Свой полувековой юбилей Вашингтон встретил в Филадельфии, где снимал дом на Третьей улице. Чарлз Уилсон Пил и Александр Кенэ выставили в окнах, подсвеченных изнутри, гигантские прозрачные портреты главнокомандующего в лавровом венке и с копьем в руке, попирающего британскую корону. В местном театре представили первую американскую оперу «Храм Минервы»; при появлении Вашингтона хор грянул: «Вот он, увенчанный победой! Да славится Колумбии герой!» Он был желанным гостем на любых собраниях, от деловых до увеселительных; но все его усилия, направленные на увеличение содержания для армии, пропадали втуне. Роберт Моррис устроил ему финансовый ликбез: штаты не выплачивают налоги Конгрессу, а в отсутствие доверия к центральной власти со стороны провинции иностранные кредиторы тоже отказывают в поддержке. Остается добиться для Конгресса права взимать таможенные пошлины, иначе денег взять будет неоткуда.
В марте Вашингтоны переехали на Гудзон, поселившись в Ньюберге, в двухэтажном каменном доме с двускатной крышей и двумя печными трубами, с видом на реку. Гостиную (странную комнату, в которой было целых семь дверей и всего одно окно) Джордж превратил в столовую и обедал там со своей свитой.
В это время все его мысли вертелись вокруг плана очередного похищения: в Нью-Йорке тогда находились принц Уильям, сын Георга III, и британский адмирал Роберт Дигби. Согласно плану темной дождливой ночью отряд из тридцати шести человек, нарядившихся рыбаками, на четырех вельботах переправится из Нью-Джерси на Манхэттен к дому, стоящему на самом берегу, обезоружит охрану и захватит принца и адмирала. Вашингтон расписал всё по минутам, особо подчеркнув, чтобы с пленниками обошлись как можно почтительнее. Но и это похищение не удалось, чем автор плана был чрезвычайно расстроен.
Зато британцы взяли в плен капитана милиционных сил Нью-Джерси Джошуа Хадди и повесили его в отместку за смерть лоялиста Филипа Уайта, которого американские ополченцы казнили за убийство патриота, захватившего его в плен. Генри Клинтон велел расследовать это дело и оправдал капитана Липпинкотта, издавшего распоряжение о казни, поскольку тот исполнял приказ. Американцы пришли в ярость, потому что приказ отдал не кто иной, как Уильям Франклин, сын американского посла в Париже, примкнувший к лоялистам. Было решено по жребию выбрать из пленных британского офицера и отомстить за смерть Хадди. Жребий пал на девятнадцатилетнего капитана Чарлза Асгилла, отец которого, бывший мэр Лондона, симпатизировал колонистам. Но хуже всего было то, что Асгилла пленили в Йорктауне, а в договоре о капитуляции, подписанном Вашингтоном, пленным гарантировалась безопасность. Поэтому Вашингтон не стал торопиться и всячески оттягивал казнь. Гамильтон тоже выступил против этой меры, считая подобное «жертвоприношение» пережитком прошлого, хотя бесстрастный Бенджамин Франклин был другого мнения: «Если англичане отказываются выдать или наказать убийцу, значит, он им дороже, чем капитан Асгилл».
…Война близилась к концу, это чувствовалось. Неминуемо настанет тот момент, когда американцам придется решать, в каком государстве они будут жить и кому повиноваться. 22 мая полковник Континентальной армии Льюис Никола предложил Вашингтону стать первым американским монархом. В резком письме на семи страницах он обличал «слабость республик», ведь именно по вине беспомощного Конгресса армия терпит лишения. Конечно, со словом «монархия» ассоциируется слово «тирания», но ведь всё зависит от того, на чьей голове корона!
Вашингтон ответил ему в тот же день: «Будьте уверены, сэр, что за всю войну ничто не причинило мне такой боли, как Ваши сведения о существовании в армии подобных мыслей, к которым я отношусь с отвращением и буду строго пресекать». Разве он хоть словом намекнул, что претендует на корону? «Заклинаю: если Вам дорога Ваша страна, если Вы заботитесь о самом себе и о потомках или питаете ко мне уважение, выбросьте эти мысли из головы!» Ему нужно было искоренить эту идею в зародыше; впервые за всю войну он потребовал от своих адъютантов подтверждения, что его письмо было запечатано и отправлено адресату. Никола извинялся перед генералом целых три дня.
Зато Вашингтон не возражал против того, чтобы его имя присвоили колледжу в Честере, штат Мэриленд. В августе он преподнес этому учебному заведению 50 гиней, которые были тотчас потрачены на приобретение оптических приборов.
Для поддержания в армии боевого духа он учредил военную награду «Пурпурное сердце», присуждаемую офицерам без патента и рядовым солдатам за выдающуюся храбрость, преданность и заслуги. Кусочек материи в форме сердечка пурпурного цвета полагалось носить на левой стороне груди.
Вашингтон не позволял солдатам расслабиться и каждый день муштровал их, заставлял ходить строем, не сгибая ноги в колене и печатая шаг. Сам он неотлучно находился рядом, уподобляя себя врачу возле больного в опасном состоянии. В августе из британского лагеря просочились слухи об открытии в Париже мирных переговоров, но американский генерал не хотел и слышать о том, чтобы сложить оружие, прежде чем США получат независимость. Его блестящий адъютант Джон Лоренс стал одной из последних жертв этой войны: он погиб в октябре во время стычки в Южной Каролине, пытаясь помешать врагу завладеть запасами риса.
Вашингтон не знал, что 30 ноября 1782 года в Париже был подписан предварительный мирный договор, по которому американцы получали всё, чего желали, включая признание независимости и границы от Великих озер до Миссисипи, но обязывались выплатить Англии довоенные долги. Зато в ноябре Конгресс помиловал капитана Асгилла: его мать леди Асгилл добралась до Версаля, прося пощады для сына. Людовик XVI и Мария Антуанетта взяли его на поруки, и Вашингтон с облегчением выписал ему пропуск до Нью-Йорка.
Государственная казна опять была пуста, надвигалась очередная суровая зима, в войсках начиналось брожение, и Вашингтон не посмел оставить своих голых и босых солдат, чтобы перезимовать в Маунт-Верноне. Даже французских офицеров союзники могли попотчевать только «вонючим виски» и говядиной без гарнира. Верная Марта снова приехала к мужу в лагерь, в Ньюберг. К Рождеству лошади главнокомандующего «уже четыре дня не видали ни одной охапки сена и ни одной горсти овса». Офицеры не могли ездить верхом, и сообщение со штабом практически прекратилось. Только к февралю Вашингтон узнал, что еще в середине декабря британский генерал Александр Лесли вывел свои войска из Чарлстона и город занял Натанаэлъ Грин; война на юге была окончена.
Больше всего Вашингтона угнетали эгоизм сограждан и отсутствие бескорыстия. Он уже махнул рукой на то, что его солдатам приходилось грабить местных фермеров, чтобы раздобыть себе пропитание, потому что иначе им оставалось только умереть с голоду. А тут еще пришло письмо от матери, жаловавшейся, что управляющий ее имением все доходы кладет себе в карман. И так обращаются с матерью главнокомандующего! Джордж написал брату Джеку, чтобы тот съездил и разобрался. Но тут выяснилось, что Мэри Болл по-прежнему обивает пороги, требуя себе пенсию, и всем прожужжала уши о том, что сын о ней совсем не заботится, сбежал куда-то там на войну, а мать тут пропадай совсем. Джордж попросил брата заехать к ней и «выяснить, в чем она действительно нуждается и что нужно для нее сделать». Он готов заплатить, лишь бы она перестала злословить за его спиной.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
