Неудивительно, что этот человек, обладавший изумительной энергией, верой в себя и необычной силой духа, стремящийся к равенству и свободе для всех, но исходящий во всем этом из интересов бедных, как бы заворожил индийские массы и привлек их к себе, подобно магниту. Им казалось, что он соединяет прошлое с будущим и что благодаря ему мрачное настоящее представляет как бы переходную ступень к этому будущему жизни и надежды. Это относится не только к массам, но также и к интеллигентам и к другим слоям, хотя они часто приходили в смятение и замешательство и им было труднее отказаться от прочно усвоенных навыков. Таким образом, он произвел огромный психологический переворот не только среди своих последователей, но также среди своих противников и многочисленной категории нейтральных лиц, которые до того не знали, что думать и что делать.
Конгресс находился во власти Ганди, но это была своеобразная власть, потому что Конгресс был подвижной, непокорной, разнородной организацией с множеством различных мнений и его нелегко было направить по тому или иному пути. Нередко Ганди шел на уступки, считаясь с пожеланиями других, иногда он даже соглашался на решение, противоположное тому, которое он предлагал. Но по ряду вопросов, которые он считал принципиальными, он был непреклонен, и не раз происходил разрыв между ним и Конгрессом. Он всегда был символом воинствующего национализма и борьбы за независимость Индии, ярым противником всех тех, кто стремился поработить ее, и именно вокруг этого символа объединялись люди, признавая Ганди своим вождем, хотя бы даже они и расходились с ним по другим вопросам. Они не всегда признавали его руководство в моменты затишья, но когда борьба становилась неизбежной, на первое место выдвигался этот символ и все остальное отходило на задний план.
Так, в 1920 году Национальный конгресс и в значительной степени вся страна пошли по этому новому, еще не изведанному пути и неоднократно вступали в столкновение с английскими властями. Столкновение было неизбежным следствием как применения этих новых методов, так и новой обстановки, которая теперь создалась, но эти действия вызывались не политической тактикой и не маневрами, а стремлением увеличить силы индийского народа, так как, только став сильным, он мог обрести независимость и сохранить ее. Кампании гражданского неповиновения следовали одна за другой, их участники переносили невероятные страдания, но поскольку люди шли на них сознательно, эти страдания придавали им новые силы в противоположность тем страданиям, которые терпят против воли и которые вызывают отчаяние и пораженческие настроения. Страдали также и те, кто не хотел принимать участия в борьбе, поскольку жестокие правительственные репрессии распространялись и на них. Порой даже те, кто сознательно вел борьбу, оказывались сломленными и капитулировали. Но многие оставались твердыми и верными своему делу, закаляясь в борьбе. Никогда, даже в самые тяжелые для него времена, Конгресс не капитулировал перед силой и не покорялся иностранной власти. Он оставался символом страстного стремления Индии к независимости, ее воли к сопротивлению иностранному господству. Именно поэтому огромное количество индийцев сочувствовало ему и искало у него руководства, хотя многие из них были слишком слабы и нерешительны, чтобы предпринять какие-либо действия, или же обстоятельства не позволяли им этого. В некотором смысле Конгресс был партией, но он представлял одновременно общую платформу для нескольких партий, по существу же это было нечто значительно большее, так как он отражал сокровеннейшие стремления pi чаяния широких масс нашего народа. Хотя его списки насчитывали много членов, они лишь слабо отражали его широкий представительный характер, так как количество членов определялось не только желанием людей вступить в ряды Конгресса, но также нашей способностью связаться с отдаленными селениями. Часто (как и теперь) мы превращались в нелегальную организацию, не существующую в глазах закона, и наши книги и документы изымались полицией.
Даже в периоды, когда не проводились кампании гражданского неповиновения, осуществлялась общая линия несотруд-ничества с британским государственным аппаратом в Индии, хотя это несотрудничество и теряло воинствующий характер. Конечно, это не означало отказ от сотрудничества с англичанами как таковыми. Когда во многих провинциях были созданы конгрессистские правительства, естественно осуществлялось широкое сотрудничество в служебной и правительственной деятельности. Однако и тогда обстановка существенно не изменялась, и были разработаны инструкции, определявшие поведение членов Конгресса, когда они не находились при исполнении служебных обязанностей. Между индийским национализмом и иностранным империализмом не могло быть прочного мира, хотя временами были неизбежны компромиссы и уступки. Только свободная Индия способна сотрудничать с Англией на началах равноправия.
КОНГРЕССИСТСКИЕ ПРАВИТЕЛЬСТВА В ПРОВИНЦИЯХПосле долгих лет работы различных комиссий и комитетов, а также после дебатов британский парламент принял в 1935 году Закон об управлении Индией. Он предусматривал некоторую степень автономии для провинций и создание федеральной системы, но в нем содержалось такое количество оговорок и ограничений, что, по существу, как политическая, так и экономическая власть попрежнему оставалась сосредоточенной в руках английского правительства. Он некоторым образом даже подтверждал и расширял права исполнительной власти, ответственной только перед этим правительством. Федеральная система была построена таким образом, чтобы исключить возможность какого бы то ни было подлинного прогресса, и представители индийского народа лишались малейшей возможности воздействовать на находящийся под английским контролем государственный аппарат или изменять его. Изменения и улучшения мог ли быть произведены только английским парламентом. Таким образом, эта схема была не только реакционной, но даже не содержала каких-либо предпосылок для развития, ибо эти предпосылки могли быть созданы только в результате тех или иных революционных действий. Новый закон укрепил союз между английским правительством и князьями, помещиками и другими реакционными элементами в Индии; увеличил количество отдельных избирательных курий, усилив тем самым сепаратистские тенденции; укрепил господствующее положение англичан в торговле, промышленности, банковском деле и судоходстве, причем Закон запрещал какие бы то ни было изменения, или, как они назывались, «дискриминации» в этом положении99. Англичане сохранили полный контроль над финансами, вооруженными силами, внешней политикой Индии. В результате вице-король стал даже еще могущественнее, чем прежде.
В ограниченных рамках провинциальной автономии передача власти была или казалась значительно более существенной. Однэко положение народного правительства в провинциях было весьма странным. На него продолжали распространяться все ограничения со стороны вице-короля и ни перед кем не ответственной центральной власти; даже губернатор провинции мог, подобно вице-королю, вмешиваться, налагать вето, издавать своей собственной властью законы и делать почти все, что ему угодно, хотя бы это находилось в полном противоречии с мнением народных министров и законодательного собрания провинции. Значительная часть государственных доходов была передана различным материально заинтересованным группам и не могла быть использована. Административный аппарат и полиция находились под особой защитой, и министры почти не имели возможности касаться их. II аппарат и полиция придерживались чисто авторитарных взглядов и, как и прежде, считали себя подчиненными губернатору, а не министрам. И, темнемен?е, именно через этих людей должно было действовать народное правительство. Вся сложная система управления, от губернатора до мелкого чиновника и полицейского, оставалась нетронутой, только где-то между ними вклинилось несколько министров, ответственных перед избранным народом законодательным собранием, которые пытались что-то делать в меру своих сил. Если губернатор (представлявший английские власти) и подчиненные ему ведомства находились в согласии с министерствами и сотрудничали с ними, государственный аппарат мог работать нормально. В противном случае (а это было более вероятно, поскольку политика народного правительства и применявшиеся им методы коренным образом отличались от старых авторитарных порядков, свойственных полицейскому государству) неизбежны были постоянные трения. Даже в том случае, если губернатор и подчиненный ему аппарат не расходились явно во мнениях с народным правительством и открыто не проявляли нелояльности к его политике, они все же имели возможность саботировать, задерживать, изменять и сводить на нет предполагаемые или проводимые мероприятия правительства. Закон не предусматривал ничего такого, что могло бы помешать губернатору или вице-королю делать все, что им заблагорассудится, даже вопреки правительству и законодательному собранию. Единственным реальным тормозом был страх перед конфликтом. Министры могли уйти в отставку, могло не найтись других кандидатур, способных получить поддержку большинства в законодательном собрании, а за этим могли последовать народные волнения. Это был старый конфликт (о правах) между монархом и парламентом, который так часто имел место в других странах и который приводил к революциям и к свержению королей. Здесь король был, помимо всего, иностранной властью, поддерживавшейся иностранной военной и экономической мощью и наличием особых интересов, а также индийскими приспешниками англичан.
