— Согласно последним сообщениям из Сичульта, Вепперс находился в месте, которое называется Пещерный город Йобе. Это на планете Вебезуа в Чунзунзанском вихре, — сказал автономник.
— Вот, значит, где, — проговорил Химеранс, потом помолчал немного. На его лице появилось удивленное выражение. — Культурианская миссия Рестории, подавляющая вспышку гоп-материи, только что обнаружила, что на Цунгариальном Диске идет строительство новых кораблей, — сказал он.
— И сколько их? — спросила Йайм.
Ответил ей автономник «Бодхисаттвы».
— Пока что по одному в каждой фабрикарии, которые они проверяли, — ответил он.
Йайм остановилась.
— И сколько они проверили? — спросила она, переводя взгляд с аватары на автономника.
— Пока что около семидесяти, — сказал Химеранс.
— По возможности проверяли разнесенные по всему диску, — сказал автономник. — Для репрезентативной выборки.
— Это означает что?.. — начала было Йайм.
— Что, вероятно, строительство кораблей идет во всех фабрикариях, — сказал автономник.
— Во всех? — Йайм почувствовала, как ее глаза широко раскрылись.
— Наверняка в очень большой части из трех миллионов фабрикарий, — сказал автономник.
— Боже мой, — воскликнула Йайм, — кому может понадобиться три миллиона кораблей?
— Тому, кто предполагает начать войну, — ответил автономник.
— С таким количеством кораблей ее вполне можно и закончить, — сказал Химеранс.
— И тем не менее, нам лучше всего туда поторопиться, — сказал автономник.
— Пора включать скорость, — сказал Химеранс. Потом кивнул в сторону загоревшегося настенного экрана в дальнем конце гостиной. На экране появились побитые обломки «Бодхисаттвы», плывущие в поле «Не тронь меня, я считаю». На экране искалеченный корабль не казался столь уж безнадежно выведенным из строя. Немного поцарапанный, побитый, помятый — не больше. Самые серьезные повреждения имели место внутри. — Последняя команда автономников готова к выходу, — сообщил Химеранс. — Предлагаю забыть о переднем стрессоре удаленного действия.
— Согласен, — проговорил автономник. Маленькая машина неподвижно висела в воздухе, отчего возникало полное ощущение, что она вглядывается в обломки корабля на экране.
— Я думаю, команду должны отдать вы, — сказал Химеранс.
— Конечно, — отозвался маленький автономник.
Погруженная в дымку сияющая стена охватного поля приблизилась к искалеченному кораблю, обтекла его и оставила снаружи наедине с далекими звездами. Картинка переключилась на пространство за полем, где парило безжизненное и обнаженное тело «Бодхисаттвы», совершенно не защищенное ни полями, ни щитами. Корабль медленно отчаливал, оставался позади.
— Ну вот, — сказал автономник.
«Бодхисаттва» вздрогнул, словно пробуждаясь от долгого сна, а потом стал медленно распадаться на части, словно на ожившей схеме сборки-разборки. На мгновение вокруг него появилось сферическое зеркальное поле, а потом, когда оно исчезло, корабль засверкал, все его части засияли на их глазах, загораясь все ярче и ярче; горение происходило без пламени, аккуратно, ничто не взрывалось, но материал корабля раскалялся все сильнее, и этот чистый огонь бушевал до тех пор, пока его интенсивность не начала спадать, а когда он погас совсем, от корабля не осталось ничего, кроме медленного светового излучения, устремляющегося во всех направлениях к далеким солнцам.
— Что ж, — сказал автономник «Бодхисаттвы», поворачиваясь к Йайм и аватаре. — Я думаю, полный вперед.
Химеранс кивнул. Звезды на экране поплыли.
— Поля на голом корпусе минимальны, — сказал он. — В течение приблизительно сорока минут достигнут скорости, опасной с точки зрения скелетного вытяжения.
— Когда мы будем на месте? — спросила Йайм.
— Восемнадцать часов, — сказал Химеранс. Аватара уставилась на экран. — Пожалуй, нужно проверить мои инструкции, посмотреть, помню ли, как действовать в роли боевого корабля. Вероятно, все, что нужно делать. Подготовить щиты, откалибровать эффекторы, изготовить боеголовки — всякое такое.
— Могу я чем-нибудь? — начала было Йайм, но сразу же поняла, насколько нелепым может показаться кораблю ее предложение. — Да нет, ничего, — сказала она, взмахнув рукой — это движение отозвалось болью в ее теле.
Аватара только улыбнулась ей.
Он пришел в себя и ощутил какое-то деловитое спокойствие. Откуда-то доносилось позванивание, действующее на нервы побикивание и что-то еще, пока не поддающееся опознанию, но все это было ужасно приглушенным, словно источники этих звуков находились в другом конце очень длинного туннеля и ему тут на самом деле не о чем было волноваться. Он открыл глаза и огляделся, но понять ничего не смог. Он снова закрыл глаза. Потом решил, что лучше бы этого не делать. Случилось что-то плохое и, может быть, еще не закончилось. Он должен быть начеку, держать глаза открытыми, видеть, что происходит вокруг.
Он ощущал какую-то странную тяжесть, словно его вес целиком приходился на голову, шею и плечи. Повернул голову в одну сторону, в другую.
Проклятье. Он понял, где находится. Он был в задней части верхолета. Весь этот темный, перевернутый хаос вокруг него был остатками летательного аппарата. Что за херня случилась?
Он лежал на сиденье, на котором находился, когда случилось то, что случилось. Он хотел тряхнуть головой, чтобы в голове прояснилось, но решил, что не стоит этого делать. Он поднес руку к лицу, потрогал. Липко. Посмотрел на руку. Это была кровь. Дышал он тяжело.
Ноги его торчали, указывая наверх, в небо, которое он все еще мог видеть через помятые остатки задней палубы верхолета. Там, где должно было быть сверхпрозрачное стекло, вроде бы ничего не было. С облачного темного неба что-то падало на него, вокруг него. Черное и серое. Сажа и пепел.
Он вспомнил огненный шар, который увидел мельком.
Что это было — ядерный взрыв?
Неужели какой-то факер пытался уничтожить его ядерным взрывом?
Неужели какой-то адский хер пытался уничтожить его в его собственном верхолете над территорией его собственного имения?
«Сука хренова», — сказал он. Собственный голос показался ему тяжелым, неразборчивым и далеким.
Никаких серьезных повреждений у него вроде бы не было, никаких переломов. Он посмотрел перед собой (да, ему было больно, словно от ушибов), потом приподнялся на своем кресле, головой вверх, цепляясь за лазерное ружье (все еще включенные сигнальные огоньки продолжали мигать), чтобы не упасть на перегородку, которая теперь была так наклонена, что скорее стала полом, чем стеной.
Он с трудом встал и теперь стоял, покачиваясь, стряхивая грязь, осколки стекла, сгустки крови с одежды. Ну и дела. Он посмотрел на сажу и пепел, которые все еще падали вокруг него сквозь пространство, в котором раньше находилось сверхпрозрачное стекло. Он должен выбраться отсюда, иначе его засыплет. Стряхнул сажу и пепел с волос. Долбаная радиоактивная дрянь — он был в этом уверен. Когда он выяснит, кто несет ответственность за это, он с этих сук кожу сдерет заживо, поливая их раствором соли. Кого же ему подозревать? Собирался ли кто-нибудь лететь с ним, но в последнюю минуту отказался? Он никого не мог вспомнить. Все были здесь. Вся его свита, все люди.
Он посмотрел на дверь, закрывающую от него остальную часть верхолета, потом попытался снять лазерное ружье со стойки, но в конечном счете отказался от этой затеи.
Похоже, верхолет зарылся носом в землю. Это означало, что пилоты, скорее всего, мертвы. Сколько человек осталось в живых в пассажирском отсеке? Если только осталось.
Он потащил дверь, — скорее теперь не дверь, а крышку люка, — но она не открывалась. Ему пришлось опуститься на колени и действовать обеими руками, чтобы открыть ее. При этом он порезал палец о рваный кусок металла. Слизал кровь с пальца. «Словно какое животное, — подумал он. — Животное». Содрать кожу живьем — это еще будет легкое наказание для того, кто сделал это. Нет, он придумает что-нибудь похуже. Наверно, есть специалисты, с которыми можно проконсультироваться.
Он спустился в темноту под протестующую, скрипящую дверь.
— Что происходит с моими глазами? — Это прозвучало как крик, вопль, а не спокойный вопрос, который она хотела задать. Глаза у нее болели, их словно выдавливало.
— Костюм готовится закачать пену под щиток, — трескучим голосом сказал он. — Сначала нагнетается давление, чтобы пена резко не ворвалась внутрь. Вы же не хотите, чтобы у вас отошла сетчатка?
— Как и всегда, спасибо за предупреждение.
— Как и всегда, мои извинения. С предупреждениями у меня плоховато. Прискорбно. Сохранять вас, людей, целыми и невредимыми — такой тяжкий труд.
— Что происходит сейчас?
