– Нас будет двое. Если тебе удастся пройти через Первые Врата.
– Нас будет двое… Когда я пройду через Первые Врата.
– Ты самоуверен. Может быть, тебе это удастся и ты получишь свое имя. Но ты не имел права убивать Мудрого.
– Ты так считаешь? – я улыбнулся снисходительно. – Нет, я имел право. Ты же знаешь, Мудрый, что Кармагор – это я!
Карвен нахмурился, и взгляд его уперся в пол Неуместное чувство гордости переполняло меня. Мне казалось, что во мне играет мощь, готовая перелиться через край. И эта роль противна мне. Ну а если… Нет, это просто невозможно!… Но новая мысль все глубже проникала в меня, подобно отравленной стреле, и яд будто струился по моим жилам. Может, действительно есть резон в служении Тьме? Может, это и есть истинное чувство освобождения? Может, действительно мне суждено стать Кармагором?! А вся прошлая жизнь, – жизнь добропорядочного христианина, добродетельного лекаря была лишь маской. И в час Черной Луны Фриц Эрлих станет Кармагором, властелином мира и вершителем судеб человеческих.
Я ощутил на себе взгляд Карвена. На миг на лице аббата появились испуг и почтение.
Я все-таки пробил броню его равнодушия. Было в этот миг во мне что-то такое, что рассеяло его сомнения. Он видел в моем лице сбывшиеся надежды, грядущую власть Трижды Проклятого и Трижды Вознесенного, пред глазами его стояли неисчислимые полчища сатаны, которые я приведу на эту землю, и по мановению руки моей они рванутся в страшную и беспощадную битву за этот мир.
– У тебя еще есть сомнения, Карвен? – спросил я.
– Нет.
– Я пройду через Первые Врата! – В этот момент я уже отогнал от себя все дикие мысли и думал лишь об одном, чтобы голос мой звучал искренне и могуче, чтобы аббат не почувствовал в нем фальши.
А потом по телу прошел холод… Больше всего на свете я сейчас боялся себя самого. А точнее, боялся того неизведанного, непонятного, который просыпается во мне и недоступен моему пониманию…
***
– Завтра ночь Черной Луны, – произнес Орзак, почтительно склонив голову. – Астральные течения сойдутся в точке, именуемой Первыми Вратами. И проявится то, что предначертано, Все скрытое обретет жизнь.
– Так и будет.
– Начнется твоя новая жизнь, и ты презреешь и отринешь все, что было раньше.
Перед колдуном лежал кристалл, дошедший до нас из легендарной Атлантиды, а также большая книга, куда он записывал историю Ордена. Он предвкушал, как завтра начнет самую важную страницу. В ней будет описание того, как рушатся земные устои.
– А ведь ты, Орзак, до последнего момента не верил мне. Червь сомнения точил тебя. Почему?
– Ты хочешь откровенности, Хаункас? Но властители мира не любят ее.
– Я достаточно разумен, чтобы понимать: сильных мира всегда губили иллюзии. Когда могучие императоры и цари оказывались в их власти и переставали видеть вещи такими, какие они есть, – это было началом их конца. Поэтому карать я буду лишь за предательство, но не за откровенность.
– Когда ты возник из неизвестности, напористый, уверенный в своих силах, еще не так давно осужденный на смерть, едва не погубивший Орден, я был поражен твоим безумством И с самого начала не верил ни единому твоему слову. В тебе была фальшь, присутствовало что-то неуловимо враждебное. Ты был чужой. Все мастерство колдуна, все мои способности твердили об этом. Я готов был сказать свое слово, но слова истинных мудрецов так мало значат для Мудрых.
– Ты расхваливаешь себя, Орзак, заботясь о теплом местечке на будущее? Со мной это ни к чему. Говори суть.
– Меня даже посещали сомнения: а на самом ли деле ты Магистр Хаункас? Не секрет, что не осталось в живых никого, кто лично видел Магистра.
Я улыбнулся. Он почти что распознал меня, и слава Богу, что Мудрые не привыкли прислушиваться к словам колдунов.
– Вскоре сомнения мои поколебались. Когда ты одолел Торка, я ощутил в тебе присутствие пока что дремлющей мощи. С того дня с каждым часом крепла во мне мысль: ты и есть Кармагор… Но ты вел странную игру, направленную против иерархов Ордена. Я чувствовал, что Лагут погиб не без твоей помощи.
– Ты ошибаешься!
Кто мог ожидать такой проницательности от этого человека! Он уже с самого начала раскусил меня
– Хорошо, я ошибаюсь. Но ты просил откровенности. Мне представляется, что мой рассказ утомил тебя и ты хочешь отдохнуть.
– Продолжай.
– Я изучал тебя каждое мгновение, которое ты проводил в библиотеке, Я видел, какой интерес в тебе пробуждают эти книги, как всей душой ты тянешься к Знанию. И я ощущал – мощь твоя вскоре вырвется наружу. Наступало время твоего пробуждения… Теперь у меня нет никаких сомнений. Я рад, что ты сам начинаешь приходить к этой мысли Она уже почти овладела тобой Не надо сопротивляться своему предназначению.
– Я не сопротивляюсь. Я давно знал это.
– Нет, Хаункас.
Его прищуренные глаза уперлись в меня. Возникло неприятное ощущение, что он заглядывает в самые глубины моей личности. Эти глаза излучали дьявольский огонь, они пронизывали меня. Таким Орзака я никогда не видел Теперь я начинал понимать, почему он слыл лучшим чернокнижником нынешнего времени. Конечно же, не за многочисленные фокусы, а за способность видеть то, что укрыто от взора других.
– Ты, Хаункас, не знал этого. Ты узнал это лишь недавно. Ты наконец-то понял, где лежит твоя дорога. Ты почти вышел на нее. Я счастлив, что дожил до этого мига. Предсказаниям Гурта Проклятого суждено исполниться. И кто бы ты ни был – Хаункас или кто-то неизвестный, проникший сюда, неся в себе ненависть к Ордену и Тьме, – все это в прошлом. Твой час пробил. Ты выходишь на дорогу, и обратного пути тебе не будет.
Он пригнулся ко мне, в его бездонных глазах было что-то воистину дьявольское. Ну конечно же, он знал все! Может быть, с самого начала.
Игра закончилась. Фриц Эрлих, странствующий лекарь и добрый католик, желавший победить зло, проиграл в этой игре. Зато выиграл Кармагор – властелин нового, не знающего пощады и милосердия мира.
Мысли и чувства, посетившие меня в момент, когда я стоял над трупом Долкмена, были мной потом с негодованием отвергнуты. Они казались мне невозможными и дикими, и, думалось мне, одолеть меня они могли только в миг слабости и неопределенности, когда я лишь чуть-чуть приоткрыл дверь в душе злу и неверию. Но теперь я четко понимал, что противиться им нет никакого смысла. Ибо нет ничего в мире, что могло бы сравниться со сладостным ощущением владения истиной, бескрайней Мощью. Все равно этому миру предначертан конец, даже святые христианские книги говорят об этом Так пусть лучше новым хозяином измененной Земли буду я, у кого остались представления о чести и справедливости. Да, я буду править справедливо. И, как говорил Орзак, в этом мире тоже будет смысл и красота. Возможно, он даже будет не хуже нынешнего… Впрочем, все это размышления о чем-то, не имеющем значения. Главное, в этом мире я буду обладать властью над Силой!
– Так кто же ты, Магистр? – голос колдуна звучал мощно, он продирал меня насквозь.
– Я – Кармагор.
– Повтори.
– Я – Кармагор!
Мой крик прокатился по коридорам. Я обхватил плечи руками. Меня била дрожь. В подземелье не проникал холод. Просто озноб проник в каждую частицу моего тела и заморозил его. Но не только лед царил во мне. Радость освобождения и предчувствие скорого обретения Имени.
– Скажи, Орзак, это ты все время следил за мной? – спросил я, приходя в себя и возвращаясь с небес (точнее, из чистилища) на землю.
– Я не следил за тобой. Я не слежу ни за кем, – со спокойной уверенностью произнес чернокнижник. – Мне это не нужно. Мало ли кто мог следить за тобой, Магистр. Тут каждый шпионит за каждым. Таков наш Орден, и иного не дано.
– Может, и так.
Я нашел ответы на многие вопросы. Но кто следил за мной, кто приходил в мою комнату, чей смех я слышал, чье присутствие ощущал как реальную тяжесть, – так и оставалось неясным. Это вряд ли был кто-то из Мудрых, а тем более из слуг. Но это уже неважно. Никто и ничто не могло теперь помешать мне.
***
Поздно вечером молчаливые монахи принесли мне все, что понадобится для завтрашнего посвящения. Черная накидка из мягкого, не мнущегося, очень прочного материала, в которой было проведено через Первые Врата столько Мудрых, была почти невесома. В рукоятке острого, с длинным лезвием кинжала сиял большой алмаз. Этим кинжалом завтра я рассеку себе ладонь, и кровь моя, капая на кристалл и породнив меня с ним, ознаменует приход в мир великого сына Люциферова, а с ним и приход нового порядка вещей…
– Пора, – сказал молчаливый монах, глядя на меня, облаченного в одежды.
В сопровождении тринадцати монахов я проследовал в Зал Камня. Я был совершенно спокоен. Я был невозмутим. Я был целеустремлен. И ничего не могло сдвинуть меня с избранного мной окончательно направления движения… Я шел навстречу Судьбе, которой отказался противиться…
