— Капитан, контроль взлета сигнализирует, что вы даете предупреждение о старте! У меня нет достаточной власти, но вы должны...
— Помощник! Мы стартуем?
— Конечно да. Вы же сами отдали приказ о переходе в гиперстасис.
— Но Брасс даже еще не в рубке, вы — идиот!
— Но я тридцать секунд назад получил ваш приказ, значит, Брасс уже на месте. Я только говорил...
Брасс неуклюже рванулся к микрофону и заревел:
— Я стою рядом с капитаном, дубина! Вы пошлете нас прямо в центр Беллатрикса? Или, может, вы выбрали какую-нибудь Новую? Эти корабли всегда дрейфуют в сторону наибольшей массы!
— Но вы же только что...
Нарастающий гул донесся откуда-то снизу. И внезапный рывок.
Голос Альберта Вер Дорко:
— Капитан Вонг!
Ридра закричала:
— Идиот, выключите стасис-гене...
Но свист генераторов уже перешел в рев.
Снова рывок; Ридра попыталась ухватиться руками за край стола, увидела как мелькают в воздухе когти Брасса. И...
Часть третья
Джебел Тарик
...На самом деле, мрачный,
Он избегает нас,
Уходит насовсем.
Но я увижу его книги и мосты.
Я сделаю язык — мы сможем говорить все-все.
Не детские фантазии, что мама
Послала в город нас, а он мечтает
Найти работу, выпивку достать,
И, может быть, совсем не хочет
Прекрасным стать...
М. Х. «Навигаторы»
...ты обманываешь меня, развлекая тишину...
М. Х. «Песня Лайдана»
Глава 1
Отвлеченные мысли в голубом тумане: номинатив, генетив, элятив, аккусатив один, аккусатив два, облятив, партитиф, иллатив, инструктив, абессив, адессив, инессив, эссив, аллатив, трансклатив, сомитатив.
Шестнадцать падежей существительного в финском языке. Странно, некоторые языки обходятся только единственным и множественным числом. В языках американских индейцев даже не различается число. За исключением языка сиу, в котором есть множественное число, правда, только для одушевленных существительных. Голубая комната круглая, теплая и спокойная.
По-французски нельзя сказать «теплый». Есть только «горячий» и «тепловатый». Если для этого нет слова, то как же они думают об этом? А если у вас нет соответствующей формы, то вы не сможете сказать, даже имея соответствующее слово. Подумать только — испанцы обозначают пол для любого предмета: собаки, стола, дерева. В венгерском вообще нельзя обозначить пол: он, она и оно обозначаются одним и тем же словом. Ты мой друг, но вы мой король — таково различие в английском елизаветинских времен. А в некоторых восточных языках множество разных местоимений: ты мой друг, ты мой отец, ты мой жрец, ты мой король; ты мой слуга, которого я сожгу завтра утром, если ты не уследишь, а ты — мой король, с политикой которого я совершенно не согласен, ты мой друг, но я разобью тебе голову, если ты скажешь это еще раз... и все это — разные «ты».
Как тебя зовут? — думала она в круглой теплой голубой комнате.
Мысли без названия в голубой комнате: Урсула, Присцилла, Барбара, Мэри, Мона и Батика — Медведь, Старуха, Болтунья, Горчица, Обезьяна и Ягодица. Имя. Имена? Что в имени тебе моем? В каком имени я? На земле отцов моих отцов вначале шло имя отца: Вонг Ридра. А там, откуда родом Молли, я носила бы имя матери. Слова — это названия вещей. Во времена Платона вещи были именами идей — как лучше выразить платоновские идеи? Но действительно ли слова — имена вещей или это семантическое недоразумение?
Слова — это символы целой категории предметов, а имя — это символ единичного объекта. Имя — это его сладостное дыхание, ее внешность и мятое платье, упавшее за простой деревянный ночной столик, «Эй, женщина, иди сюда!», и она шептала, до боли вцепившись в медный поручень: «Меня зовут Ридра!» Индивидуальность — нечто отличающее вещь от окружения и от всех других вещей в этом окружении. Нужно было выделить вещь среди ей подобных — так были изобретены имена. Я изобретена. Я — не круглая, теплая комната.
Я — нечто в этой комнате, я...
Ее веки были полуопущены. Она раскрыла глаза и увидела оплетающую ее паутину-сетку. Повернув голову, попыталась осмотреть комнату.
Нет.
Она не «осматривала комнату».
Она — нечто в чем-то. Первое нечто было крошечным звуком, который возник прямо в сознании, воспринимаясь слухом и обонянием также хорошо, как и зрением. Второе нечто — это три еле различимые фонемы, которые сливались в трезвучие: одна фонема — указатель размера комнаты — примерно двадцать футов диаметром, вторая — обозначение цвета и вероятного материала стен — какой-то голубой металл, а третья — вместилище аффиксов, обозначающих назначение комнаты — какой-то грамматический ярлычок, благодаря которому она вмещала весь жизненный опыт в одно единственное слово. Все эти понятия промелькнули у нее на языке, в ее мозгу быстрее, чем она успела произнести слово «стол». Вавилон-17; она и раньше чувствовала что-то подобное в других языках — раскрытие, расширение, усиление и внезапный рост. Но это, это было так, словно линзой сфокусировали все, что собралось за долгие годы.
Она снова села. Функция?
Для чего предназначена эта комната? Ридра медленно поднялась, нити окутывали ее грудь. Похоже на лечебницу. Она взглянула вниз на... не «паутину», а скорее тройной гласный определитель, каждая часть которого имела свое особое значение и свои связи, общее значение постигалось, когда звучание всех трех гласных доходило до самого низкого тона. Приведя всю триаду к этой точке, она поняла, как распутать паутину. Если бы она не назвала ее на этом новом языке, то это ей не удалось бы. Переход от воспоминаний к знанию произошел, когда она...
Где она была? Отвращение, возбуждение, страх! Она мысленно вернулась к английскому. Думать на Вавилоне-17 было все равно как если бы внезапно увидеть воду на дне колодца, а еще минуту назад ты думал, что впереди ровное место. Голова закружилась, Ридру тошнило.
Все же она заметила, что в комнате еще кто-то есть. Брасс висел в большом гамаке у дальней стены — она видела когти его желтой лапы над краем паутины. В двух меньших гамаках, вероятно находились парни из взвода. Она увидела блестящие черные волосы, голова повернулась в беспокойном сне — Карлос. Ридра не могла увидеть третьего. Ее любопытство уменьшилось, когда она почувствовала прикосновение чьей-то руки в области живота.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
