«Вам нравится? — спросил корабль. — Самое мое любимое смотрите через мгновение».
«Что такое — самое любимое?» — спросила она, когда появился следующий обреченный корабль, застыл на месте, был пойман прицелом.
«Ха! Вы что думаете, то, что видите, происходит в реальном времени?» — весело спросил корабль.
«Так это запись?» — проговорила — почти провизжала — она, когда следующий крохотный зеленый корабль взорвался, превращаясь в нечто похожее на мельчайшую, уносимую ветром зеленую пыль. Изображение мгновенно потемнело, прежде чем зашвырнуть ее в какое-то новое место, — и ее взгляд сфокусировался на новой обездвиженной цели.
«Вы видите замедленные повторы, — сказал корабль. — Смотрите внимательно, Лед».
Эта зеленая цель казалась крупнее и сложнее, чем предыдущие. Кольца вокруг нее были больше, жирнее, ярче, хотя и меньше числом. Корабль, казалось, начал изменяться, снова принял очертания черной снежинки с множеством конечностей. Потом от него отделились какие-то части, поплыли в стороны, расцветая зеленым сиянием. Все вместе это заполнило поле ее зрения ослепительным фейерверком.
«Они пока еще думают, что я поражаю их с большим опозданием», — пробормотал корабль.
Фиолетовый ореол, которого до этого момента она не воспринимала, сомкнулся вокруг объекта в центре. Ореол вспыхнул. Когда он поблек, корабль все еще оставался на месте, но теперь он сам приобрел фиолетовый оттенок. Потом фиолетовые ореолы появились вокруг разлетающихся осколков и каждой микроскопической части этого дымчатого вещества, таких малых, что зеленая дымка исчезла, а на ее месте возникла чуть более блеклая фиолетовая.
Все мигало, кроме центральной цели. Дымка исчезла. Теперь дымку образовывали измельченные осколки, мигавшие фиолетовым и светло-зеленым светом и рассеивающиеся. Они заполняли поле ее зрения — великолепные, мерцающие. В некотором роде это был красивейший фейерверк, какие ей доводилось видеть. Зрелище стало подходить к концу, когда фиолетовый корабль в центре засветился еще ярче, за несколько секунд — гораздо медленнее, чем все, что она видела прежде, — изменив отчетливое, но не зрелищное сияние на вспышку, расколовшую небо. Когда вспышка погасла, повсюду появилось гораздо больше, чем раньше, фиолетово-зеленоватых мерцающих осколков, все они разлетались медленно, тускнели, темнели, исчезали из виду, оставляя после себя лишь умирающие звездочки — спокойные, слабые, крохотные, далекие и казавшиеся неизменными после метущегося, беспорядочного хаоса мерцающих образов, которые до этого момента приковывали ее, завораживали, ошарашивали.
Она почувствовала, что испустила глубокий вздох.
Потом — странным, даже пугающим образом — перед ней появился Демейзен, развалившийся в чем-то, похожем на пилотское кресло рядом с ней, но почему-то он сидел прямо перед ней на звездном поле. Сверху на него падал мягкий свет, ноги были погружены во что-то невидимое, руки сцеплены на шее.
Он повернулся к ней, кивнул.
«Ну вот, детка, — сказал он. — Вы только что были свидетелем одного из самых крупных военных столкновений современности. Хотя оно — пусть и прискорбно, но, с другой стороны, чарующе — и закончилось при явном преимуществе одной из сторон. У меня есть сильное подозрение, что они не дали полной свободы тактических действий Разумам своих кораблей. — Демейзен покачал головой, нахмурился. — Любители. — Он пожал плечами. — Ну что ж, надеюсь, что это не станет началом полномасштабной войны между Культурой и нашей слишком многое возомнившей о себе составной цивилизацией, — пусть погибнет эта мыслишка, — но они стреляли первыми и явно рассчитывая, что этот выстрел будет смертельным, так что у меня были все права безжалостно прикончить всех до одного этих недоумков, одержимых желанием нажимать на спусковой крючок. — Он вздохнул. — Хотя я несомненно предвижу неизбежное расследование и меня немного беспокоит возможность нахлобучки за то, что я проявил чрезмерное усердие. — Он вздохнул еще раз — теперь веселее. — Ничего не поделаешь. Класс „Ненавидец“. У нас такая репутация — мы защитники. Черт меня побери — вот увидите, как остальные будут мне завидовать. — Он помолчал. — Что?»
«В этих кораблях были люди?» — спросила она.
«Военный флот ДжФКФ? Определенно были. Они умирали мгновенно. Но и при этом они так или иначе имели невральные кружева и их мыслеразумы были перегнаны куда полагается, так что абсолютно чуждые мне угрызения совести не возникнут и не будут меня мучить, как, кажется, начинают мучить вас, маленький человечек. Это же военный персонал, детка. Поступив в военный флот, они отдавали себе отчет, что это чревато неприятностями. Ну а то, что эти бедолаги не знали, что будут иметь неприятности от меня, это уже их проблема. Это война, куколка, тут справедливость исключается».
Вдвойне нереальное видение аватары, парящей в пространстве, отвернулось, словно удовлетворенно оглядывая почти невидимо малые осколки, плавающие вокруг него.
«Будет урок этим сукиным детям».
Ледедже подождала немного, но он продолжал оглядывать пространство вокруг, явно игнорируя или напрочь забыв ее.
«Блин! Я тут прижмурил целый флот, — услышала она его тихий голос. — Одним пальцем. Ну, эскадрилью. Как минимум. Ах, до чего же я хорош, строганый звездец.»
«Я думаю, что я теперь, пожалуй, полетела бы на Сичульт, если нет возражений», — сказала она аватаре.
«Конечно, — ответил Демейзен, поворачиваясь к ней с нейтральным выражением. — Там этот человек, которого вы хотите убить».
Вепперсу пришлось соскользнуть по устланному ковром полу в коридоре за дверями — идти по нему было невозможно, верхолет стоял почти вертикально. Первым он увидел Джаскена, который, распахнув еще одну помятую дверь, пытался вскарабкаться к нему. За спиной Джаскена горел тускловатый свет, раздавались крики и стоны. По наклоненному коридору, вырываясь из дверей за Джаскеном, гулял ветерок.
— Господин Вепперс! Как вы — живы? — спросил Джаскен, узнав в сумерках Вепперса.
— Жив. И ничего не сломано. Я думаю, какой-то сукин сын пытался подорвать меня ядерным зарядом. Ты видел этот огненный шар?
— Пилоты, кажется, мертвы. В кабину мне не пробраться. Там дверь открывается наружу. Есть мертвые. Есть раненые. — Он махнул рукой, на которой прежде был ложный гипс. — Я подумал, что, может быть, нужно…
— Помощь к нам направляется?
— Пока не знаю, господин Вепперс. Где-то здесь в салоне есть особопрочный узел связи. Два оставшихся зея проверяют аварийный запас.
— Два? Оставшихся? — сказал Вепперс, глядя на Джаскена. Ведь на борту был четверо этих охранников-клонов. Может быть, они отказались от полета в последний момент?
— Два зея погибли при падении, господин Вепперс, — сказал Джаскен.
— Черт, — проговорил Вепперс. Ну, зеев всегда можно вырастить еще, подумал он, хотя на их подготовку уходит какое-то время. — Кто еще?
— Плер. И Херрит. У Астлее сломана нога. Сульбазгхи без сознания.
Они спустились в пассажирский салон. Здесь горело аварийное освещение да сквозь иллюминаторы и открытую аварийную дверь попадал дневной свет. Вепперсу показалось, что тут стоял зловонный запах. Слышались стоны и рыдания. К счастью, подробности при таком освещении были не видны. Он хотел как можно скорее выбраться отсюда.
— Господин Вепперс, — сказал зей, пробираясь к ним сквозь хаос наклоненных сидений и разбросанных повсюду личных вещей. В руках у него был передатчик. — Мы счастливы, что вы живы, — сказал он. Из раны у него в голове обильно сочилась кровь, одна рука неестественно висела.
— Да, спасибо, — сказал Вепперс, видя, как зей протягивает передатчик Джаскену. — Можешь идти, — кивнул он огромному зею. Тот поклонился, повернулся и стал с трудом пробираться по сиденьям.
Вепперс придвинул рот к уху Джаскена, пока тот приводил в действие передатчик.
— Что бы ни прибыло первым — будь хоть верхолет скорой помощи, — мы с тобой улетаем на нем вдвоем. Ясно?
— Господин Вепперс? — сказал Джаскен, мигая.
— Позаботься, чтобы было достаточно транспортов и вывезли всех, но мы улетаем на первом, что появится. Только мы, ты понял?
— Да, господин Вепперс.
— И где твои окулинзы? Они нам могут понадобиться.
— Они сломались.
Вепперс покачал головой.
— Какой-то сукин сын хочет меня прикончить, Джаскен. Пусть они думают, что я мертв. Пусть считают, что им удалось задуманное. Ясно?
— Да, господин Вепперс. — Джаскен тряхнул головой, словно чтобы прогнать туман. — Сказать остальным, чтобы они говорили, будто вы погибли?
— Нет, пусть говорят, что я жив. Ранен, вышел без царапинки, пропал без вести, нахожусь в коме — чем больше версий, тем лучше. Суть в том, что я нигде не появляюсь, никто меня не видит. Все будут считать, что это сплошное вранье. Они будут думать, что я мертв. А может, что и ты. Мы с тобой должны спрятаться, Джаскен. Ты когда-нибудь делал это в детстве? Прятался? Я прятался. И часто. У меня это здорово получалось. — Вепперс похлопал своего охранника по плечу, не замечая, что тот при этом скорчился от боли. — Акции начнут падать, но с этим ничего не поделаешь. — Он кивнул на передатчик. — Вызывай. А потом найди мне летный костюм или еще что-нибудь для маскировки.
