данами в Британию, домой вернулась только в конце октября. Ее «улов» был объемом (и весом) поскромнее, но всех порадовал не меньше, чем «добыча» Кати: он состоял из двух тяжелых бочонков, в которые, несмотря на скромные размеры, влезло чуть больше двухсот килограмм разных камней. Очень тяжелых – то есть они и у римских британцев так и назывались gravis lapides, то есть в буквальном переводе «тяжелые камни», и представляли собой, как поведала Лида, чистый шеелит. Или, в переводе с геологического на русский, вольфрамовую руду. Правда камни были большей частью очень мелкими, похожими на песок…
– Римские металлурги умные, но ленивые, – рассказывала Лида о своем путешествии. – Сообразили, что если шеелит попадает в плавку вместе с касситеритом, то выход олова резко падает – и теперь рабы ручками шеелит из руды выгребают. А потом просто сваливают в кучу возле своего сарая…
– Так в руде, небось, кроме этого шеелита много и других камней, они что, каждую песчинку сортируют?
– Я же говорю: умные. Они сначала добытую руду промывают, ну как золотой песок старатели. Касситерит тоже тяжелый, и после промывки остаются в основном он и шеелит. А дальше сортировать уже просто: шеелит светлый.
– И сколько там этого шеелита, много?
– Очень много.
– А чего привезла так мало?
– Вы концлагерь в кино видели? Так вот римский рудник – он пострашнее будет. Вокруг охрана, посторонних не пускают. Хорошо, что этот датский мальчишка тамошней латынью немного владеет: успели с тамошним начальником договориться, что нас в рабство забирать не будут…
– А что, могли?
– Хотели. Но не смогли бы, конечно: у меня с собой два Ксюхиных карабина было, Килю я обучила, как магазины менять. Умный парнишка… кстати, я ему обещала, что по возвращении его на завод к Саше возьмут. То есть сначала научат на станке работать, а потом возьмут.
– Это ты данского парня стрелять учила?
– Нет, Киля из наших. Ему одиннадцать, он у Жени в школе проучился целых три года. И не стрелять, а только магазины менять… А датчанина зовут Нуд… кстати, нужно Кати сказать: у отца его, который хозяин корабля, имя – Леминкей. Она же все предков своих там искала…
Двести тридцать девятый год закончился, по мнению Марины, очень хорошо. Дети – не все, конечно, но дети попаданок уж точно – каждый день теперь выпивали по стакану молока, в рационе минимум раз в неделю появлялся «сырок творожный с изюмом», столь обожаемый Оленькой. А теперь и Катюшей: похоже, что она решилась наконец и Лизу сделать бабушкой. Единственное, что несколько омрачало этот гастрономический праздник – малые удои. Лучшие коровки в день давали молока хорошо если семь литров, а в среднем всего пять. Тем не менее «в резерве» оставались еще коровки фризские – просто не доросли они еще, да и без них в день шестьдесят с лишним литров надоить выходило. К тому же размеры нынешних коровок были, на Маринин взгляд, мелковаты, и в голове у нее по этому поводу уже роились определенные мысли.
С точки зрения Ларисы, которая фактически стала комендантом Школы (то есть всего городка), год закончился терпимо: перед самым Новым годом закончилось (хотя и с опозданием на три месяца) строительство ГЭС на Прозрачном ручье и заработал водопровод в Школу. То есть строительство-то завершилось еще в сентябре, это водохранилище так долго заполнялось – зато теперь с водой в Школе проблемы закончились. ГЭС на ручье была крошечной, с одним пятикиловаттным генератором – то от нее и запитывались только два мотора водопроводной станции. Зато она была полностью автоматической: Вова (под руководством Михалыча, конечно) изготовил целиком сделанную «из местных материалов» релейную схему, которая отслеживала уровни воды и включала или выключала и моторы, и генератор.
С точки зрения Светы год закончился весьма печально: на семнадцатой по счету «кампании» металлургическая печь сломалась, и сломалась «окончательно». Оказалось, что проще новую построить, чем старую починить, так как шлак, хлынувший через прогоревшие огнеупоры, не только залил внутреннюю засыпку корпуса печи, но и развалил внешнюю кладку. И большим счастьем она сочла то, что прогорела печь уже после того, как из нее слили чугун – а еще большим то, что никто при аварии не пострадал.
Ксюша же даже эту аварийную плавку сочла удачной: она из последнего чугуна печки успела отлить станину давно ей придуманного «прокатного стана». Очень небольшого, в полметра шириной, и годного разве что для проката относительно коротких листов – но и такой все сочли «выдающимся достижением». Что было понятно: ведь до этого простые лопаты или пилы приходилось ковать. Конструкцию «стана» она попросту передрала с чертежа, приведенного в энциклопедии Брокгауза, разве что работал создаваемый ею агрегат не от водяного колеса, а от электромотора.
С электромоторами стало тоже получше. Вовка соорудил свою «печку», дуговую (хотя и совсем уже маленькую), в которой выплавил довольно чистый кремний. Во время предпоследней плавки он успел приготовить примерно тонну кремнистой «электротехнической» стали, которую – после превращения ее в листы – стал использовать для своих электроподелок. А чтобы они подольше работали (и речь не о трансформаторах), умудрился в той же дуговой печке сварить (буквально через две недели после возвращения Кати с хромовой рудой) и столь желанную подшипниковую сталь ШХ15…
Пять лет усиленного обучения детишек все же дали хоть какой-то осязаемый результат: пятнадцатилетние парни (к сожалению, пока всего лишь четверо) освоили самостоятельное изготовление шаров для подшипников. Конечно, технология была – в лучшем случае – века так девятнадцатого, шары получались хотя и сферическими, но размеры гуляли довольно прилично, так что пятый член «шарикоподшипниковой бригады» (это была девочка всего лишь тринадцати лет, но из самого первого набора школьников, а потому вполне грамотная) с помощью микрометра проводила сортировку готовых изделий. Так что за день «подшипниковый завод» выпускал хорошо если полтораста шаров (а чаще – около сотни), но и это было немало. К тому же «некондиционные» шары вполне годились для обычных телег, а вот электромоторы без шарикоподшипников сделать хотя и возможно, но долговечность их вызывала сильные сомнения. А моторов требовалось уже много.
Конечно, для моторов нужны не только роторы со статорами и обмотками с подшипниками, но и корпуса – так что уже Катя приступила к постройке обычной печи-вагранки из глиноземных кирпичей. Катя – потому что Света по результатам аварии на придуманной ею печке больше заниматься печами пока не стала, решив сперва всерьез приналечь на «теорию». Но печь, хотя бы небольшая вагранка, была нужна и нужна быстро.
