Однажды подвыпивший Метью сказал ему:
— Что ж, парень, так и должно было случиться. Эта девушка не какая-то скучающая в старом бурге супруга грубого рыцаря, которая, как мотылек, полетит на песенки и ласковые манеры заезжего трубадура. Леди Милдрэд знает себе цену.
— Я и так это понимаю, — резко отозвался Артур. — Но… Но черт побери! — неожиданно взорвался он. — Разве мы не должны были доставить ее к Мортимеру? А тут…
— При чем тут Мортимер, если она уже с Херефордом? Ты разве не понял — она его невеста! И, поверь, Херефорд совсем неплохой жених для леди Милдрэд. Ты сам говорил, что он единственный лорд в Англии, кому бы ты согласился служить. И это ты, который столь невероятно горд и самовлюблен, что не всякого рыцаря сочтешь достойным подать тебе лютню. Хвастун! Таким ты был с детства. Что, думаешь, если тебе все дается легче, чем другим, то можешь мечтать и о благородной леди? Опомнись, сынок! Твое дело служить таким, как Роджер Фиц Миль, а не тосковать о его невесте.
Метью всегда был резковат, но мыслил он здраво. Вот только Артуру от этого не становилось легче. Однако, когда Херефорд сообщил, что разногласия с Мортимером улажены и пора в путь, Артур настоял, чтобы и они поехали в его свите. Дескать, Метью еще нуждается в уходе, а с лекарями в Бромфилде он не сильно поладил. Уж лучше им поместить больного в замок Херефорда, нежели ждать, пока местные братья укажут им на порог, едва их покровитель сэр Роджер отбудет.
На самом деле Артур просто искал способ подольше побыть возле Милдрэд. И вот теперь они плелись в растянувшемся обозе графа, и Артур мог сколько угодно пялиться в спины скакавших впереди сэра Роджера и саксонки.
Милдрэд нравилось проводить время с Херефордом.
«Он смел, великодушен и хорош собой, — поясняла она себе причины расположения к графу. — Он учтив со мной и добр к моим спутникам. И он мой спаситель! По прибытии в город я непременно отправлю матери послание, что нахожусь под опекой жениха, она может быть спокойна, ибо Роджер оградит меня как от опасностей войны, так и от Юстаса!»
Последнее играло для нее немаловажную роль. Как бы ни старалась Милдрэд забыть, сколь пагубную страсть она разбудила в королевском сыне, девушка понимала, что только могущественный граф Херефордский может окончательно положить конец домогательствам принца. В своих владениях Роджер был подлинным правителем, тем более независимым, что именно он возглавлял партию анжуйцев в борьбе со Стефаном. Его недавние войны с принцем были тому подтверждением, ибо слывший неплохим военачальником Юстас так и не смог справиться с непокорным графом. Еще бы — когда у Роджера такие войска, когда он так умело распоряжается ими, так заботится о нуждах своих солдат. И Милдрэд оглядывалась на тянувшуюся за ними армию графа, блестевшую в лучах августовского солнца подобно длинной чешуйчатой змее. Посматривала она и на следовавшие позади войска обозы — там сейчас находился и Артур с приятелями. В самом конце. Ибо именно там место для таких, как этот парень, с его замашками плута и гордостью принца крови. Причем необоснованной гордостью.
«И как я могла увлечься им? Как опустилась до подобного?» — дивилась про себя Милдрэд. И словно стремясь убедить себя, что все это уже в прошлом, поворачивала сияющее личико к суровому воину, скакавшему подле нее на длинногривом белом как снег жеребце.
Сейчас, сняв тяжелый шлем, Роджер Херефордский казался молодым и привлекательным — развевающиеся по ветру прямые каштановые волосы, породистый нос с горбинкой, волевой, чуть выступающий подбородок. Его зеленоватые глубоко посаженные глаза казались несколько суровыми, но когда он смотрел на свою юную спутницу, его взгляд смягчался.
— Вам следует знать, леди Милдрэд, что однажды я уже был женат на Сесилии, дочери шерифа Шрусбери Фиц Джона, — говорил он, и Милдрэд отводила взор, памятуя, что именно этого шерифа убил Артур. И как-то ухитряется сохранять самые приятельские отношения с зятем покойного, каков плут! Ну вот, опять эти мысли об Артуре!..
— Что случилось с вашей супругой? — задала девушка полагающийся вопрос.
Оказалось, Сесилия умерла при родах. Роджер очень горевал по ней и долго не подыскивал себе новой жены, несмотря на то что долг обязывал его обеспечить роду наследника, которому он сможет передать графскую корону. Даже его бывший тесть советовал это. У Роджера были добрые отношения с безвременно погибшим шерифом, да и в Шрусбери у него имелись связи. Так что, если бы леди Милдрэд ранее написала ему, он бы самолично прибыл за ней и ей бы не пришлось просить помощи у своего родственника Черного Волка, который вряд ли мог предоставить девушке достойную защиту. Хотя, как отмечал Роджер, те трое, что сопровождали ее, были лучшими проводниками, на каких Гай де Шампер мог рассчитывать. Херефорд начинал их хвалить, особенно Артура, а Милдрэд размышляла, так бы он восторгался способностями, смекалкой и отвагой парня, если бы знал, что тот убил его тестя.
Ей становилось не по себе, и она переводила разговор на другое. Это не составляло труда, так как они ехали по прекрасной земле графства Херефордшир, и Роджер с удовольствием рассказывал о своем крае. Пусть миледи взглянет, какие здесь тучные нивы, какие большие стада крупных белоголовых коров, какие густые леса для охотничьих угодий! А сады! Херефордшир — край лучшего в Англии сидра. Если бы они ехали тут весной, то видели бы, как великолепны в своем цветении бесконечные яблоневые сады, словно белые облака, опустившиеся на землю. Роджер указывал на холмы поодаль, называя имена вассалов, каким принадлежат видневшиеся на горизонте замки, сообщал, сколько его рыцари могут поставить войск в армию. И хотя Роджеру приходится часто и много воевать, он делает все возможное, чтобы война не перекинулась на Херефордшир, и этот край благоденствует.
В пути они сделали остановку в большом замке Крофт, а на следующий день снова тронулись в путь. Граф справлялся у спутницы, не утомлена ли она дорогой. Однако Милдрэд больше бы хотела, чтобы Роджер позаботился о достойной одежде для невесты перед встречей с родственниками, ожидавшими его в столице графства. Сама она не смела просить об этом столь сурового воина, а графу подобное, похоже, не приходило в голову.
Наконец показался город Херефорд. Расположенный близко к валлийской границе, он был укреплен мощными каменными стенами, башни его ворот могли бы выдержать любой штурм, богатство торговли обеспечивало провиантом, а прекрасная река Уай — питьевой водой. Но сам Херефорд был так тесно сжат в кольце укреплений, что внутри ощущалась страшная скученность: проезды были узкими, как щели, улицы, в отличие от мощеных улочек в Шрусбери, оказались очень грязными, особенно из-за обилия свиней. То и дело они с визгом выскакивали под копыта коней, вынуждая тех беспокоиться и громко ржать. Граф пояснил, что бедняки выгоняют своих свиней на улицы, чтобы не кормить их: среди мусорных куч те сами находят пропитание. Ну а уж мусора в городе, постоянно посещаемого торговцами, было предостаточно. Как и постоялых дворов, и кузниц, которые стояли на каждом перекрестке: графство славилось своими залежами руды, а деревья большого Динского леса снабжали их топливом. Были тут и оружейные мастерские, где ковались мечи для военных нужд графа. Причем все эти заведения не составляли отдельных кварталов — кузнецов, оружейников, торговцев, — а располагались среди обычных жилых построек, которые рядами стояли вдоль улиц, тесно прижатые друг к другу, словно замыкали проезды в своеобразные стены из камня или дерева. А так как места внутри города было совсем мало, то верхние этажи выступали над первыми, а третьи — еще более широкие — почти соприкасались наверху, оставляя только узкую полоску, сквозь которую едва виднелось небо. И несмотря на погожий день, солнце почти не достигало тротуаров, внизу было сыро, лужи не просыхали, и стояла такая грязь, что копыта коней утопали в ней по самые бабки.
