им выделяется постоянная партия из специалистов, снабженная всеми необходимыми принадлежностями и инструментами (от повседневных работ и нарядов партия не освобождается).
Командирам частей, от которых назначается охрана мин, принять к руководству и неуклонному исполнению нижеследующее:
1. Если мина выброшена на берег, то охрана устанавливается близ мины.
2. Если мина плавает около самого берега и при волнении может биться о дно или о камни – охрана относится на расстояние не менее 100 шагов от мины.
3. Ни в коем случае не разрешается трогать мину руками, кантовать ее или пытаться разоружить ее до прибытия специальной партии.
Комендант
Комиссар»[431].
Несмотря на эти приказы, которых гражданское население, разумеется, не читало, «бесхозных» мин было немало, и они иногда взрывались. В одном из документов отмечалось, что «уборка мин встречает значительные затруднения. Кроме того, в тех же местах прибивает новые мины, которые Охраной Водного района убираются» [432].
Однако это делалось не всегда оперативно. Там же упоминалось, что в полк, находящийся в Сестрорецке, командируется от Кронштадтского минного отдела специалист, который «будет опознавать мины и сообщать в Кронштадтский минный отдел». Однако спустя четыре с небольшим месяца после на сестрорецком берегу взорвалась еще одна мина, и опять были жертвы.
В районе острова Котлин в течение всего 1920 г. мины появлялись чуть ли не каждый день. «Настоящим довожу до Вашего сведения, что 9 августа с. г. При обходе нами мастерских за городом от Северного порохового склада к форту „Шанц“ около означенного форта на берегу была обнаружена шаровая мина за № 195, выйдя от форта на южною сторону, между наблюдательной будкой и батареей 18 на берегу шагах в 5–7 от воды – 2-я шарообразная мина и по этому же направлению дальше шагов на 200 – третья мина, находилась под водой.
Направляясь дальше по направлению к фортам „Шанц“ и „Риф“ и проходя через дровяную баржу, мы еще увидели три шарообразные мины на берегу, а также напротив форта „Демидов» находились две шарообразные мины, одна из которых находилась на берегу, а вторая – в воде. Всего нами обнаружено 8 мин, которые, как видно, находились без всякого присмотра»[433].
«Доношу 11.08.1920 мною с командой минеров осмотрено побережье о. Котлин при чем оказалось на северном побережье острова у первого НП форта „Риф“ находятся две мины инженерного ведомства на расстоянии друг от друга ½ версты. На южном побережье против 10-дм батареи форта „Риф“ одна разряженная мина Морского ведомства. На левом фланге в 100 саженях от батареи „Шанц“ мина Морского ведомства, то же в 80 саженях по берегу одна мина Морского ведомства, против 2-й батареи Воздухообороны сухопутный Тотлебен в 30 саженях от берега находится мина Морского ведомства.
Всего выброшено мин Морского ведомства – 5,
Инженерного ведомства – 3.
Командир минной обороны Никитин заявил, что мины будут убраны в ближайшее время»[434].
Вот еще несколько донесений службы Охраны водного района: «15.10.20. у Толбухина маяка выброшены на камни 2 мины заграждения»; «16.10.20 к дамбе 1-го Северного прибило мину»; «16.10. в 20.00 со шлюпки замечена мина около форта № 2 (видимо, Южного. – Л. А.), 15-го около 8 утра за фортом Павел прошла вторая. Обе не взорвались»[435]. В те же дни был замечены две мины, плававшие к NW от Толбухина маяка, и две мины между фортами «Обручев» и 2-й Северный. Подобное «осеннее обострение» было вызвано, скорее всего, осенними штормами, но хватало проблем и летом. 16 августа 1920 г. в районе Лебяжьего со стороны Ораниенбаума на берег выбросило шаровую мину. 24 августа того же года в районе платформы «Александровская» Приморской железной дороги обнаружилась «одна неразорвавшаяся мина. Начальнику Охраны водного района сделано распоряжение об уборке таковой» [436].
Но взрывались мины и на охраняемом складе. 17 июня 1920 г. взорвались мины на 5-м Северном форту. В этот день Наморси получи телеграмму: «На батарее № 5 Северной около 2 ч 50 мин от невыясненной пока причины возник пожар. Горят ящики с минами Угрюмова[437], всего 95 штук. Кроме того, там имеется 60 штук шаровых мин»[438].
«Дознание» по этому делу проводил «Делопроизводитель по строевой части Управления Коменданта» Кронштадта П. Трофимов. Точнее, это был первый допрос караула «по горячим следам».
Форт 5-й Северный. Фото 1960-х гг.
Все произошло очень быстро. Разводящий 1-й роты Отдельного караульного полка Алексей Сидорин в два часа дня вывел красноармейца Маркина на смену Т-ну[439]. Затем, отобедав, часть караула легла отдыхать, часть пошла гулять. «Через короткий промежуток времени» произошел взрыв. Далее Сидорин показал: «Я выбежал из караульного помещения и увидел, что горят ящики, тогда я крикнул: „Маркин, Маркин“, но ответа не получил, после чего со всем караулом пошел к месту пожара и увидел валяющуюся винтовку часового Маркина. Возвращаясь обратно к караульному помещению ввиду участившихся взрывов мин, около караульного помещения нашел мелкие куски тела Маркина. После чего караульный начальник стал вторично звонить по телефону в управление Коменданта города о происшедшем взрыве. Через некоторый промежуток времени приехал комиссар крепости Громов с командой. Часов в семь вечера приехал дежурный по караулам тов. Веденеев, который, сменив нас, отправился обратно вместе со старым караулом в Кронштадт. Показать более ничего не могу»[440].
«Опрошенный красноармеец 1-й роты Отдельного Караульного полка Михаил Т-ин, происходящий из гр.[441] Олонецкой губ., Вытегорского уезда, Кондовской волости, д. Левыны, 27 лет от роду показал следующее.
„Я стоял на посту 17 июня с 12 час. дня до 2 час. дня. В 2 час. пришел разводящий и сменил меня, поставив на пост тов. Маркина. Когда я пришел в караульное помещение, то пообедал и лег отдыхать. Рядом со мной лежал Рукин и читал книгу“ [442]. Далее почти слово в слово повторяются показания
Сидорина, кроме упоминания фамилии Григорьева, которого Т-ин не видел. Второй раз Григорьев упоминается в показаниях красноармейца М. Ежова. Оказывается, Григорьев «ушел из караульного помещения раньше».
Из показаний красноармейца М. Прилипко следует, что красноармейцы Григорьев и Бобров вышли из караульного помещения за 30–35 минут до взрыва. А. Бобров показал, что вслед за Сидориным и Маркиным через несколько минут вышел Григорьев, «который куда пошел, я не видел. Минут через 10–15 я […] тоже вышел и видел Григорьева, который сидел на берегу. Что делал Григорьев, я не видал, так как находился на расстоянии саженей 5-ти и проходил мимо его
