Все те, кто изучает высшие тайны, сами рано или поздно пробуют чародействовать. Я тоже, должен сознаться, поддался искушению. Что поделаешь, я тогда был мальчишкой, а какой юнец не мечтает втайне открыть в себе неведомую ранее силу? Но в награду за свои усилия я получил не больше, чем тысяча мальчиков до меня и тысяча после. Магия, как это ни печально, не действует больше.
— Нет, иногда действует, — возразил Бран. — Мне ведь приснился тот сон, и Рикону тоже. И на востоке есть маги и колдуны…
— Вернее, люди, которые называют себя магами и колдунами. У меня в Цитадели был друг, который мог достать розу у тебя из уха, но колдовать он умел не больше, чем я. Есть, конечно, многое, чего мы еще не понимаем. Время складывается из веков и тысячелетий, а что видит всякий человек за свою жизнь, кроме нескольких лет и нескольких зим? Мы смотрим на горы и называем их вечными, и они действительно кажутся такими… но с течением времен горы вздымаются и падают, реки меняют русло, звезды слетают с небес, и большие города погружаются в море. Мне думается, даже боги умирают. Все меняется… Возможно, некогда магия была в мире могущественной силой, но теперь это больше не так. Нам осталась разве что струйка дыма, висящая в воздухе после большого пожара, да и она уже тает. Последним углем, тлеющим на пожарище, была Валирия, но Валирии больше нет. Драконы исчезли, великаны вымерли, Дети Леса вместе со всем своим знанием преданы забвению. Нет, мой принц, — может, Жойен Рид и видел пару снов, которые, как он думает, сбылись, но он не древовидец. Ни у кого из ныне живущих нет такой власти.
Все это Бран передал Мире — она пришла к нему в сумерки, когда он сидел на окне и смотрел, как в замке зажигаются огни.
— Я сожалею о том, что случилось с волками. Лето не должен был нападать на Жойена, но и Жойену не надо было расспрашивать меня про мои сны. Ворона солгала, сказав, что я могу летать, и твой брат тоже лжет.
— А может быть, это твой мейстер заблуждается?
— Ну уж нет. Даже мой отец доверял его советам.
— Да, твой отец выслушивал его, не сомневаюсь, но в конце концов решал все по-своему. Хочешь, я расскажу, что приснилось Жойену о тебе и твоих приемных братьях?
— Уолдеры мне не братья.
Мира пропустила это мимо ушей.
— Вы сидели за ужином, но вместо слуги еду вам подавал мейстер Лювин. Перед тобой он поставил королевское жаркое, сочный кусок мяса с кровью, пахнущий так, что слюнки текли, а Фреям подал какую-то серую мертвечину. Но им их ужин понравился больше, чем тебе твой.
— Не понимаю.
— Еще поймешь — так брат сказал. Вот тогда и поговорим.
В тот вечер Бран побаивался садиться за ужин, но когда время пришло, ему подали пирог с голубями, как и всем остальным, и он не усмотрел ничего необычного в том, что ели Уолдеры. «Мейстер Лювин прав, — сказал себе Бран. — Ничего плохого в Винтерфелле не случится, что бы там ни говорил Жойен». Бран испытал облегчение… но и разочарование тоже. Волшебство способно на все: мертвые оживают, деревья говорят, а сломанные мальчики становятся рыцарями, когда вырастают.
— Но волшебства больше нет, — сказал он во мрак своей комнаты, улегшись в постель, — а сказки — они и есть сказки.
Не будет он никогда ни ходить, ни летать и рыцарем тоже не станет.
Тирион
Тростник на полу колол подошвы босых ног.
— Странное же время выбрал мой кузен для визита, — сказал Тирион одуревшему со сна Подрику Пейну, явно ожидавшему хорошей взбучки за то, что разбудил хозяина. — Проведи его в горницу и скажи, что я сейчас приду.
Судя по черноте за окном, было далеко за полночь. Быть может, Лансель рассчитывал найти его в этот час сонным и плохо соображающим? Да нет, Ланселю рассчитывать несвойственно — тут чувствуется воля Серсеи. Но сестру ждет разочарование. Тирион, даже когда укладывался в постель, работал допоздна при свече — читал, изучал донесения шептунов Вариса и корпел над счетными книгами Мизинца, пока цифры не расплывались и глаза не начинали болеть.
Он поплескал на лицо чуть теплой водой из таза и не спеша посидел на судне в чулане, где ночной воздух холодил голое тело. Сиру Ланселю шестнадцать, и терпением он не славится. Пусть подождет и дозреет. Тирион накинул халат и взъерошил свои редкие желтые волосы, придав себе вид только что проснувшегося человека.
Лансель расхаживал взад-вперед перед догоревшим очагом в красном бархатном камзоле, чьи прорези открывали черную шелковую подкладку, с мечом в золоченых ножнах и украшенным драгоценностями кинжалом на поясе.
— Здравствуй, кузен, — сказал Тирион. — Ты нечасто балуешь меня визитами. Чему я обязан столь неожиданным удовольствием?
— Ее величество королева-регентша приказывает тебе освободить великого мейстера Пицеля. — Сир Лансель показал Тириону красную ленту с оттиснутой на золотом воске львиной печатью Серсеи. — Вот ее приказ.
— Вижу, — отмахнулся Тирион. — Надеюсь, сестра не переоценила свои силы — ведь она только что оправилась после болезни. Великая будет жалость, если она расхворается снова.
— Ее величество совершенно здорова, — кратко заверил сир Лансель.
— Это звучит музыкой для моего слуха. — (Только вот мотив не совсем мне по вкусу. Надо было дать ей дозу побольше.) Тирион надеялся, что еще несколько дней обойдется без вмешательства Серсеи, но ее быстрое выздоровление не слишком удивило его. Она как-никак близнец Джейме. Тирион изобразил на лице приятную улыбку. — Разведи нам огонь, Под, здесь слишком холодно, на мой взгляд. Выпьешь со мной, Лансель? От подогретого вина я сплю крепче.
— Я в снотворном не нуждаюсь. Я пришел по поручению ее величества, а не затем, чтобы пить с тобой, Бес.
«Рыцарство сделало мальчика дерзким, — подумал Тирион, — рыцарство и та печальная роль, которую он сыграл в смерти короля Роберта».
— Да, вино может быть опасным, — улыбнулся Тирион, наливая себе. — Что до великого мейстера Пицеля… я думаю, если бы мою дорогую сестру по-настоящему заботила его участь, она пришла бы ко мне сама. Вместо этого она посылает тебя. Что я должен из этого заключить?
— Заключай что хочешь, только освободи его. Великий мейстер — испытанный друг королевы-регентши и находится под ее личным покровительством. — На губах юноши мелькнула тень усмешки — он наслаждался своей ролью. Берет уроки у Серсеи. — Ее величество решительно не согласна с твоим самоуправством и напоминает тебе, что регент Джоффри — она.
— Однако я — десница Джоффри.
— Десница служит, — указал ему юный рыцарь, — регент же правит до совершеннолетия короля.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
