ее, — спокойно сказал я. — Она перепишет тебе, что ты хочешь. Жизнь только ни ей, ни детям не порть. Пусть вырастут достойными людьми.
Он зашатался, улыбаясь. Снова глотнул водки, вытер рот рукавом пиджака и расставил руки.
— Стреляй…
Я смотрел на этого человека и вспомнил, как мы в детстве делили одну булку на двоих. Козлов всегда оставлял мне самую большую часть. Первый лез в драку…
Но теперь что-то в нем сломалось.
— Отпусти их, — также спокойно ответил я.
Он отшатнулся, но тут в воздухе раздался визг детского голоска:
— Папа не трогай дядю Сашу!
Линда выскочила из машины. Бежала прямо к нам. Это было первое сказанные ей слова.
— Линда! — крикнул я. — Стой!
Но малышка бежала ко мне, протянув свои ручки. Шлагбаум начал медленно открываться…
— Остановите эту суку! — зарычал Витя своим быкам.
Двое двинулись к «девятке», вскидывая автоматы. Я понял, что они собираются стрелять.
— Света! Уезжай. Я позабочусь о Линде! Себя и сына спаси! — крикнул я.
«Девятка» не двигалась, хотя проезд уже был открыт.
Ну же… Никитина, уезжай!
Ну же…
Машина резко рванула вперед и ушла в ночь. Бандиты пустили вслед несколько коротких очередей.
Козлов стоял, сжимая кулаки. Смотрел вслед.
— Сука подзаборная… шалава дранная… — цедил он.
Это больше не был мой брат. Только озлобленный человек, который с каждым днем хотел все больше и больше.
Козлов резко отпрянул назад, выхватывая пистолет у одного из своих бойцов. Я понял отчетливо — он сейчас выстрелит…
БАМ!
Выстрел прозвучал глухо, как удар молотка. Я выстрелил первый и мой некогда самый близкий человек упал замертво.
Прежде чем огонь открыли в ответ, я подстрелил одного из бандитов и бросился к Линде, чтобы своим телом защитить ее от пуль.
Очередь пришлась мне в спину. Легкое тепло тотчас разлилось в груди. Мир вокруг стал странно тихим.
Будто сквозь воду я слышал новые выстрелы. Пули пробивали мое тело. Но ни одной из них я не позволил добраться до малышки, которую закрыл своей грудью.
Я улыбнулся через кровь, чувствуя боль в груди. Не от ран, оставленных пулями, а от немого вопроса — почему все произошло именно так?
Посмотрел в звездное небо, будто ожидая ответа. Я не верил, что той дружбы, которая вела нас, молодых через года больше нет…
Последняя, что я услышал, был шепот Линды.
— Дядя Саша, не уходите.
А потом все исчезло.
* * *
В глаза лупанул свет прожекторов. Я опустил взгляд, но вместо земли жд переезда, увидел прорезиненный пол. Вокруг мельтешили фигуры, пока размытые. Нос учуял терпкий запах духов…
Я инстинктивно коснулся груди, но не нашел ран. Мелькнула первая мысль — выжил!
Мысли сменяли одна другую. Что происходит, черт возьми? Где я?
Куда делись Линда, Козлов, бандиты…
— Мага! Мага тормози! Ты же профессионал! — крик сбоку разорвал тишину.
Реальность с грохотом рухнула мне на голову. Я поднял взгляд и щурясь увидел парня, заваливающегося на пол без сознания. Сзади, вцепившись, как клещ, его душила бородатая туша в капюшоне, повиснув рюкзаком.
— Жиесть, баля… я тибя похороню, очкошник! — сипел «рюкзак».
Бросив тело, занес ногу, чтобы пнуть свою жертву…
Глава 2
2025 год, сентябрь. Москва.
— Жиесть, баля… я тибя похороню, очкошник! — сипел «рюкзак».
Бросив тело, занес ногу, чтобы пнуть свою жертву…
— Стопори!
Я схватил бородача за плечо, одернул. Лежачих не добивают, даже на зоне. Но недоразумение, как с цепи сорвавшееся, вывернулся и заверещал благим матом.
Ни хрена не понимаю! Козлова дружок? Откуда тогда взялся задушенный пацан⁈
Бородач резко повернулся — глаза на выкат, слюна на губах, будто собирается вцепиться в глотку. Желваки ходят под бородой.
— Э! Я тибе руки пириломаю, понял, чорт⁈ — взвизгнул он.
А вот это лишнее… Руки сработали быстрее мыслей. Как тогда у переезда. Только теперь передо мной стоял не Витька, а псих с бородой.
Короткий боковой в печень, точно. Бородач осел, как мешок, и схватившись за бок, заизвивался на полу, подвывая. Вот же собака бешенная! Как он до своих лет дожил с таким поведением!
Вокруг замельтешили амбалы от ста кило весом. Маски черные, в камуфляже. Реально вязать бородача никто из них не спешил.
ОМОН? Нет, те бы не церемонились. Лежал бы уже бородатый мордой в пол или с простреленной башкой. Но и оружия у камуфляжных тоже нет. Только нашивки на рукавах — эмблема молнии в форме латинской буквы «V».
Кстати, на кожаном диване сидела пятерка бородатых дружков придурашного в одинаковых майках с той же эмблемой молнии.
Кто вы, черт возьми, такие?
Судя по сломанным носам, ушам и шрамам от сечек — бойцы. Только бойцами их назвать язык не поворачивается. Им фиолетово на то, что на бетоне лежит задушенный пацан.
Пятеро с дивана вскочили:
— Э-э-э сюка⁈
— Порвю жопа!
Я приготовился к драке, но голос из ниоткуда рявкнул.
— Охрана! Разнимите бойцов! Освободите площадку!
Маски выросли между мной и бородатыми. Охранники значит. Хреновые вы охранники.
— Мужики разошлись! — шипел один из камуфляжных. — Харе!
Насчет мужиков, ты пожалуй заблуждаешься. В засохшей корочке хлеба мужского больше, чем в этих. Толпой на одного…
Я стоял, глядя на прыгающих бородачей, пытавшихся прорваться сквозь охрану и чувствовал себя чужим на этом «празднике жизни».
Были на диванах и другие «бойцы». Один хихикал. Губы сжал, но глаза выдавали, что он довольный, как кот добравшийся до сметаны. Стрижка короткая, крашенный, цепь на запястье, прости господи, с розовыми сердечками.
Второй, с кольцом в ухе, крутил средний палец в камеру. Третий… мать твою, у него ногти накрашены! Он смотрел в экран какой-то коробочки, будто у него там кино и юлозил по ней пальцем. Что за мыльница… хрен его знает. Разберусь потом.
Я слышал русскую речь, но закрались сомнения, что я в России. Ну не ходят у нас мужики с маникюром!
Мысли прервал истошный вопль:
— Назад! Всем сесть! Не вмешиваться! Мага еще раз дернешься и половину гонорара вычту! — орал все тот же голос, заглушая общий гул.
Орал, кстати, в микрофон — голос доносился из динамиков над диванами. Помимо прожекторов здесь были натыканы камеры и операторы с охотой снимали происходящее в зале. Над диванами висела все та же эмблема «V» на большой растяжке.
— Убью!
Один из дружков капюшона, схватил
