Когда мальчик ушел, Томас Ньюком стал бредить. Его бред все усиливался, голос крепчал, и он начал выкрикивать слова команды на хинди, будто обращался к своим сипаям. Потом он быстро-быстро заговорил по-французски и, схватив руку сидевшей возле него женщины, вскричал: "Toujours, toujours!" [87] Но это была рука Этель. При нем в эту минуту находились Клайв, Этель и сиделка; последняя вышла к нам в соседнюю комнату, где, кроме нас с женой, были еще графиня де Флорак и Бейхем.
Едва графиня де Флорак взглянула в лицо вошедшей, как вскочила с места.
— Ему очень плохо, он все бредит, — прошептала сиделка. Француженка опустилась на колени и стала безмолвно молиться.
Вскоре появилась испуганная Этель и приблизилась к нам, побледневшим и стоявшим тревожной группой.
— Он опять зовет вас, сударыня, — сказала она, подойдя к графине де Флорак, продолжавшей стоять на коленях. — И еще он сказал: пусть Пенденнис позаботится о его мальчике. Он вас не узнает. — Она старалась скрыть от нас свои слезы.
Этель возвратилась в комнату полковника; Клайв стоял в ногах кровати; лежавший в ней больной что-то быстро бормотал минуту-другую, потом, вздохнув, умолкал. Я расслышал, как он снова бросил: "Позаботьтесь о нем, когда я буду в Индии!.." — и следом раздался рвущий сердце зов: "Леонора! Леонора!" А она уже стояла на коленях у его постели. Голос больного перешел в еле слышный шепот; только стоны по временам позволяли понять, что он не в забытьи.
В положенный час церковный колокол зазвонил к вечерyе, и руки Томаса Ньюкома, лежавшие поверх одеяла, начали слабым движением отстукивать его удары. Когда колокол пробил последний раз, лицо полковника озарилось какой-то удивительной безмятежной улыбкой, и он, приподняв голову с подушки, торопливо произнес: "Adsem!" — и упал навзничь. Так, бывало, школьниками мы отвечали на перекличке. И вот этот человек с младенческой душой услышал зов и предстал перед своим Создателем.
* * *
Два года назад, живя в Швейцарии и гуляя однажды с детишками по живописным окрестностям Берна, я отстал от них и забрел в лесок; возвратясь к своим спутникам, я рассказал им о том, как стала мне известна эта история, за которой на протяжении двадцати трех месяцев изволил следить мой читатель. И вот сейчас, когда не без тайной грусти дописываю я последние строки, образы Лоры и Пенденниса, Этель и Клайва как бы растворяются и отлетают от меня в Мир Сказки. А мне все кажется, что они настоящие, что они живут где-то здесь рядом. Совсем недавно они были живые, я слышал их голоса; еще пять минут назад я печалился их печалями. Да неужто же так вдруг расстаться без рукопожатия даже? Неужели эта линия, начертанная моим пером, есть граница между мною и Царством Теней, за которой я лишь смутно вижу удаляющиеся от меня и тускнеющие в отдалении фигуры? Но прежде чем мы простимся с мистером Артуром Пенденнисом, быть может, он все же сообщит нам, вышла ли в конце концов замуж мисс Этель? Право, будет досадно, если он уйдет в мир теней, так и не ответив на этот деликатный вопрос!
Ио хотя он исчез так же безвозвратно, как Эвридика, заданный нами вопрос может быть разрешен посредством других, менее важных. Откуда Пенденнис мог узнать о том, что произошло между Этель и Кью в Баден-Бадене, если она всего этого не рассказала кому-нибудь, скажем — мужу, который и раньше поверял Пенденнису свои сердечные тайны, а впоследствии, возможно, досказал и все остальное? Не случайно Пенденнис сообщает в одном месте, что Клайв путешествует за границей с женой. Кто же эта жена? Правда, с мистером Пенденнисом был один неприятный казус, когда он, схоронивши матушку лорда Фаринтоша, через несколько глав опять вывел ее на сцене.
И все же вряд ли Клайв путешествует с Рози, которую мы только что схоронили на Кензал-Грин; ведь в подобном случав при них наверняка находилась бы миссис Маккензи и путешествие их было бы отнюдь не из приятных. Или еще: как Пенденнис подучил доступ к частным письмам полковника Ньюкома, что хранились в шкатулке из тикового дерева, — не иначе ее унаследовал Клайв и передал потом другу. Так что, думается мне, где-то в недоступном нам Мире Сказки благополучно живут вместе Этель и Клайв; она души не чаяла в его мальчугане, и супруги неизмеримо счастливее теперь, чем если бы поженились в юные годы, когда полюбили друг друга. Портрет миссис Клайв Ньюком (кисти Джей Джея), что висит на выставке в Хрустальном дворце, все в том же Мире Сказки, нисколько не похож на Рози: та, как мы знаем, была блондинкой, а здесь перед нами высокая темноволосая красавица, скорее всего — миссис Этель.
Кстати, отчего Пенденнис поначалу с такой помпой вывел на сцену Джей Джея, если за сим не последовало никакого продолжения? Скажу вам по секрету, что история Джей Джея мне тоже известна, и, возможно, когда-нибудь в ясные летние дни или святочными вечерами я поведаю ее читателю, коли он удосужится ее послушать.
А что сталось с сэром Барнсом Ньюкомом? Сдается мне, что он снова женился, и я искренне желаю ему попасть в кабалу к своей новой супруге. Я надеюсь, что у миссис Маккензи не хватит наглости унести с собой в могилу деньги, которые она вырвала у Клайва, и она оставит их вместе с прочими своими сбережениями маленькому Томми. Я бы не удивился, если бы принцесса де Монконтур завещала крупную сумму детям Пенденнисов, а лорд Кью пошел бы в крестные отцы, буде в том возникнет надобность в семействе мистера и миссис Клайв Ньюком. Но есть ли у них еще дети? По мне, лучше бы они обошлись без них и всецело посвятили себя воспитанию маленького Томми. А вы, любезный читатель, вольны думать, как угодно, и по-своему устраивать дела в Мире Сказки. Ведь там все делается по нашему желанию. Злые люди умирают там как раз вовремя (вспомните, к примеру, как кстати умерла леди Кью: проживи она еще недельку — и Этель вышла бы замуж за лорда Фаринтоша); люди неприятные исчезают со сцены; бедняки в этом сказочном мире обретают богатство, а выскочек ставят на место; лягушка здесь лопается от злости и зависти, лиса попадает в расставленный ей капкан, ягненка освобождают из когтей волка, и все в этом роде в в самый нужный момент. Поэт, живописующий этот мир, карает и награждает самовластно. Он раздает направо а налево мешки золота, на которое ничего не купишь; осыпает мерзавцев градом ударов, от которых не больно; наделяет героинь сверхъестественной красотой и творит героев, которые не всегда хороши собой, зато обладают множеством достоинств и под конец обязательно получают несметное богатство; он соединяет в финале своих влюбленных, и они живут в счастье до самой смерти. О, блаженная идеальная Страна Сказки, где все это осуществимо! Может статься, что ты, благосклонный мой читатель, опять когда-нибудь повстречаешься там со своим автором. Он уповает на это всей душой. А пока он с неохотой отпускает твою руку и дружески говорит тебе прости.
Париж, 28 июня 1855 года
Комментарии
…когда Джек уже обосновался на Ньюмен-стрит… — То есть в западной, аристократической, части Лондона, где расположена эта улица.
Орас Верне — см. комм. к стр. 381, том VIII.
Пельниц Карл Людвиг (1692–1775) — немецкий придворный, описавший в "Мемуарах" (1734) свое путешествие по странам Европы.
Принц Полониа — один из тех второстепенных персонажей, которые появляются в нескольких романах Теккерея. В "Ярмарке тщеславия" на вечере у этого банкира, "князя всех торговцев", Ребекка Шарп случайно встречает лорда Стайна (гл. 64). Впервые принц Полониа упомянут в "Книге снобов" (гл. 8).
Мохур — индийская золотая монета, равная пятнадцати рупиям (по курсу 1835 г. — 7,1 доллара).
Гликон Афинский — греческий скульптор I в. до н. э.; статуя Геркулеса Фарнезского, заслужившая уничижительный отзыв Клайва, является единственным известным нам произведением этого скульптора.
…повесть сэра Бульвера Литтона… — Имеется в виду его роман "Последние дни Помпеи" (1837).
Клайв… предложил сочинить пародийную историю… — Это намерение Клайва было осуществлено самим Теккереем, с той лишь разницей, что объектом пародии был выбран другой роман Бульвера Литтона — "Юджин Арам". Опубликована она была в "Панче" в 1847 г. (см. "Романы прославленных сочинителей", т. 2 наст, собр. соч.).
Ты ли это, о Вениамин?! — Вениамин — младший сын библейского патриарха Иакова, его любимец. Имя это стало нарицательным для обозначения юноши, пользующегося любовью и покровительством у старших по возрасту.
Найтсбридж — район богатых особняков в западной части Лондона.
…клинопись на ассирийской колеснице мистера Лейарда… — Лейард, сэр Остен Генри (1817–1894) — английский археолог и дипломат, руководивший раскопками на территории древней Ассирии, автор нескольких исторических монографий. Собранная им богатая коллекция памятников ассирийской культуры вошла в число экспонатов Британского музея.
