— Они посмели сделать это у меня за спиной! — взорвалась миссис Лэнделл. — Это сговор!
Селби покачал головой:
— Здесь нет никаких признаков преступного соглашения, заключенного с целью причинения вреда третьим лицам. Служанки подписали завещание по просьбе своего хозяина и не обязаны были об этом никому сообщать. Возможно, он сам попросил их сохранять тайну — это не меняет дела. Что же до условий завещания, вам причитается десять тысяч фунтов, освобожденные от налога на наследство.
— Что?! — вскричала миссис Лэнделл.
— Десять тысяч фунтов, освобожденные от налога на наследство, — невозмутимо повторил Селби. — По пятьдесят фунтов причитается нам с компаньоном за исполнение обязанностей душеприказчиков — это, если вы помните, было предусмотрено и в прошлом завещании. Остальное имущество переходит к его племяннику, Роберту Спенсеру Лэнделлу, проживающему на Лонглэнд-роуд, 27, в Блэкхите, в графстве Кент.
Услышав это, миссис Лэнделл окончательно утратила самообладание. Вся дрожа и задыхаясь от ярости, она выхватила книгу у Селби из рук, вырвала страницу с завещанием и разорвала ее на части.
— Ну и что вы теперь намерены делать? — прошипела она.
— Вопрос в том, что вы теперь намерены делать, — с невозмутимым спокойствием отвечал Селби. — Если вы приведете документ в состояние, не подлежащее восстановлению, вы совершите тяжкое преступление, карающееся каторгой… Кроме того, новое завещание все равно остается в силе — я знаком с его содержанием и могу принять присягу. Служанки подтвердят, что завещание было засвидетельствовано. Наконец, мы с мистером Трентом можем рассказать под присягой о том, что только что произошло. Поэтому, миссис Лэнделл, я бы советовал отдать мне обрывки завещания. Если из них удастся склеить документ, пригодный для прочтения, то суд его примет, а я постараюсь сделать все возможное, чтобы вас не привлекли к ответственности. И еще одно обстоятельство: я прошу вас подумать о переезде. Без особой спешки, разумеется, — не хочу вас торопить, — но вы понимаете, что усадьба теперь принадлежит мистеру Роберту Лэнделлу и что вы можете жить здесь только с его позволения.
Миссис Лэнделл наконец пришла в себя. Смертельно бледная, не сводя глаз с Селби, она швырнула на стол обрывки завещания и быстро вышла из комнаты.
— Не знал, что ты можешь быть жестоким, Артур, — заметил Трент. Друзья ехали по беркширским полям по направлению к Лондону.
Селби не ответил.
— Обвиняемый воздержался от ответа, — заключил Трент. — Может быть, ты просто не замечал, что ведешь себя довольно жестоко. Чего стоят одни эти юридические разъяснения, и притом ледяным тоном. Ты все время нагнетал атмосферу в кабинете, и хозяйка была готова взорваться задолго до развязки.
Селби взглянул на Трента.
— Да, я все это видел. Знаешь, Фил, я вообще-то человек не мстительный, но миссис Лэнделл довела меня до белого каления. Что бы она там ни говорила, ясно ведь, что она сама искала новое завещание и если бы нашла, то, несомненно, уничтожила бы.
Каждую бумажку проверяла. У него не было от нее секретов! Когда приезжал Сноу, она все время была рядом! Ты можешь себе представить, каково быть под каблуком у такой гарпии?
— Ужасно, — согласился Трент. — Но я одного не понимаю, Артур: раз он смог втайне от жены взять служанок в свидетели завещания, почему нельзя было написать завещание на обычной бумаге и тайно отправить к вам в контору с этими же служанками?
Селби покачал головой:
— Я сам об этом думал. Возможно, он не хотел рисковать — вдруг служанку поймали бы с письмом. А это бы подлило масла в огонь, я тебя уверяю. Кроме того, мы обязаны были бы ответить на письмо, и миссис Лэнделл прочитала бы наш ответ. Она ведь читала все его письма, готов ручаться. Нет, Фил, Лэнделл мне нравился, и потому я хотел за него отомстить. Прости, но это правда.
— Я и не думал осуждать тебя за жестокость, — отвечал Трент. — Я полностью разделяю твое негодование и душой все время был с тобой. Особенно мне понравилось, как ты намекнул, что ее могут в любой момент выгнать из дома.
— На самом-то деле ей чертовски повезло, — сказал Селби. — На проценты от наследства она может жить припеваючи, и даже, упаси господь, снова выйти замуж. Лэнделл в конце концов взял верх, но сделал это по-джентльменски.
— Как и ты, — сказал Трент. — Славная получилась пытка.
Селби горько улыбнулся:
— Я пытал ее лишь несколько минут. Минут, Фил, не лет.
Николас Блейк
Перевод и вступление Юлии Новиковой
НИКОЛАС Блейк — псевдоним поэта-лауреата Сесила Дэй-Льюиса, чья поэтическая слава, увы, оказалась не слишком прочной. Чтобы убедиться в этом, достаточно попытаться найти информацию о нем в интернете. Набрав в поисковой строке «Сесил Дэй-Льюис», вы практически сразу позабудете о предмете своего поиска. Большинство ссылок приведут вас к известному актеру, обладателю «Оскара» Дэниелу Дэй-Льюису (сыну С. Дэй-Льюиса) или к Уистену Хью Одену, великому англоамериканскому поэту (близкому другу С. Дэй-Льюиса). А между тем при жизни Сесил Дэй-Льюис был знаменит и как поэт, творящий в сельской глуши, и как яркая фигура литературного Лондона, и как автор захватывающих детективов.
Будущий автор детективов и поэт родился в 1904 году в Ирландии, в семье англиканского священника. Его мать, чью девичью фамилию Блейк Дэй-Льюис взял в качестве псевдонима, умерла, когда сыну было четыре года, мальчика растили отец и тетка. Как всякий порядочный писатель, Дэй-Льюис отучился в Оксфордском университете (Уодэм-колледж, выпуск 1927 года), где и познакомился с Уистеном Хью Оденом.
После университета С. Дэй-Льюис преподавал в нескольких школах, часто меняя работу, — руководство школ, как правило, было не в восторге от его левых взглядов. В 1928 году он женился на Мэри Кинг, дочери своей бывшей учительницы, у них родилось двое сыновей. Молодой семье отчаянно не хватало денег. Свой первый детектив «Вопрос доказательства» С. Дэй-Льюис написал в 1935 году — «поскольку не мог найти другого честного способа заработать на починку протекающей крыши». Этот роман принес ему успех, позволил оставить преподавание и стать профессиональным литератором.
В этом же году Дэй-Льюис вступил в коммунистическую партию и несколько лет разрывался между писательством и политической деятельностью. В конце концов поэт в нем победил политика: в 1938 году он перебрался с семьей в уединенный домик с соломенной крышей в графстве Девоншир, чтобы писать стихи и романы. Примерно в это же время У. X. Оден отправился в Америку, и С. Дэй-Льюис, освободившись из-под влияния своего знаменитого друга, обрел собственный поэтический голос.
Во время Второй мировой войны С. Дэй-Льюис проходил службу в Министерстве информации; после войны он стал работать в издательском доме Chatto and Windus (это сотрудничество продолжалось до самой его смерти).
В 1951 году Льюис развелся со своей первой женой и вступил в брак с Джил Балкон (в этом браке тоже родилось двое детей, один из которых — уже упомянутый актер Дэниел Дэй-Льюис). В этом же году по радио транслировали «Энеиду» Вергилия в переводе С. Дэй-Льюиса и Оксфордский университет избрал его на почетную должность профессора поэзии. Дэй-Льюису довелось также побывать профессором поэзии Гарвардского универститета. Его таланты были признаны и на государственном уровне — в 1968 году Сесил Дэй-Льюис был назначен поэтом-лауреатом, то есть придворным поэтом, оказавшись в одном ряду с такими маститыми, великими и прочая авторами, как Чосер, Бен Джонсон, Саути, Вордсворт и Теннисон.
Умер Дэй-Льюис в 1972 году от рака и был похоронен в Дорсете, рядом с английским классиком Томасом Харди.
В течение своей литературной карьеры Дэй-Люису удачно удавалось сочетать создание стихов и детективов; некоторые критики даже полагают, что детективы удавались ему лучше. В 1937 году Николас Блейк был принят в Детективный клуб, который, несомненно, является прототипом «Клуба убийц». Расследование в этом рассказе ведет постоянный герой Николаса Блейка — детектив-любитель Найджел Стрэнджуэйз, человек задумчивый, увлекающийся эзотерикой и чем-то напоминающий У. X. Одена.
© The Estate of С. Day Lewis / Nicholas Blake
© Ю. Новикова, перевод на русский язык и вступление, 2011
НИКОЛАС БЛЕЙК
Клуб убийц
«Нет, — подумал Найджел Стрэнджуэйз, оглядывая сидящих за столом, — никому и в голову не придет».
С того момента, четверть часа назад, когда все собрались в гостиной, чтобы выпить хереса, Найджелу становилось все тревожнее — и вряд ли такую тревогу можно было оправдать необходимостью произнести речь после ужина. Разумеется, от него, как от почетного гостя, ждали чего-то большего, чем обычных застольных здравиц. И без сомнения, собравшееся здесь общество по самой природе своей будет особенно придирчиво. Однако ему и раньше нередко доводилось произносить речи, и он знал, что делает это весьма неплохо. Так откуда такой мандраж? Впоследствии Найджела подмывало заменить «мандраж» на «предвидение»; и в самом деле — быть может, следовало кричать на всех площадях о своих странных предчувствиях, подобно Кассандре, пусть даже рискуя испортить этот чудный ужин. В конце концов, ужин все равно оказался испорчен, и довольно быстро. Но, если все взвесить, вряд ли это что-нибудь изменило бы.
