преуспел. Впрочем, девочка ничего не заметила.
– Отлично!
Одобрительно похлопав Иши по плечу, я направил ее к Джагги – сдать улов. Как только она отошла, бросил на Нику многозначительный взгляд:
– Ты ей веришь?
– Хочу взглянуть сама, – нахмурилась сестра.
– И я. Давай сходим.
* * *
Мы прошли через весь Нежный квартал к тому месту, где вчера стояла фабрика. Вчера стояла – а сегодня от нее не осталось и следа.
Иши говорила правду: здание смело с лица земли, как ветерок уносит кучку пыли. Ни единого обломка, ни одного покрытого сажей камня, ни одного осколка бутылки. Бывшая сыромятня стояла, а дальше – словно ножом отрезали. Будто рядом с ней ничего и не было. Боковая стена сыромятни даже не почернела.
Ни Коли, ни курьеров.
Вообще ничего.
– Не понимаю, – призналась Ника.
– Я тоже…
Мы стояли, глазея на пустое место. Было чисто, но само собой так получиться просто не могло.
Что же случилось? Разве можно снести здание, ничего от него не оставив?
И тут меня осенило:
– Ника, сколько посыльных Коли встретили сегодня наши воробьи? А мы с тобой?
Она заморгала, словно не расслышала вопрос:
– Что?
Я повторил.
Ника еще раз осмотрела чистое пространство и пробормотала:
– Ни одного. О них даже никто не упоминал.
Слышать я слышал, и в то же время разум ее слов не воспринимал. Механически передвигая ноги, словно кукла на ниточках, я вышел в центр площадки. По рукам у меня побежали мурашки, волосы встали дыбом. Попытка провести по земле ладонью ничего не дала: пыль и пыль, будто это место никогда не застраивали. Зачерпнув полную пригоршню, я смотрел, как земля тонким ручейком сочится между пальцами.
– Эй, что вам здесь нужно? – Оклик вывел меня из задумчивости.
Рядом, уставившись на нас, стоял мужчина средних лет. Одет по погоде – в просторную легкую хламиду, свободный конец которой, обмотанный вокруг тела, небрежно свисает через плечо. Когда-то его одежда была белой, однако давно выцвела и утратила первоначальный лоск.
– Что случилось с этим домом? Не знаете, где его владелец, Коли?
Слова выскакивали сами собой, несмотря на мою полнейшую растерянность, – вопросы крутились в голове, только задать их до сих пор было некому.
Прохожий посмотрел на расчищенную площадку, затем перевел взгляд на меня.
– Дома больше нет. Говорят, здесь был пожар. Иногда старые дома сжигают, чтобы освободить место. – Он не сводил с меня глаз, видимо полагая, что я совсем тупой, раз задаю подобные вопросы. – Ни о каком Коли я никогда не слышал. – Он недоуменно махнул рукой.
– Погодите, Коли здесь знают все! Разве вы не встречали на улицах города белоглазых? Кто же, по-вашему, снабжал их белой отрадой?
Прохожий со вздохом закатил глаза и двинулся дальше. Видимо, разговор окончен. Сделав десяток шагов, мужчина обернулся:
– Если этим хламом кто-то и владел, надеюсь, у него хватило ума покинуть Кешум и даже Абхар. Смысл оставаться? Все потеряно. Наверное, уехал на юг – там проще сводить концы с концами. А здесь, – обвел он рукой улицу, – город для людей с мозгами. Если у этого человека имеется хоть пара извилин, он точно уже далеко отсюда. – С этими словами прохожий исчез в переулке.
В тот день я усвоил ужасную в своей простоте истину: многие не желают видеть ничего, кроме того, что лежит на поверхности, – так удобнее жить. Людей устраивает безопасный бег в колесе. Люди не хотят знать, что мир вокруг меняется. Им требуется спокойствие.
Нас страшат перемены – неважно, большие или маленькие. Какая разница, что фабрика белой отрады сгорела, а сам Коли исчез?
Разница есть: нет Коли, нет и его поганого зелья.
Те, кто не успел пристраститься к этой дряни, те, кого Коли не вовлек в торговлю своим телом, жили, будто ничего и не случилось. Для воробьев же наша вчерашняя вылазка обернулась вновь обретенной свободой, с которой они пойдут по жизни.
А с другой стороны – может, и прав прохожий?
Примерно таким размышлениям я предавался, пока Ника вела меня домой. Мир без Коли… Что это значит для нас, для меня?
Я намеревался найти ответ на свой вопрос.
Так начался следующий год, который я тоже провел в Кешуме, – год без мыслей об Ашура, о мести и потерях. Наступило мое время. Время утолить голод.
40
Праздный ум – кузница дьявола
Прошло больше года с тех пор, как Коли покинул Кешум, а по слухам – и Абхар. Воробьев никто не тревожил, и они спокойно собирали на улицах урожай монет и секретов. Тайны продавали людям с тугими кошелями, желающим расстаться с толикой своего богатства. Надо сказать, что нам ни разу не встретился человек, знающий, куда подевался Коли. Никто в городе не шептался о странных происшествиях вроде пожара в театре, когда погибла моя семья.
За год мы не услышали ни слова о демонах, никто не заикался об Ашура. След Ниши также остыл, хотя я упорно старался ее найти, уж поверь.
Тратил деньги, обменивал секреты на любые слухи о своей старой подружке – и не узнал ровным счетом ничего, как будто Ниши никогда и не было на свете.
Коли превратился в отголосок быстро прошедшего ночного кошмара, а Ниша – в светлый сон, о котором с сожалением вспоминаешь после пробуждения.
Точно ли они существовали в настоящей жизни?
И все же необъяснимое отсутствие Коли тревожило меня куда больше, чем тот год, когда он царствовал на улицах Кешума. Во всяком случае, тогда я знал, что он где-то неподалеку, и, при доле везения и упорства, его можно было разыскать.
Теперь же Коли исчез, и причина для гнева вроде как пропала; взамен пришло глупое самодовольство.
Воробьям моя помощь особо не требовалась. На столе, который ранее принадлежал Митху, стопками теснились нацарапанные корявым почерком записки, повествующие обо всем, что говорили на улицах Кешума. Я читал сплетни о негоциантах – не об их торговле и выручке, но об изменах. У некоторых были вторые и третьи семьи в других королевствах. Как изменщикам удавалось содержать такую прорву жен и детей – для меня оставалось загадкой.
До моих ушей доходили слухи о втором сыне короля Тамара. Молодой повеса восемнадцати лет ввязался в торговлю зельем почище, чем белая отрада. Мерзкую смесь провозили тайными путями с запада через раскинувшиеся в пустынях королевства. Вместо того чтобы публично наказать сына, отец определил отпрыска в легендарный Ашрам.
Сплетни вызвали из глубин мозга благополучно похороненное воспоминание о давнем обещании
