Он продержался до весны. И погиб как-то совсем уж по-глупому… ни подвигов, ни славы. Ничего, чем было бы гордиться роду. Этот рыцарь был миру не нужен, а скрипач, глядишь, и пригодился бы.
Пожалуй, леди Элизабет поняла бы, сумей Сержант рассказать эту историю. Только вот с историями у него получалось еще хуже, чем с женщинами. Поэтому Сержант предпочел сменить тему беседы.
– Вчера я ждал от Меррон несколько… иной реакции.
Пинка. Пощечины. Возмущенного вопля. Или фарфоровой кошечки в голову…
– Объясните, что случилось?
Сомнения.
Сержанту все еще не верят. Он чужак, а дело внутрисемейное. Грязное. И непристойное настолько, насколько возможно быть непристойным давным-давно похороненной семейной тайне. Но Сержант не отступит. Он помнит выражение лица Меррон, ужас в ее глазах и беспомощную попытку заслониться.
Она лепетала, что будет вести себя хорошо.
Честное слово.
И тетушкино упрямое молчание не к месту. Почему она не понимает, что делает лишь хуже?
– Леди, я не хочу допустить еще одну ошибку. Мне нужно знать, что с ней было, чтобы не позволить этому ей навредить.
Запертый страх, однажды выбравшись на свободу, опасен. Сержанту ли не знать.
– Моя сестра… вышла замуж довольно рано… и этот человек часто… воспитывал ее…
– И не только ее?
– Да.
– Все закончилось плохо?
– Кэтрин умерла, когда Меррон было пять лет. Два года он держал девочку при себе… я хотела забрать, но… а потом он нашел новую жену. И Меррон стала не нужна. Мы… мы заключили сделку. Я отдала мамино ожерелье, а он мне – Меррон… и она была такой тихой. Боялась буквально всего! Особенно мужчин. Но не плакала. Она у меня никогда не плакала. Вы не представляете, какое это было счастье, когда она впервые улыбнулась!
И ради того, чтобы удержать улыбку, Элизабет позволяла племяннице куда больше, чем принято позволять детям.
– Меррон почти ничего не помнит о… о том, что с ней было.
Такое тоже случается, Сержант знал людей, которые вычеркивали из памяти то, что не в силах была принять их душа.
– Ее отец еще жив?
– Да. – И ручка в шелковой перчатке касается губ, подсказывая, что не следует обрывать разговор. Леди знает больше, чем сказала.
– Он имеет какие-то права на Меррон?
– Я… не знаю. Я не очень хорошо разбираюсь в документах! Несколько месяцев тому назад он написал письмо. Спрашивал, замужем ли Меррон. Я не стала отвечать! А недавно… опять… он хочет ее забрать. Выдать замуж. За младшего брата супруги. Мальчику всего пятнадцать.
…и дело в наследстве, которое тот получит или, вернее будет сказать, не получит.
– Он поставил меня в известность, что… подписал договор.
И вероятнее всего, данный договор будет обладать куда большим весом в глазах закона. Отец имеет полное право распоряжаться судьбой дочери.
На что леди Элизабет рассчитывала, замалчивая факт? На удачу? Или не рассчитывала, но просто использовала шанс? И теперь не в состоянии выбрать, какое из зол – злее.
Женщины! Есть ли более бестолковые существа?
– Я не знаю, что мне делать, – призналась леди Элизабет.
– Дождаться Меррон, найти свидетелей и устроить свадьбу. Ее опротестовать куда сложнее, чем договор.
А если этот будущий родственник решится-таки вызвать Сержанта на дуэль, тем лучше. Смерть на дуэли убийством не считается. На случай же, если решимости не хватит, Сержант выяснит имя.
Потом, когда разберется с любителями литературы.
Глава 32
КАЗНЬ
Мои грехи белей, чем ваша святость!{34}
Теория относительности в приложении к практической теологии
Меррон не желает выходить замуж!
Ни сейчас, ни потом, ни вообще когда-нибудь!
И не надо ее уговаривать! И смотреть так, что совесть просыпается. Меррон знает, что тетушка хочет для нее счастья, но у тетушки другие о счастье представления! И вообще, куда ее утренняя доброта подевалась?
Надо было бежать…
Или попросить помощи у Малкольма, но… но вместо этого Меррон сидит перед зеркалом, позволяя тетушке втыкать в волосы незабудки.
– Улыбнись, дорогая. Вот увидишь, все будет замечательно.
Конечно, куда уж лучше! Живешь тут, живешь, думаешь о людях хорошо, а они тебя замуж выпихивают, причем в такой спешке, как будто от этого чья-то жизнь зависит. Нет, если бы жизнь, тогда оно хотя бы понятно было.
– Сиди смирно.
В руках Бетти появилась пудреница.
– И не дыши.
Своевременно. Пудра имела приторный запах ванили и обыкновение забиваться в нос, отчего Меррон начинала чихать… А если и вправду сказаться больной? Не поверят.
И в обморок падать поздно.
Поплакать?
Тетушка утешать примется, соли нюхательные совать, которых у нее пять флаконов, а Сержант только посмеется. Такой радости Меррон ему не доставит. Или он рассчитывает, что Меррон его умолять станет? На коленях и руки заламывая… да ни в жизни!
– Вот посмотри, до чего ты хорошенькая! – недрогнувшим голосом соврала Бетти.
Ужас! Просто ужас… перламутровая пудра придала коже сияние, но какое-то неестественное, точно лицо Меррон покрыли слоем лака. Волосы, закрученные спиральками и закрепленные сахарной водой, – хорошо, что в замке пчел нет, вот была бы радость, – окаменели. И на этой каменной клумбе прорастали россыпи незабудок. Платье с оборочками и бантиками сидело идеально по фигуре, то есть подчеркивая все ее недостатки.
– Главное, улыбайся, дорогая.
Сунув в руки веер, Бетти смахнула слезинку. Она ведь и вправду расчувствовалась… и потом сляжет с мигренью. Бетти, в отличие от Меррон, хрупкая и нежная. Переживает из-за всякой ерунды.
Ну свадьба. Подумаешь. Свадьба – еще не конец жизни. И разницы особой, от кого сбегать – еще жениха или уже мужа, – нет. Тетушке же приятно будет, что она свой долг всецело исполнила. Бетти вернется домой и станет рассказывать о том, как все удачно получилась. Соврет, конечно. И соседи, которые прежде злословили, обзавидуются… как бы оно потом ни сложилось, Меррон будет тетушке писать только о хорошем.
Чтобы было чем подкармливать зависть.
Нет, с такими мыслями она сейчас и сама разрыдается. Вот, уже и нос зачесался. Или это от пудры?
– Погоди, дорогая, сейчас… – Тетушка достала свои духи, и Меррон передумала плакать.
Только не это!
Сладкий тягучий аромат имел обыкновение привязываться к волосам и коже прочно, не выветриваясь часами. С другой стороны, сегодня тетушкины «Ночные грезы» нюхать придется не только Меррон. Она очень надеялась, что Сержант подобные запахи ненавидит.
