Улыбка Арианы угасла.
— Вряд ли тебя недооценят, Блэз, как здесь, так и где угодно. Особенно после утренних событий. У тебя наверняка возникнут проблемы противоположного характера.
Блэз медленно кивнул. Кажется, это он может сделать, не вызвав боли. Он с усилием стал приподниматься, пока не сел. На столике у постели стояла фляга.
— Что это? — спросил он.
— То питье, которое ты пил раньше. Они сказали, что тебе оно может понадобиться.
Он покачал головой.
— А еще что-нибудь есть?
В кувшине у дальней стены нашлось вино. Еда тоже, холодные закуски и сыр и свежеиспеченный хлеб. Блэз обнаружил, что ужасно голоден. Ариана разбавила водой вино и принесла ему поднос. Блэз несколько минут быстро поглощал еду, потом снова взглянул на Ариану. Она улыбалась, внимательно глядя на него со своего кресла.
— Они сказали, что от трав тебе захочется есть, когда ты проснешься.
Он проворчал:
— Что еще они сказали, если они так хорошо меня знают?
— Что я не должна тебя волновать и возбуждать, — с притворным смирением ответила она.
Блэза внезапно охватила странная радость. Ему вдруг стало хорошо, он смотрел на эту женщину и ощущал спокойствие и тишину сумерек. Когда он покинет эту комнату, его будут ждать дела и заботы всего мира. Но в данный момент, каким бы кратким он ни был, все это казалось очень далеким. Он снова уловил ее аромат, как всегда тонкий, но присущий только ей.
Он сказал:
— Тебе это не слишком хорошо удается, знаешь ли.
К его удивлению, она покраснела. Блэз усмехнулся.
Повернулся и поставил лакированный поднос на комод у кровати. Ариана осталась сидеть на месте.
— Произошло что-нибудь, о чем мне нужно знать? — спросил он. Он действительно чувствовал себя замечательно. Интересно, предсказали ли лекари это тоже. — Что-нибудь, требующее моего или твоего внимания в ближайшее время?
Ариана широко раскрыла черные глаза и покачала головой.
— Эта дверь запирается?
Тень улыбки вернулась на ее лицо.
— Конечно. И еще за ней стоят четыре стражника правительницы, которые услышат, как ключ повернулся в замке. Все знают, что я здесь, Блэз!
Конечно, она была права. Разочарованный, он снова откинулся на подушки.
Тогда Ариана встала, высокая и стройная, с распущенными, как обычно, черными волосами.
— С другой стороны, — прошептала она, подходя к двери, — кораны Барбентайна славятся своим умением хранить тайны. — Она со щелчком повернула ключ в замке. — И так как весь замок знает, что я здесь, нельзя предположить, что мы можем заниматься чем-то иным, кроме обсуждения того, что произойдет дальше.
Она медленно вернулась к нему и остановилась у края кровати. Блэз смотрел на нее снизу, смотрел в ее черные глаза, на ее безупречную красоту, упивался ею, как прохладным, живительным вином.
— Я как раз думал об этом, — произнес он через секунду. Ее рука теребила покрывало, слегка открывала его грудь, потом снова натягивала его вверх. Под покрывалом он лежал обнаженный. — Я имею в виду о том, что произойдет дальше.
Тут Ариана рассмеялась и совсем откинула с него покрывало.
— Нам надо будет это обсудить, — сказала она, присела на кровать и прижалась губами к его губам. Поцелуй был коротким, нежным, мимолетным. Блэз помнил ее поцелуи. Потом ее губы скользнули ниже, нашли ямку на его шее, потом спустились дальше, по грудной клетке и еще ниже.
— Ариана, — произнес он.
— Тихо, — прошептала она. — Я же обещала, что ты не будешь волноваться. Не делай из меня лгунью.
Настала его очередь невольно рассмеяться, а вскоре он перестал смеяться, так как другие ощущения захватили его. К тому времени в комнате стало темно, за окнами наступала ночь. Они не зажгли свечи. В темноте он видел, как она подняла голову от его тела, потом поднялась, встала у его кровати, превратившись в еще одну тень, и стянула с себя одежду. Потом снова приблизилась в вихре аромата и шороха и оказалась над ним.
— Запомни, ты не должен волноваться, — серьезно предупредила Ариана де Карензу и плавным, текучим движением опустилась на его тело.
Теперь огни сияли в городе за рекой, чьи-то шаги послышались в коридоре, чей-то голос назвал себя в ответ на тихий окрик стражников, и потом шаги удалились. Река тихо бежала внизу, направляясь к далекому морю. Блэз ощущал движения Арианы над собой, как ритм прибоя. Он поднял руки к ее груди, а потом начал водить пальцами по овалу ее лица в темноте, словно слепой. Он снова и снова запускал их в ее роскошные длинные волосы. Снова, сознавая, как это несправедливо, он невольно сравнивал ее с Люсианной. Все дело, внезапно подумал он, в этой разнице: любовь как совместный процесс и любовь как искусство. Блэз подумал, что для неосторожных людей опасны оба этих вида любви. Ему пришло в голову, что он легко мог отдать утром красную розу этой женщине, если бы не захотел дать понять кое-что лично и при всем народе людям, сидящим под навесом павильона Портеццы.
Должно быть, он потом уснул, он не знал, надолго ли. Ариана уже оделась, и в комнате горели свечи. Она не покинула его, однако, а снова наблюдала за ним с кресла, как во время первого пробуждения. Было что-то глубоко утешительное в том, чтобы проснуться и увидеть, что она на него смотрит; интересно, догадывается ли она об этом. Пока Блэз спал, ощущение ночи как-то изменилось; секунду спустя он понял, почему: голубая луна, полная сегодня ночью, плыла над замком и над миром.
Блэз снова повернулся к Ариане. И при этом движении воспоминание об утренних событиях нахлынуло на него, возник четкий, освещенный солнцем образ королевского знамени, поднятого от его имени. Он инстинктивно поднял руку. И все еще в полусне произнес, шепотом:
— Но я не хочу быть королем Гораута.
— Знаю, — не двигаясь ответила Ариана. — Знаю, что не хочешь. — Со своими черными, как ночь, волосами и бледной, почти прозрачной кожей она была похожа на привидение, на призрак при свете свечей. Она насмешливо улыбнулась:
— Я бы не стала об этом беспокоиться, Блэз. Вряд ли мы проживем так долго.
Вскоре после этого она ушла. Пришел Бертран и немного побыл у него, рассказал свою новую шутку насчет братства, намеренно избегая говорить о чем-то более трудном и существенном. Заходили Рюдель и Валери. Блэз еще раз поел, пока они сидели у него, на этот раз настоящую еду, принесенную Ирнаном; он все еще был голоден. Потом пришли доктор и жрица и уговаривали его выпить еще травяного отвара. Он отказался. Собственно говоря, он чувствовал себя совсем хорошо. Немного болело ухо, сильнее болели голени и задняя часть лодыжки, но в целом он отделался легче, чем мог рассчитывать. Ему не хотелось, чтобы его снова одурманили.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
