Рейтинговые книги
Читем онлайн Белладонна - Карен Молинэ

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать

Секрет вечной жизни…

Проклятье. Я начинаю повторяться.

Трудно вспомнить подробности. Предпочитаю смотреть, как люди приходят и уходят, вышагивают с чувством собственного превосходства, как я ходил когда-то. Болтовня туристов иногда страшно раздражает. Особенно не люблю американцев в коротеньких юбочках или уродливых синих джинсах, с длинными сальными волосами. Ужасные неряхи и болтуны. При виде их Хогарт брезгливо поднес бы платочек к носу. Но Хогарт мертв, не так ли? Его идеально круглая лысеющая голова раскололась, как вареное яйцо, стукнувшееся о тарелку.

Говорил ли я уже об этом? Иногда на прогулках я разговариваю со встречными. Мне нравится гулять по музею Барджелло, а больше всего я люблю зал делла Роббиа. Я втискиваю свое могучее тело в одно из деревянных кресел в коридоре, потому что я устал, а день такой жаркий, потом выглядываю во двор. Когда-то здесь стоял эшафот. Интересно, есть ли в Барджелло подземные темницы? Двор наполняют шумом громкоголосые американцы в грязных джинсах, с путеводителями в руках. Если тот, кого бросили в темницу, на съедение крысам, начнет просить о помощи, его криков не услышат за этой суетой. Я мимолетно улыбаюсь, и один из туристов с интересом смотрит на меня. Я тоже американец, но не чувствую никакой общности с этими деловитыми пустозвонами. Я становлюсь забывчив.

Потертый ногами рисунок на каменных плитах дарит странное успокоение.

Маттео тоже любил заходить в этот музей. Когда у него было настроение поболтать, я оставлял его посидеть возле привратников, и он, стыдливо шепелявя, беседовал с ними, как со старыми друзьями. А я отправлялся навестить одну из моих любимых церквей — Санта-Мария-де-Черки, или Сан-Лоренцо, или Санта-Кроче. Под плитами из выщербленного серого мрамора похоронено множество знаменитых итальянцев. Я смеюсь, глядя на восторженных туристов, которые дома даже под страхом смерти не зайдут в церковь поставить свечку. Когда человек путешествует, для него все меняется. В обычных кирпичах и камнях под ногами таится волшебство.

Если, конечно, этими камнями и кирпичами не выложены стены темницы.

Туристы в церкви исчезают, скрытые дымкой моего безразличия. Меня больше ничто не интересует. Бог, какой бы он ни был на небесах, давно забыл про нас.

Я ставлю свечку в Санта-Кроче. Я всегда вычисляю точную сумму, какую попросят служки, а если не угадал — плохая примета. Боги признают только ритуалы. Катерина разбиралась в ритуалах, но она тоже ушла. Все ушли.

Я опускаюсь на колени перед трепещущим пламенем свечей и сцепляю ладони, глядя в побитые мраморные плиты у подножия алтаря. У меня под коленями — могила. От нее остались только едва заметные очертания; под шагами сотен и тысяч ног буквы потускнели, черты покойного на портрете расплылись. Остались лишь тонкие линии на мраморном полу.

Я выхожу из церковных теней на яркий солнечный свет, в нос мне ударяет прокисший запах дешевой кожи, разогретой на солнце, — привычная вонь городского рынка.

Погодите-ка — я ошибся. Я по-прежнему в музее, жду Маттео. Звенит колокольчик — музей закрывается, нам пора идти. Захлопываются двери, в темных коридорах шелестят торопливые шаги. Хнычет малыш, но ворчливые родители обещают ему мороженое, и плач сменяется писклявым смехом.

Мы с Маттео идем к садам Боболи, мимо витрин с перчатками, бумажниками и вручную расписанными блюдами, с красивыми лаковыми авторучками и туфельками на высоких каблуках. Привратники хорошо знают нас и не спрашивают пропусков. Они думают, что нас зовут Тонио и Марчелло.

Хотя Маттео и рассказал мне, что Белладонна, узнав, что я не хочу показываться на глаза, перестала искать меня, все равно нелегко избавиться от старых привычек.

Я угощаю привратников приторно-розовыми марципановыми свинками и ангелочками из ближайшей кондитерской, и они смеются.

— Чао, Тонио, чао, Марчелло, — окликают бакалейщики, когда мы проходим мимо их лавочек шириной чуть больше меня самого. Я приветственно приподнимаю трость.

— Чао, Тонио, чао, Марчелло, — говорит владелец табачной лавки.

Иногда в Боболи, если покрепче зажмурить глаза и как следует сосредоточиться, мне удается представить, будто я сижу на веранде огромного дома в Виргинии, у моих ног расстилаются бескрайние плантации. Вдалеке лают собаки, ржут лошади, мелодично клацают колокольчики на шеях у коров. На полях зреет зерно. Солнце садится, поднимается легкий ветерок, я прижимаю к запястью серебряный бокал с мятным джулепом, чтобы остудить пульс.

Старый прием южных красавиц.

Я открываю глаза. Я по-прежнему во Флоренции, сижу с моим дорогим страшим братом на скамье, в кружевной тени переплетающихся ветвей, протянувшихся над аллеей, как жадные, цепкие руки. Хочу пересчитать бабочек, но их слишком много. Ползут по своим делам ящерки и жуки. Но, заслышав тяжелые шаги старого дряхлого евнуха, в страхе разбегаются.

В самые жаркие дни мы никого не видим в саду целыми часами. Я сижу со своими тетрадями и термосом холодного чая, сдобренного виски. Маттео читает или дремлет. Говорить нам не о чем. Я почти закончил свой рассказ. Работа оказалась тяжелее, чем я предполагал. Нелегко пересказать все, что было, по порядку.

Я рассказал вам все. Как и обещал.

Старался не лгать, но иногда не мог не прихвастнуть, самую капельку. Вы, наверное, уже и сами об этом догадались?

И не приставайте ко мне с настырными расспросами, мои уста на замке. Мы умеем хранить тайны. Все мы.

Я и так рассказал достаточно.

* * *

В конце кипарисовой аллеи, у фонтана, есть звезда желаний. Так ее прозвала Брайони. Девочка увидела ее и радостно подбежала, таща за собой Маттео, ее белокурые локоны развевались на ветру.

Смотри, Маттео, это наша звезда. Встань посередине, вот сюда. Встань и загадай желание.

Потом Брайони отскочила и побежала к воде, к саду на острове посреди фонтана «Океанус». Там в терракотовых горшках, расписанных рисунками, которые ни разу не повторялись, росли ароматные лимонные деревья. Uno, due, tre, — считала Брайони и бежала наперегонки с Маттео вокруг пруда, смеялась от чистой, детской радости. Брайони назначила меня арбитром, велела засекать время. Но я ей был не нужен, потому что Маттео всегда поддавался.

Загадайте желание, — говорила она ветру и бабочкам.

Загадай желание.

Однажды зимним днем я хочу прогуляться к фонтану «Океанус», но Маттео говорит, что очень устал. Дует пронизывающий ветер, от холода завяли все цветы на берегах пруда. Мы садимся на нашу привычную скамью, Маттео опирается на мое плечо и погружается в дрему. Я покрепче обвиваю его рукой и укладываю голову к себе на грудь, чтобы он получше поспал. Вокруг его шеи обмотан поношенный светло-серый ангорский шарф, который когда-то связала Брайони. Его чудесные волосы, густые и вьющиеся, почти не поредели, хотя и стали совсем седыми. У нас остались волосы — и больше ничего.

Мне нравится чувствовать возле себя теплую тяжесть брата. Во сне он вздыхает — и вдруг вес его куда-то уходит. Нет, нет, нет. Не может быть. Если я не шелохнусь, не посмотрю на него, то ничего этого не было.

Маленький немецкий мальчик смахивает со скамейки напротив сухие листья и пыль. Аккуратный малыш. Он смотрит на меня и робко улыбается, и эта улыбка чуть-чуть утешает меня. Потом он убегает к родителям.

Да, я всегда был чересчур сентиментален.

Я сижу и глажу волосы Маттео. Они все еще шевелятся под легким дуновением ветерка, тихо шелестят в холодном воздухе, они еще живы. Он немного побледнел, но кожа еще теплая. Он долго останется теплым.

Если я просижу здесь до темноты, нас будут искать. Все забеспокоятся, когда не увидят, что мы, как обычно, ровно в 6:37 вечера направляемся в тратторию на углу съесть вечернюю порцию спагетти, завершая трапезу легким вином и бисквитами.

Мимо плетется, закинув грабли на плечо, старый садовник. Увидев нас издалека, он приветственно кивает. Но, приглядевшись к моему лицу и заметив неподвижного Маттео, в ужасе останавливается.

— Per favore, — еле слышно говорю я. — Per favore.

Он роняет грабли — те падают на гравий с кощунственно громким стуком — и убегает, поспешно крестясь. Через миг он исчезает в сумерках.

Больше никогда я не видел того садовника. Интересно, что с ним стало. Мне хотелось подарить ему что-нибудь на память. Может, он решил, что встреча с нами — дурной знак, а может, одна из племянниц наконец уговорила его удалиться на покой, найти уютный домик на юге, где можно погреть ревматические косточки на теплом солнце и без помех возделывать помидоры.

Не знаю. И никогда не узнаю. Но это не имеет значения, говорю я себе, сидя на скамейке в саду и любуясь на бабочек. Покоя все равно нет.

Иногда я пытаюсь писать в тетради. Сжимаю в руке красивую лаковую авторучку, но слова не приходят. Я закончил начатый труд, верно? Прошел весь путь от начала до горького конца. Знаю, прошел. Проклятье. Вспоминать становится все труднее. Какой жаркий день.

На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Белладонна - Карен Молинэ бесплатно.
Похожие на Белладонна - Карен Молинэ книги

Оставить комментарий