Будто ее подхватил ветер, ураган. Только дуновение, движение… И вдруг она сама стала ветром: завертелась, закружилась в быстром вихревом потоке все выше и выше, пока не пронеслась у самого солнца, рассыпавшись на миллион ярких световых лучей, падающих так же медленно, как сама вечность.
Судорожная дрожь еще долго сотрясала все тело Алексы. Она не помнила, как и когда он освободил ее запястья от ремней, пока не почувствовала, что тесно прижимается к нему.
— Не уходи от меня. Я хочу, чтобы ты побыл со мной, — пробормотала Алекса, когда он попытался высвободиться из ее объятий. Он снял ремни с ее ног. — Бездушная скотина, — сказала Алекса. — Наверное, я вся в синяках. Стоило тебе заходить так далеко, связывать меня ради того, чтобы сделать и взять то, что ты хотел? Я ведь уступила, отдалась тебе.
— Но, мое сокровище, я хотел от тебя большего, чем простая «уступка». Я хотел тебя такой, какая ты есть на самом деле. Понимаешь? Страстно, вожделенно желающей и сгорающей в безумном ожидании сладострастия. И так я тебя взял. И всегда буду брать, когда почувствую на то мое желание. Дошло до тебя, наконец, ведьма?
Приподняв руки, Алекса медленно погладила его по спине, губы ее тронула тонкая усмешка:
— О да! До меня дошло также и то, что и ты хотел меня, не правда ли, мой сердитый демон-искуситель? И ты любил мое тело так же, как любила твое я. Николас, я хотела бы касаться тебя, твоего тела, как это делал ты, и пробудить в тебе снова желание, и мы могли бы… О! — Внезапно обхватив его шею руками, Алекса поцеловала его напряженно сжатые губы, снова легла и прошептала: — Так как я согласилась быть твоей проституткой на ночь, разреши мне доказать тебе, что я стою тех денег, которые ты предложил мне за мои услуги. И если я доставлю тебе удовольствие, может быть, ты «снимешь» меня на пару ночек?
— Знаешь ли ты, ехидна-соблазнительница, сколько раз этой ночью я чуть было не задушил тебя? Поосторожнее со своими ядовитыми, дразнящими обещаниями, милочка! Иначе я запру тебя здесь и буду держать в заточении обнаженной, чтобы ты всегда была под рукой и я мог удовлетворить свое желание тогда, когда я этого хочу, и так, как я этого хочу. Тебе может не понравиться, как я буду использовать тебя, заставлять угождать мне и удовлетворять мои желания, не принимая во внимание твои. Умоляю тебя, подумай о себе, не провоцируй меня, иначе пожалеешь.
Скрытая угроза, прозвучавшая в его окрике, по крайней мере, охладит ее бесстыдство и чрезмерную наглость, подумал Николас, высвобождаясь из ее объятий, отгоняя прочь мысли и желания, пробуждаемые ее зазывающим, завлекающим телом. Она все сильнее прижималась к нему, ее желание было столь велико и нескрываемо бесстыдно, а обволакивающий шепот все обещал и обещал продемонстрировать ему все ее мастерство и умение в искусстве любви. Как же легко и быстро можно возбудить в ней дикую природную чувственность! Да как смеет она обвинять его в этом?! Тяжелой поступью он пересек комнату и схватил бутылку вина. Откинув голову, он вливал в себя эту живительную золотистую вязкую прохладу прямо из горлышка, как какой-нибудь испанский крестьянин. Словно стремился убрать, стереть с языка и губ вкус, ощущения, напоминание о ее коже, теле.
— Я знаю, ты хочешь меня… — бормотала она, безошибочно, как опытная шлюха, определив его слабость и колебания. Да такая она и была, что неудивительно, если учитывать ее происхождение. — Ты что, собираешься выпить всю бутылку, не угостив меня?
Николас стоял спиной к ней, он внимательно посмотрел на нее в зеркало. Она была похожа на сытую, ленивую кошку. Она села со скрещенными ногами у изголовья кровати, не пытаясь даже прикрыть свою наготу. Заметив его злой взгляд, она не испугалась, а, наоборот, заигрывающе улыбнулась:
— Знаешь, ты похож на дикого распутника, когда ты обнажен. Не все мужчины так прекрасно сложены, как ты, одежда скрывает недостатки фигуры. В первый раз я увидела тебя в бассейне, но тогда я была слишком застенчива и невинна. Ты только представь себе… Не будь той встречи с тобой, и жизнь моя была бы скучна и тривиальна: вышла бы я замуж за скучного молодого землевладельца или образованного чиновника, а то и того хуже! — Алекса поежилась. — И тогда… — Она посмотрела в зеркало на его застывшее отражение и мягко добавила: — И я задыхалась бы от этой жизни… сама не зная почему, Николас! Ведь я не рассержу тебя своими откровениями? Ты уже придумал, что ты сделаешь со мной? Я вся в твоей власти и в твоих руках!
Она томно потянулась, закинув руки за голову, привлекая его внимание к своей красивой, совершенной груди. Это все обычные уловки шлюх. Сначала она сопротивляется и как будто упирается, а потом вдруг уступает и просит и хочет еще и еще.
Ни слова не ответив ей, Николас сделал еще один глоток, стукнул бутылкой по столу, так что задрожал фитилек лампы. Стоит ли придавать такое значение ее словам, завлекающим, обезоруживающим? Да и почему, черт побери, его должно волновать, сколько мужчин у нее было и с кем она спала, занимаясь любовью ради жизненного опыта? Нелепое оправдание. Дело в том…
Теплые обнаженные руки обвили его сзади, и она прижалась своим нагим телом к его спине. Мягкое, профессиональное прикосновение губ к его плечу. Она прижалась к нему щекой, спросила:
— Почему ты не хочешь разговаривать со мной? Отчего ты злишься на меня каждый раз, когда мы вместе? Я тебе надоела или ты боишься, что больше не сможешь?.. А что, если все это?..
— Алекса!
В его голосе звучала такая холодная угроза, что она сразу замолчала. Пальцы его сомкнулись вокруг ее запястий, он отвел ее руки и посмотрел в это решительное лицо, в ее колдовские темные глаза. Лучше и безопаснее смотреть на ее слегка приоткрытые губы, красиво очерченный рот, покрасневший от его поцелуев. Рот шлюхи. Тыльной стороной ладони, мягким движением руки он погладил ее губы, словно осязая кончиками пальцев трепет ее дыхания. Он протянул ей бутылку с вином:
— Нужен ли тебе бокал, дорогая? Или ты выпьешь это теплое легкое вино так же, как я?
Казалось, она колебалась, но затем, пожав плечами, осторожно приложила бутылку ко рту. Голос его звучал мягче:
— Тебе удалось разжалобить меня, я чувствую свою вину. А твой рот… Когда я смотрел, с каким удовольствием ты пьешь вино из бутылки… мне он виделся как источник наслаждения и любви. — Он с улыбкой смотрел, как Алекса опустила бутылку, едва не поперхнувшись. Он взял бутылку из ее рук, обнял за плечи, на секунду прижал к себе и крепко, но без страсти поцеловал.
Алекса пыталась взглянуть ему прямо в глаза (он все еще держал ее в своих руках), но безуспешно: он не отрываясь смотрел на ее губы. Она постаралась произнести спокойно:
