— Наверное, тебе не надо с ним слишком дружить, — посоветовала она.
— Этого человека ждет стенка, paredón.
— За что, что он сделал?
Она минуту помедлила.
— Выполнял поручения на севере от границы. Работал на... опасных людей. Ты знаешь о, — приглушая голос и уставившись на нее взглядом, под которым был невозможен любой самообман, — «П. Л. М»?
Опа.
— Постой, это те братья Флореса Махона, да, verdad?... а еще тот Камило Арриаха, из местных, если я не ошибаюсь...?
— Камило? Он potosino. А работодатели сеньора Провеко — они сочли бы Флореса Махона несколько...как у вас говорят — деликатным?
— Да, но взгляни на него. Черт, разве это не яркое события в жизни мужчины — быть поставленным к стенке?
— Существуют два направления научной мысли. Одни хотят его освободить, следовать за ним, записывать, узнать, чему они могут научиться. Другие хотят просто устранить причиняющий беспокойство элемент, чем быстрее, тем лучше.
— Да, но есть люди, составляющие во стократ более серьезную угрозу, чем старина Дуэйн, некоторые сидят в тюрьме по пятьдесят лет, с чего вдруг такая спешка? Что-то серьезное в разработке, наверное?
— Твои глаза, — у нее была привычка шептать, когда они оставались наедине. — Я никогда не видела таких глаз.
Ну что ж.
— Сержант, вы хотите сказать, что никогда прежде у вас не было времени посмотреть в глаза гринго?
Она молчала, ее не поддающиеся прочтению глаза с черными радужками выражали что-то, что гарантированно вызвало его любопытство. Сегодня она предупредила его, что здесь граница ее полномочий, и когда Дуйэн в конце концов решился всё рассказать, Фрэнк был не очень удивлен.
От Дуэйна разило так, словно он выпил немерено caldereros y sus macheteros из текилы с водкой, хотя Фрэнк точно не знал, сколько именно в нем поместилось — в его глазах было слишком много понимания, и они пылали.
— Я здесь с заданием, — вот как он это описал, — если конкретнее, я должен предложить тебе работу по контракту, вот до этого пункта и еще с другой стороны, поскольку ты — прости, если я слишком прямолинеен — Кизелгур Кид, легенда Дикого Запада.
— Чертовски странное предположение, Дуэйн, такое впечатление, словно ты лучше знаешь, ездишь туда-сюда по территории и тому подобное.
— Ты... просто горный инженер и всё.
— Да, но ты много знаешь про опасные вещества, идеально подходящие для бурной деятельности, если призадуматься, что тебе нужно сделать, когда выйдешь отсюда — так это выбрать любую шахту в Вета-Мадре, отправиться в ближайшую к ней кантину, и там ты погрузишься в работу квалифицированного персонала по обрушению, прежде чем догадаешься, кто оплачивает следующий раунд.
— С половиной из них, братишка, я буду поддерживать связь всегда из-за их работы в этом старом Порфириато, всё, что я должен был сделать — лишь однажды ошибиться в догадке.
— Возможно, именно это ты и сделал.
— Значит, я в твоей власти, не так ли?
— Интересно, шутил бы ты так же с настоящим Кизелгуром Кидом... не выражал бы ли ты ему больше почтения, черт, не знаю, даже демонстрировал бы страх?
— Кид, если мне позволено так тебя называть, я боюсь всё время.
— В смысле, в твоем мозгу есть пространство для возможности того, что ты обратился не к тому парню?
— У федералов есть фотографии, я их видел.
— Никто никогда не выглядит так, как на их фотографиях, тебе уже следовало бы это знать.
— Кроме того, я разговаривал с Братом Диско в Теллуриде. Он предсказал, что ты будешь здесь, и даже — в чьей компании.
— Элмор думает, что я — Кид?
— Элмор говорит, что только поэтому Боб Мелдрум не продырявил тебя сразу же, как только увидел.
— Я напугал Шнеллера Боба?
— Скорее — профессиональная этика, — высказал мнение Дуэйн Провеко с выработанным добродушием. — А чтобы показать тебе всё честно и открыто, сегодня ночью мы отсюда сбежим.
— Как раз когда мне начало здесь нравиться. Почему ты не можешь сбежать один.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Потому что все здесь думают, что ты — Кизелгур Кид, и ожидают побега.
— Но я — не он.
— Но однажды какой-нибудь местный злодей не сможет удержаться и не вонзить свой нож cuchillo в твое сердце, просто ради славы, которую ему это принесет.
— Не хочу показаться нетактичным, — присоединился к беседе Эвболл, — но нам уже давно пора быть далеко отсюда.
— Ты тоже? Я думал, твои родственники нас выкупят.
— Я тоже так думал какое-то время.
— Опа.
С потайными фонарями в руках они вошли в арочный коридор с гладкими стенами. Качались тени, впереди возникали белые очертания.
— Мать честная! — сказал Эвболл.
— Надеюсь, вас не стошнит? — спросил заботливый Дуйэн. — Парни, познакомьтесь с мумиями.
Их было около тридцати, свисали на колышках двумя длинными рядами, через которые нужно было проходить. Тела были скрыты под простынями, только головы оставались непокрытыми, склонены вниз, лица разной степени мумификации, некоторые в свете фонарей без выражения, другие искажены ужасными страданиями. Кажется, все они ждали чего-то со сверхъестественным терпением, их ноги были приподняты над землей на несколько футов, худые и растерянные, сохраняющие достоинство и отстраненность, невозмутимо уверенные, что они находятся в Мексике, но не принадлежат ей.
— В Пантеоне мало места, — рвался объяснить Дуйэн, — так что эти парни пять лет вулканизируются в земле, а потом, если их родственники не заплатят так называемый могильный налог, их выкапывают и вешают здесь, пока кто-то не раскошелится.
— Я думал, это как-то связано с религией, — сказал Эвболл.
— Можно сказать и так, всё превращается в песо и сентаво, вода в вино, скажем так, днем они берут с посетителей плату за демонстрацию этого всего, до полудня собираем здесь тройной тариф, но, судя по выражению этих лиц, мы ... что-то прервали.
— Ладно, Дуэйн, — пробормотал Фрэнк.
Они подошли к спиральной лестнице в конце подземелья и поднялись к лунному свету.
Пройдя через каньон к старому вокзалу Марфил, вскоре после восхода солнца они сели на поезд и ехали весь день, Фрэнк погрузился в молчание, отказывался пить, покупать напитки, курить или хотя бы поделиться сигариллами, которые он не курил, со своими корешами по тюрьме, всё больше беспокоившимися.
— Надеюсь, ты не влюбился, compinche, приятель.
— Тебя преследуют мысли, — объяснил Дуйэн. — По всем признакам. Что-то в твоем нашумевшем прошлом, чего нужно опасаться.
— Знаешь ли, Брат Провеко, в тюрьме этот припев про Кида — одно дело, но здесь это уже утомляет, не более. Я — не тот, кто тебе нужен, не этот Кид, тебе лучше прекратить это прямо сейчас и начать подкалывать кого-нибудь другого, кто сможет это оценить.
— Слишком поздно, — Дуэйн кивнул в окно. — По моим подсчетам, у тебя осталось пять минут, чтобы освежить в памяти свои легендарные навыки обращения с динамитом...Кид.
Действительно, поезд затормозил и остановился, Фрэнк услышал шум неподалеку. Он выглянул в окно и увидел конный конвой, несколько десятков мужчин, выглядевших так, словно приняли обет умеренности внешнего вида — никакой растительности над верхней губой, небольшие поля шляп, в которых не запутается никакой чарро, хлопчатобумажные рубашки и рабочие штаны земляных тонов, никаких знаков различия, никаких признаков принадлежности к какой-либо организации.
— Ха, это всё за мной? — спросил Фрэнк.
— Я еду один, — заявил Эвболл.
— Иначе и быть не могло.
Кажется, за предыдущие несколько часов Дуэйн где-то достал пистолет.
Спустя несколько секунд Эвболл сказал:
— О, выкупное право? Именно на это ты рассчитываешь — на легендарные богатства Оста? Не очень удачный план, vaquero, ковбой.
