В семь часов вечера провожу смотр парижской полиции во дворе префектуры. Глядишь на этих солдат, которые вынуждены были служить при оккупантах, а сейчас ликуют от счартья и гордости, и понимаешь, что, подав сигнал к боям и первыми вступив в схватку с противником, полицейские как бы брали реванш за долгие годы унижения. Да кроме того, нельзя же было упустить такую возможность повысить свой престиж и популярность. Я сказал им это. По рядам прокатилось «ура». И вот пешком, в сопровождении Пароди, Ле Трокера, Жюэна и Люизе, с трудом пробираясь сквозь толпу, которая обступила нас со всех сторон, оглушая приветственными криками, я добираюсь до ратуши. Перед зданием отряд внутренних сил Сопротивления под командой майора Ле Перка безукоризненно отдает установленные почести.
У подножия лестницы генерала де Голля приветствуют Жорж Бидо, Андре Толлэ и Марсель Флюре. На ступеньках стоят бойцы Сопротивления и салютуют со слезами на глазах. Под гром приветствий меня выводят на середину зала первого этажа. Здесь собрались члены Национального Совета Сопротивления и Парижского комитета освобождения. Вокруг теснятся их соратники, у многих на рукаве опознавательный знак внутренних сил Сопротивления — в том виде, как он был установлен правительственным декретом. У всех Лотарингский крест. Окидывая взглядом это собрание восторженных дружелюбных, интересных людей, я чувствую, что мы сразу признали друг друга, что всех нас, участников одной великой борьбы, связывает неразрывная нить и что если присутствующих и разделяет разница мнений, заставляющая их держаться настороже, а также разыгравшееся честолюбие, то достаточно мне встретиться с массой, чтобы наше единство восторжествовало над всем остальным. Надо сказать, что, несмотря на усталость, отражающуюся на лицах, несмотря на нервное возбуждение, вызванное пережитыми опасностями и минувшими событиями, я не вижу ни одного жеста, не слышу ни единого слова, которые выходили бы за рамки достойного. Какой замечательной получилась эта встреча, о которой мы так долго мечтали и за которую заплатили столькими усилиями, страданиями, смертями!
Чувства уже сказали свое слово. Теперь настал черед политики. И она тоже высказалась благородно. Жорж Марран, заместивший Андре Толлэ, в самых изысканных выражениях приветствует меня от имени нового парижского муниципалитета. Затем Жорж Бидо обращается ко мне с прочувствованной речью. В своем импровизированном ответе я говорю о «священном волнении, которое захлестнуло нас всех — мужчин и женщин — в эти минуты, далеко выходящие по своей значимости за пределы нашей бедной жизни». Я заявляю, что «Париж был освобожден самим населением с помощью армии и при поддержке всей Франции». Я не забываю упомянуть, что этим успехом мы обязаны также «французским войскам, которые в эту минуту продвигаются по долине Роны», а также вооруженным силам наших союзников. И, наконец, я призываю нацию выполнить свой долг участия в войне и установить необходимое для этого национальное единство.
Я захожу в канцелярию префекта департамента Сена. Марсель Флюре представляет мне главных чиновников своей администрации. Видя, что я направляюсь к выходу, Жорж Бидо останавливает меня восклицанием: «Генерал! Вокруг вас сейчас Национальный Совет Сопротивления и Парижский комитет освобождения. Мы просим вас торжественно провозгласить республику перед собравшимися». Я ответил ему: «Республика никогда не прекращала своего существования. Олицетворением ее были поочередно „Свободная Франция“, Сражающаяся Франция, Французский комитет национального освобождения. Режим Виши всегда был и остается нулем и фикцией. Сам я являюсь председателем кабинета министров республики. Почему же я должен ее провозглашать?» И, подойдя к окну, я жестом приветствовал толпу, наводнявшую площадь и своими криками подтвердившую, что она не требует от меня ничего иного. Вслед за тем я вернулся на улицу Сен-Доминик.
Вечером Леклерк дал мне отчет о боях, происходивших в Париже. Теперь уже все опорные пункты немцев сдались. Последними прекратили огонь так называемый «блок Люксембурга», который включал Люксембургский дворец, Горную школу и лицей Монтеня, а также блок площади Республики, занимавший казарму принца Евгения и центральную телефонную станцию на улице Архивов. Наши войска за этот день взяли в плен 14 800 человек. Погибло 3200 немцев, не считая тех — а таких было по крайней мере тысяча, — которых партизаны уничтожили в течение предшествующих дней. Потери, понесенные 2-й бронетанковой дивизией, составляют 28 офицеров и 600 солдат. Что же до внутренних сил Сопротивления, то, по подсчетам профессора Валери-Радо, возглавившего в Париже службу здравоохранения, бои, которые вели эти силы в течение последних шести дней, обошлись им в 2500 человек. Кроме того, погибло свыше тысячи гражданских лиц.
Леклерк довел до моего сведения, что к северу от Парижа все еще ощущается нажим со стороны противника. В Сен-Дени, в Ла-Вийетт солдаты отказались сложить оружие, заявив, что они не подчиняются Хольтицу. Часть 47-й немецкой дивизии готовится занять Ле-Бурже и Монморанси, очевидно для того, чтобы прикрыть отступление войск, с боями отходящих на север. Противник в некоторых местах все еще находится на подступах к столице. Генерал Джероу, командующий 5-м американским корпусом, которому по-прежнему придана 2-я бронетанковая дивизия, дал генералу Леклерку указание вступить в соприкосновение с противником и атаковать позиции немцев.
И тем не менее я больше чем когда-либо исполнен решимости проследовать завтра по маршруту площадь Звезды — собор Парижской Богоматери, чтобы встретиться с народом, и я хочу, чтобы 2-я бронетанковая дивизия приняла участие в церемонии. Устройство такого шествия, конечно, связано с известным риском, но на это стоит пойти. К тому же мне кажется чрезвычайно маловероятным, чтобы немецкие арьергарды вдруг превратились в авангарды и направились к центру Парижа в то время, как весь его гарнизон взят в плен. Но на всякий случай не мешает принять известные меры предосторожности.
Я договариваюсь с Леклерком о том, что тактическая группа, возглавляемая Румянцевым, завтра будет направлена для прикрытия Ле Бурже, она соберет вокруг себя разрозненные отряды внутренних сил, действующие в этом районе. Остальную часть дивизии решено на время шествия разделить на три группы, которые будут стоять наготове соответственно у Триумфальной арки на Рон-Пуэн — на Елисейских полях и перед собором, чтобы в случае необходимости их можно было направить в нужное место. Сам Леклерк, находясь среди моего окружения, будет поддерживать постоянную связь с этими группами. Поскольку командование союзников не сочло нужным установить со мной какую-либо связь, уполномочил Леклерка довести до сведения союзников о принятом мною плане действий. К тому же у командования имеются все необходимые средства, чтобы в случае необходимости подкрепить ту или иную часть французской дивизии. В случае если союзники дадут Леклерку указания, идущие вразрез с моими, он должен ответить, что будет поступать сообразно с приказом генерала де Голля.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
