Эгвейн очень остро ощутила муки ревности. А она-то думала, что подобные приступы у нее давным-давно прошли и больше не возвратятся. Но вот опять вернулась эта боль, а вместе с нею – сочувствие. Свет, как я смею ревновать, если сама не могу смотреть на Галада без дрожи и в то же время будто расплавляясь в огне? Прежде Ранд был моим, а теперь он больше не мой, вот и все. Мне так хотелось бы отдать его тебе, Илэйн, но я уверена: ни для одной из нас он не предназначен. Может быть, это вполне нормально и позволительно для Дочери-Наследницы – выйти замуж за незнатного человека, лишь бы он был андорец, но совершенно невозможно выйти замуж за Возрожденного Дракона! Сказав себе, что сегодня у нее хватает более важных забот, нежели забота о собственной аккуратности, она небрежно бросила свои чулки на пол и сказала:
– Найнив, я готова!
Найнив вручила ей сумку, дала длинную тонкую полоску кожи и проговорила:
– Не исключено, что сработает оно не только для тебя одной, а и для двоих сразу. Я могла бы… пойти с тобой вместе.
Вытряхнув кольцо на ладонь, Эгвейн пропустила через него кожаный ремешок, потом повязала ремешок себе на шею. На фоне ее белой ночной рубашки прожилки и пятнышки голубого, коричневого, красного цветов в камне будто ожили.
– Ты хочешь, чтобы Илэйн за нами в одиночку присматривала? Когда про нас, может статься, пронюхали Черные Айя?
– У меня хватит сил! – уверенно проговорила Илэйн. – Или разреши мне отправиться с тобой, а на страже останется Найнив. Рассердившись как следует, она сразу же станет самой сильной из нас троих, и, если потребуется нас защитить, она со своей задачей справится, будь уверена!
– А что, если этот тер'ангриал не сработает для двоих? – Эгвейн покачала головой. – Что, если мы обе, сколько бы ни старались, вообще не сумеем заставить его заработать? Мы ничего и не узнаем, пока не проснемся, а это значит, что мы зря целую ночь потеряем. Но нельзя ни одной ночи потратить впустую, иначе мы не успеем наверстать упущенное. Мы и так уже очень отстали от своих противников! – Эти веские доводы обе ее подруги приняли во внимание. Но Эгвейн беспокоило ещё нечто близкое ее сердцу. – Кроме того, я буду чувствовать себя спокойнее, зная, что вы вдвоем следите за мной, на случай…
Она не хотела называть вещи своими именами. На случай, если кто-то явится в то время, когда она будет спать. Серый Человек или Черные Айя. Или кто-то иной, превративший Белую Башню, когда-то совершенно безопасное место, в дремучий лес, полный ямин и ловушек. Да, кто-то может войти в комнату, пока она будет лежать на кровати совершенно беззащитная. Лица ее подруг выразили полное понимание.
Взбив пуховую подушку, Эгвейн стала располагаться на кровати поудобней, а Илэйн поставила стулья с обеих сторон ее ложа. Найнив, потушив в комнате свечи, в полной темноте уселась на один из стульев. Илэйн села на другой.
Закрыв глаза, Эгвейн старалась уснуть, успокаивая себя. Но это не удавалось: на грудь ей, пробуждая тревожные мысли, давило каменное кольцо. Само его присутствие донимало девушку сильней, чем та боль, что она испытывала после посещения кабинета Шириам. Каменное колечко теперь казалось ей тяжелей кирпича. Мысли ее о доме, об укромных прудах с тихой водой, обо всех тех вещах, что были связаны с ее детством, из-за постоянного беспокойства ускользали из ее сознания. Тел'аран'риод. Незримый Мир. Мир Снов. Мир, что ждал за порогом сна.
Найнив начала тихонько напевать. Безымянную песню, песню без слов. Эгвейн узнала этот мотив – эту же колыбельную напевала ей мать, убаюкивая Эгвейн, когда та была совсем крошкой. В те времена она лежала в своей маленькой кроватке, под головкой – взбитая подушка, а сама девочка, укрытая теплыми одеялами, вдыхала запахи розового масла, свежего хлеба. И ещё… Ранд, ну как ты? А ты, Перрин? Кто же она была такая?
Девушка погружалась в сон.
И вот Эгвейн стоит среди пологих холмов, тут и там расцвеченных полевыми цветами. Небольшие перелески, состоящие из лиственных деревьев, разбросаны по лощинам, иные из них взбираются на вершины холмов. Над яркими соцветиями порхают бабочки, их крылышки переливаются желтым, голубым и зеленым. Где-то поблизости перекликаются между собой два жаворонка. В небесной голубизне плывут в меру пушистые, очень белые кучевые облачка, и легкий ветерок неуловимо сочетает в воздухе приятную прохладу и ласковое тепло. Такая чудная погода бывает в редкие, особенные весенние дни. Такой день слишком хорош, просто-таки чудесен, он может быть лишь сном.
Взглянув на свое платье, Эгвейн рассмеялась от восторга. Ну как нарочно! Самый любимый ею оттенок небесно-голубого шелка, отделанные белым в разрезах юбки. Но стоило девушке нахмуриться, как платье тут же переменило цвет на зеленый. По рукавам и на груди платье было вышито рядами крохотных жемчужинок. Вытянув ногу, девушка взглянула на носок своей бархатной туфельки. Наряд был прекрасен!
Единственным, что противоречило всей этой гармонии, было перекрученное кольцо из многоцветного камня, свисающее с ее шеи на кожаном шнурке.
Вздохнув, Эгвейн взяла кольцо на ладонь. Оно почему-то стало легким, как перышко. Девушка была уверена: подбрось сейчас кольцо в воздух, и оно поплывет, как пушинка чертополоха. Больше она его не боялась. Не желая, чтобы оно постоянно попадалось ей на глаза, Эгвейн засунула кольцо под вырез своего платья.
– Вот он. Тел'аран'риод, о котором говорила Верин! – промолвила Эгвейн. – Мир Снов, мир Корианин Недеал. Он не кажется мне опасным.
Но Верин сказала, что он опасен. Из Черной она Айя или нет, но Эгвейн знала: в любом случае лгать Айз Седай никогда не станут. Может быть, она ошиблась? Но Эгвейн не верила, что Верин ошибалась.
Эгвейн решила убедиться, что и здесь, в Тел'аран'риоде, она может раскрыть себя Единой Силе. И даже тут саидар отозвалась. Эгвейн направила тоненький поток, на редкость легко и деликатно обратила его в теплый ветерок, пустив бабочек по трепещущим спиралям, соединила их кругами и собрала в общую стайку.
И немедля отпрянула от саидар. Бабочки запорхали, как и прежде, не обратив никакого внимания на свое краткое приключение. Но Мурддраал и некоторые из Отродий Тени способны учуять, что кто-то здесь направляет Силу. Осматриваясь, девушка отказывалась верить, что в такой идиллии могут быть этакие злобные твари, но это вовсе не означало, будто здесь нет врагов. А Черные Айя захватили все те тер'ангриалы, что изучала Корианин Недеал. Это неприятно напомнило Эгвейн о причинах, заставивших ее оказаться здесь.
– Ничего, я уже знаю: и здесь тоже я способна направлять Силу, – сказала она сама себе. – Но коли буду стоять на месте, то ничего не узнаю, ничегошеньки! Но может, если я посмотрю вокруг… – Она шагнула вперед… и оказалась в сыром темном коридоре гостиницы. Эгвейн знала: она – дочь хозяина гостиницы, да, это была именно гостиница. Не было слышно ни звука, все выходящие в коридор двери были плотно притворены Эгвейн задумалась, кто бы мог жить за обыкновенной деревянной дверью в двух шагах от нее, и в этот миг дверь бесшумно распахнулась. Комната оказалась пустой, и холодный ветер стонал в ней, прорываясь в открытые окна и шевеля в камине потухший пепел. На полу лежала, свернувшись, большая собака, и ее хвост, покрытый густой шерстью, закрывал ей нос. Собака расположилась между дверью и толстым столбом из грубо отесанного черного камня. Столб как будто вырастал прямо из пола в центре комнаты. У столба, опершись на него спиной, сидел широкоплечий парень, волосы его были взлохмачены. Одет он был в нижнее белье, а голова его свесилась так, точно он спал. Массивная чёрная цепь обегала столб и пересекала грудь юноши. Концы ее он крепко сжимал в руках. Спал он или не спал, но мускулы его напрягались так, чтобы цепь постоянно оставалась натянутой – он будто сам привязал себя к столбу.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
