спускался с лестницы. Он протянул Валерке руку и почему-то сказал:
— До свиданья.
Затем он попрощался с Юрой и вышел из вестибюля.
— Юрий Тимофеевич! — взмолился Валерка. — Да что произошло, в конце концов?
— Борис Иванович улетает в Москву, — сказал Юра.
— Зачем?
Этого Юра тоже не знал. Он знал только, что Привалов и Колтухов, которые в защитных костюмах входили после взрыва в помещение установки, обнаружили там нечто такое, что потребовало срочного вылета в Москву. И еще он знал, что в Москву был отправлен тяжелый ящик, окованный стальными полосами.
Глава вторая
Пятеро, не считая собаки, отплывают на яхте навстречу новым приключениям
Я вышел из этой гавани, хорошо снабженный всякого рода припасами…
Христофор Колумб, «Дневник»
Было около пяти часов утра. Город, полукольцом охвативший бухту, еще спал. Дымка стлалась над серой водой, над гаванью, над черными силуэтами барж на рейде, но на востоке уже разгорался, алый с золотом, костер нового дня.
Николай и Юра с чемоданчиками в руках, сопровождаемые Рексом, подошли к воротам яхт-клуба. Их уже поджидал Валерик Горбачевский, оснащенный транзистором и спиннингом.
— Ит из э гуд уэзер тудэй,[38] — старательно выговорил он заранее подготовленную фразу.
Юра усмехнулся. Накануне он ругал Валерку за тройку по английскому языку.
Молодые люди зашагали по бону яхт-клуба. Рекс побежал за ними. На дальнем конце бона, прислонившись спиной к опрокинутой шлюпке, сидел боцман Мехти. Его крупное, обожженное солнцем лицо казалось отлитым из старой темной меди. Седой венчик окружал крутую коричневую лысину. В неизменной полосатой тельняшке, с серьгой в ухе, с замысловатой татуировкой на руках, с ножом, зажатым в кулаке, боцман Мехти будто сошел на палубу яхт-клуба прямо со страниц Стивенсона.
Перед ним на чистом белом платке в большом порядке были разложены сыр, астраханская вобла, жестянка с мелко наколотым сахаром. В кружке дымился крепко заваренный чай. Боцман крупными ломтями нарезал свежий чурек.
— Сюркуф, гроза морей, пьет утренний грог, — тихо сказал Юра.
Мехти был очень стар. В молодости он рыбачил на Каспии, потом плавал на океанских линиях русского добровольного флота, на греческих парусниках, на английских пароходах. Не было на свете порта, в котором не побывал бы старый Мехти. Вернувшись на родину, он долго работал на промысловых судах Каспия. Выйдя на пенсию, Мехти не усидел дома — пошел боцманствовать на яхт-клубе.
Он никогда не болел. В какой бы ранний час ни пришел иной яхтсмен, грозный боцман всегда был на месте.
— Доброе утро, Мехти-баба[39], — почтительно сказал Юра.
Боцман скосил на молодых людей умный черный глаз, кивнул.
— Мы вчера приготовили яхту к походу, — доложил Николай. — Все в порядке.
— Это по-твоему в порядке, — строго сказал Мехти. — Когда посмотрим, тогда видно будет. Садись кушай.
Молодые люди подсели к нему и получили по кружке чая. Боцман посмотрел на транзистор и спросил:
— Патефон с собой берешь?
Юра искательно улыбнулся.
— Это мы нарочно, Мехти-баба. Будем слушать передачи «Для тех, кто в море».
Мехти промолчал. Он отправил в рот изрядный кусок сыра и неторопливо прожевал его.
— В городе люди неправильно живут, — сказал он вдруг, указав на дома нагорной части, слабо освещенные восходящим солнцем. — Еще два часа спать будут. Завтракать надо, когда солнце только хочет вставать, тогда человек сильный будет.
Эта здравая мысль ни у кого не вызвала возражений.
— Что теперь читаешь, Мехти-баба? — спросил Юра, увидев около чайника книгу, заложенную кусочком пеньки.
Мехти читал только морские книги. В портовой библиотеке для старого боцмана всегда держали что-нибудь наготове. Мехти мог объясниться с представителем любой национальности, пользуясь невероятной смесью разноязычных слов, но одинаково медленно читал на русском, азербайджанском и английском языках.
Боцман молча показал обложку книги.
— «Грин, «Бегущая по волнам», — прочел Николай. — Нравится?
— Он море любил, — ответил Мехти. — Только парусное дело плохо знает. Есть книги, писал Джек Лондон, еще Соболев, еще один, я с ним вместе плавал, — Лухманов такой, Дмитрий Афанасьевич. Они — парус знали, очень хорошо писали. Этот товарищ Грин — парус плохо знает, а море любит. Хорошо понимает. Про эту женщину правду говорит. Которая бегает по волнам.
— Ты ее когда-нибудь видел? — спросил Юра.
— Сам не видел, а старые моряки видели. Давай пойдем яхту смотреть.
«Меконг» стоял на бочке метрах в двухстах от яхт-клуба. Боцман валкой походкой подошел к краю бона и прыгнул в шлюпку. Молодые люди последовали за ним.
До сих пор Мехти не обращал на Рекса ни малейшего внимания. Но, когда пес тоже прыгнул в шлюпку, боцман искоса посмотрел на него и коротко бросил:
— Собачку давай обратно.
— Почему? — Юра состроил наивную мину. — Это хорошая собачка.
— Хорошая собачка дома сидит, в море не ходит.
— Мехти-баба, она умрет, если мы ее оставим дома.
— Раньше не умирала, когда ты в море ходил, и теперь не сдохнет.
—
