— Ваши не погибли. А наша погибла. И мы чуть не погибли вместе с Кэтти.
— Один был убит, — сказала Ридра. — Другой временно заморожен, ожидая пока не найдут лекарство от болезни Кальдера. Не думаю, что это будет при моей жизни, но если это произойдет...
В молчании Рон повернулся к ней:
— Кто же они были?
— Таможенники или транспортники? — она пожала плечами. — Как я — не то и не другое. Фобо Ломбс был капитаном межзвездного транспортного корабля; он провел меня через все и добился для меня диплома капитана. А на планетах он занимался исследованиями гидропоники, надеясь использовать ее в гиперстасисе. Какой он был? Стройный, светловолосый, очень эмоциональный и иногда очень много пил, и мог после рейса напиться, подраться и угодить в тюрьму, и мы выкупали его оттуда — по правде, это случалось только дважды, но мы целый год дразнили его потом. И ему не нравилось спать посередине, потому что он всегда хотел, чтобы одна рука была снаружи.
Рон засмеялся.
— Он был убит при исследовании катакомб Ганимеда, когда мы второе лето работали в Юпитерианской Геологической Службе.
— Как Кэтти, — помолчав, произнес Рон.
— Мюэлз Аранлайд был...
— «Имперская звезда»! — воскликнул Рон, удивленно раскрыв глаза. — «Комета Ио»! Что за книги! Вы были в тройке с Мюэлзом Аранлайдом?
Она кивнула:
— Эти книги полны веселья, правда?
— Дьявол, я читал их все, — сказал Рон. — Что он был за парень? Похож на «Комету Ио»?
— В сущности, «Комета Ио» — это Фобо. Фобо это не понравилось, я расстроилась, и Мюэлз начал другой роман.
— Вы хотите сказать, что в этих романах правда?
Она покачала головой.
— Большинство книг — фантастические истории, которые могли бы случиться. А сам Мюэл? В своих книгах он маскировался. Он был темноволос, задумчив и невероятно терпелив, и невероятно добр. Он растолковал мне все о предложениях и об абзацах — ты знаешь, какое эмоциональное значение в тексте имеют абзацы? — и как отделить то, что хочешь сказать от того, что подразумеваешь, и когда надо делать и то и другое... — она остановилась, помолчала, потом продолжила:
— Он дал мне рукопись и сказал: «Теперь скажи мне, что здесь неправильно со словами». Единственное, что я смогла ему сказать, это то, что слов слишком много. Это было вскоре после смерти Фобо, я тогда только начинала писать стихи. Если я чего-то добилась, то этим я всецело обязана Мюэлзу. Он подхватил болезнь Кальдера четыре месяца спустя. Ни один из них не увидел мою первую книгу, хотя большинство стихов они знали и так. Может, когда-нибудь Мюэл все же прочтет их. Он, может, даже напишет продолжение приключений «Кометы Ио», быть может, он придет в Морг, вызовет матрицу моего мозга и скажет: «Теперь ты скажешь мне, что здесь неправильно со словами?» И тогда я смогу сказать ему намного больше, чем тогда, очень много. Но это будет не мое сознание... — она почувствовала, как ее охватывает печаль.
— ...намного больше.
Рон сидел скрестив ноги, уперев локти в колени и положив голову на ладони.
— «Имперская звезда» и «Комета Ио»; как много радости принесли нам эти книги! Порою целыми ночами мы спорили над ними за кофе, или правили корректуру, или заходили в книжные магазины и выставляли их перед другими книгами.
— Я тоже так делал, — сказал Рон. — Просто потому, что они мне нравились.
— Мы веселились, даже споря о том, кому придется спать посередине.
Это было как ключ. Рон начал подниматься, плечи его распрямились.
— А у меня, наконец, оба, — сказал он. — Кажется, я должен быть счастлив.
— Может, да. А, может, и нет. Они любят тебя?
— Говорят, что да.
— Ты любишь их?
— О боже, да! Я говорил с Молли и она старалась что-то объяснить мне, но она пока еще не очень хорошо говорит по-английски, но в конце-концов я понял, что она хотела сказать... — он выпрямился и посмотрел вверх, как бы отыскивая там слова.
— Удивительно, — сказала она.
— Да, — он посмотрел на нее. — Удивительно!
— Ты и Калли?
— Дьявол, Калли — большой старый медведь, я могу играть с ним, могу припечатать его на обе лопатки. Но все дело в нем и в Молли! Он все еще не понимает ее. А, поскольку я моложе, то он думает, что должен научиться быстрее меня, а это ему не удается, поэтому он сторонится нас! Я всегда могу справиться с ним, в каком бы настроении он ни был, но Молли его еще не знает и думает, что он на нее сердится!
— Хочешь скажу, что делать? — спросила Ридра после паузы.
— А вы знаете?
Она кивнула.
— Это очень больно, больнее, чем если бы между ними на самом деле что-то было, потому что тебе кажется, что ты ничем не можете помочь. Но это не так!
— Почему?
— Потому что они любят тебя.
Рон замер в ожидании.
— Калли впадает в дурное настроение, и Молли не знает, как к нему подступиться.
Рон кивнул.
— Молли говорит на другом языке, и Калли ее не понимает.
Он снова кивнул.
— А ты можешь разговаривать с ними обоими. Ты не можешь быть посредником: это не средство. Но можно научить их делать то, что можешь ты.
— Научить?
— Что ты делаешь с Калли, когда у него плохое настроение?
— Треплю его за уши, — сказал Рон. — До тех пор, пока он не начнет смеяться, и тогда я валю его на пол.
Ридра сделала гримасу:
— Неортодоксально, но если действует, то прекрасно. Покажи это Молли. Она спортивная девушка. Пусть потренируется сначала на тебе, пока не будет получаться как надо.
— Я не хочу, чтобы меня трепали за уши!
— Но нужно же иногда чем-нибудь жертвовать, — она попыталась сдержать улыбку, но не смогла.
Рон потер лоб.
— Пожалуй.
— И вы должны научить Калли разговаривать с Молли.
— Но я сам иногда не знаю слов. Я просто догадываюсь быстрее, чем он.
— Если Калли будет знать слова, это ему поможет?
— Конечно!
— У меня в каюте есть учебник кисвахили. Я дам его вам, когда мы вернемся.
— О, это будет отлично... — Рон остановился, отступил обратно в листву. — Только Калли не любит читать.
— Поможешь ему.
— Научить его?
— Именно.
— Думаете, он будет меня слушаться?
— Чтобы приблизиться к Молли? — спросила Ридра. — Наверное будет.
— Он, будет, — Рон распрямился, как стальная пружина. — Он будет!
— А теперь ты пойдешь внутрь? — спросила Ридра. — Через несколько минут начнется обед.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
