его за мастурбированием. От смущения Гарп яростно ударил ящиком по колену и сломал его; белье разлетелось по всей спальне. Он поднял треснувший ящик над головой и со всей силы шваркнул его об угол шкафа. Хелен выбежала из комнаты, а он, тут же взяв себя в руки, закончил одеваться.
Спустившись вниз, Гарп увидел, что тарелка Дункана практически пуста, а вот Уолт свой ужин оставил почти нетронутым; куски тостов валялись на столе и на полу.
— Если ты не будешь есть, Уолт, — строго сказал ему Гарп, — то вырастешь размазней.
— А я и не собираюсь вырастать! — заявил Уолт.
От этих слов у Гарпа мороз прошел по коже, и он рассерженно накинулся на удивленного сынишку:
— Никогда больше не говори так!
— Но я не хочу вырастать, — сказал Уолт.
— Ах вот как! Понятно, — смягчился Гарп. — Ты хочешь сказать, что тебе нравится быть малышом?
— Угу, — буркнул Уолт.
— Уолт у нас такой странный, — заметил Дункан.
— Ничего я не странный! — заревел Уолт.
— А вот и странный! — уперся Дункан.
— Марш в машину, — сказал обоим Гарп. — И прекратите ссориться.
— Это вы ссоритесь, а вовсе не мы! — осторожно заметил Дункан; никто на его замечание не отреагировал, и Дункан потащил Уолта из кухни. — Пошли!
— В кино! — повеселел Уолт. И оба выбежали из кухни.
— Ни при каких обстоятельствах он не должен приходить сюда, — сказал Гарп Хелен. — Если ты впустишь его в мой дом, живым он отсюда не выйдет. И ты к нему тоже выходить не смей! — прибавил он. — Ни при каких обстоятельствах. Пожалуйста! — И он отвернулся.
— Ох, милый, — сказала Хелен.
— Господи, какая же он задница! — простонал Гарп.
— А где бы я взяла второго такого, как ты? — сказала Хелен. — Разве ты не понимаешь, это мог быть только человек, который совершенно на тебя не похож!
Гарп вспомнил о приходящих нянях, об Элис Флетчер и о своем необъяснимом влечении к миссис Ральф и конечно же понял, что Хелен имела в виду. Молча он вышел из кухни и закрыл за собой дверь. Шел дождь, уже совсем стемнело. Возможно, после дождя все покроется ледяной коркой. Раскисшая подъездная дорожка была мокрой, но достаточно твердой. Он развернул машину, потом привычно вывел ее на дорожку и выключил двигатель и фары. «Вольво» сам собой катился вниз, но Гарп знал темную дорожку наизусть и смог бы выехать на улицу с закрытыми глазами. Ребята ликовали, слушая в полной темноте скрип гравия и плеск жидкой грязи. Выехав на улицу, Гарп посигналил, помигал фарами, чем снова вызвал неописуемую радость обоих мальчишек
— Какой фильм будем смотреть? — спросил Дункан.
— Какой хотите, — сказал Гарп. И они поехали в центр взглянуть на афиши.
В машине было холодно и сыро, Уолт все время кашлял, ветровое стекло то и дело запотевало, и было довольно трудно разобрать, что изображено на киноафишах; Уолт и Дункан все время спорили из-за того, кому стоять между передними сиденьями; по неизвестной причине это место всегда служило предметом жесточайших споров. Сидя на заднем сиденье, они вечно ссорились из-за того, кто будет стоять там — во весь рост или на коленках, пихались и все время подталкивали Гарпа под локоть, что было особенно неприятно, когда он брался за острый конец сломанного рычага переключения скоростей.
— А ну брысь отсюда, оба! — прикрикнул он.
— Но это единственное место, откуда хоть что-нибудь видно! — заявил Дункан.
— Единственный человек, которому должно быть хоть что-нибудь видно, это я, — заявил Гарп. — К тому же обогрев стекол в этой машине работает так отвратительно, что все равно никому ничего сквозь запотевшее лобовое стекло не видно.
— А почему ты не напишешь на завод-изготовитель? — деловито поинтересовался Дункан.
Гарп попытался представить себе письмо в Швецию насчет недостатков системы обогрева стекол, но долго размышлять на эту тему не мог. Между тем сзади шла молчаливая потасовка: Дункан встал коленом на ногу Уолта и вытолкнул его из промежутка между передними сиденьями. Теперь Уолт заревел уже в голос и закашлялся.
— Нечего! Я первый это место занял! — сказал ему Дункан.
Гарп резко затормозил, и острый штырь вонзился ему в руку.
— Видишь, Дункан? — сердито спросил Гарп. — Видишь этот обломок? Острый, как наконечник копья. А вдруг ты упадешь на него, если мне придется резко остановиться?
— А почему ты не починишь эту штуку? — спросил Дункан.
— Ну, хватит. Немедленно вылезай из этой чертовой щели, Дункан! — окончательно рассердился Гарп.
— Обломок торчит тут уже несколько месяцев, — заметил Дункан.
— Может быть, все-таки недель? — спросил Гарп.
— Раз это так опасно, давно нужно было отдать починить, — проворчал Дункан.
— Это забота твоей матери, — сказал Гарп.
— А она говорит, твоя, папа, — вмешался Уолт.
— Как твой кашель, Уолт? — спросил Гарп.
Уолт покашлял. Влажный грохот в его груди мало походил на кашель ребенка.
— Господи! — сказал Дункан.
— Здорово у тебя получается, Уолт, — сказал Гарп.
— Я же не виноват, — заныл Уолт.
— Ну конечно же нет, — успокоил его Гарп.
— Нет, виноват! — вставил Дункан. — Ты полжизни в лужах проводишь!
— Ничего подобного! — рассердился Уолт.
— Высматривай фильм поинтереснее, Дункан, — предложил старшему сыну Гарп.
— Не могу я ничего высмотреть, раз мне нельзя стоять между сиденьями, — заупрямился Дункан.
Они еще покатались по улицам. Все кинотеатры находились, в общем, поблизости друг от друга, но пришлось несколько раз проехать мимо них, пока они решили, какой именно фильм будут смотреть; потом они еще несколько раз проехали мимо выбранного кинотеатра, прежде чем сумели найти место для парковки.
Дети выбрали именно такой фильм, на который хотело попасть больше всего народу; у входа в кассу собралась длинная очередь, вытянувшаяся под навесом вдоль тротуара. Ледяной ветер нес дождь со снегом. Гарп укрыл Уолта своей курткой, накинув ее мальчику на голову, и Уолт стал похож на одного из уличных попрошаек — мокрый карлик, который в такую ужасную погоду искал людского сочувствия. Вдобавок Уолт тут же влез в лужу и насквозь промочил ноги. Тогда Гарп подхватил сына на руки и прижал к себе, прислушиваясь к хрипам в его груди. Ему казалось, что ледяная вода из промокших ботинок Уолта мгновенно просочилась прямо в его маленькие бронхи.
— Какой ты все-таки странный, пап! — сказал Дункан.
А Уолт вдруг заметил какую-то странную машину и даже показал на нее пальцем. Машина быстро ехала по насквозь промокшей улице, разбрызгивая грязные лужи и отражая широченными боками свет неоновых фонарей, — огромная машина цвета свернувшейся крови, со светлыми деревянными панелями на бортах, которые выглядели как ребра огромной рыбины, скользившей по темной улице в неоновом свете.
— Глядите, какая машина! — закричал Уолт.
