думаешь, за сколько долей мы управимся?
Дядю передёрнуло. Что останется от его заведения после гульбы или работы — а это уже совсем без разницы — отделения спецовиков… хорошо, если верхние этажи уцелеют.
— Что тебе нужно?
— От тебя совсем немного. Не мешать мне. И моим друзьям.
— В чём?
Тон достаточно деловой. Он достал из внутреннего кармана маленькую фотографию и, не выпуская из рук, показал, подержал так несколько мгновений и убрал. Дядя кивнул, задумчиво протёр несуществующее пятно на стойке и спросил:
— Ты знаешь, кто это?
Он улыбнулся.
— Я знаю, что он приходит сюда играть каждый первый день декады. Проигрывается до сотки и уходит. И ты знаешь про него только это.
Взгляд дяди уже не испуганный, а вполне деловой.
— И…
— И к нему подсяду я. И мои друзья. Пусть твои… завсегдатаи уступят без споров.
— И всё?
— А что ещё? — чуть-чуть наигранно удивился он и серьёзно: — Дальше не ваше дело.
Дядя вдруг понимающе ухмыльнулся и даже подмигнул.
— Семейные разборки?
— Это ты о чём? — он прибавил наигрыша в удивлении и закончил вполне серьёзно. — Меньше знаешь, дольше живёшь.
— Это да, — согласился дядя, протирая стойку.
Он допил пиво и слез со стула. В бар вваливалась небольшая, но шумная компания арбатангской шпаны, и он, ловко затесавшись в неё, вышел, успев поймать краем глаза понимающий кивок охранника…
…И вот всё готово, всё продумано, все мыслимые варианты предусмотрены и обговорены, зазоры и люфты на непредвиденные нюансы и аспекты… тоже обговорены. Ну, и Огонь Справедливый нам всем в помощь. Ага, вон и машина в дюжине шагов от входа, значит, напарники уже там, и дворники по лобовому стеклу ходят в обговоренном ритме, значит, и «клиент» на месте. Ну, к бою!
Не меняя шага, Ангур подошёл к бару и мягко распахнул дверь.
Так, вводная рекогносцировка. Толкучка… умеренная, в допустимых пределах. Клиент… за игровым столом… С ним… двое местных шулеров и трое то ли зевак, то ли подсадок в тёмную. Трое от Старшего… Второй пьёт пиво у стойки, разглядывая зал, а Первый и Третий стоят у игрового стола, глазеют и слегка интересуются. Ангур подошёл к стойке, небрежно задев плечом Второго, и, получив стакан с тёмным — расщедрился дядя, опять неразбавленного налил — пивом, так же небрежно оглядел зал.
— И чего там? — поинтересовался он у соседа.
— Играют, — пожал тот плечами. И хохотнул: — Раздевают по маленькой.
— Да? — слегка удивился Ангур. — Ну, по маленькой можно, — и дружески предложил: — Разомнёмся?
— А чего ж нет? — весело, но без ажиотажа согласились с ним.
Оба, перехватив стаканы в левую руку, показали мгновенным жестом друг другу правые ладони, и навостривший уши и
