— Забрать ее грехи? — спросил Йен.
— Все до единого.
— Если то, что она говорила — правда, этот груз меня раздавит.
Маркус вдруг улыбнулся, и эта улыбка, омолодившая суровое лицо, внезапно сделала бога обычным человеком.
— О нет, маг. Ты выдержишь.
Василиса, слушавшая непонятный для нее разговор, выступила вперед и кашлянула:
— Если кто‑то здесь решил, что я собираюсь стать молодой вдовой…
— Ты не станешь вдовой, Василиса. Это я обещаю. Твой муж останется твоим мужем и та… женщина, которая сейчас находится в твоем теле, исчезнет.
Девушка захлопала глазами, а Грехобор с облегчением выдохнул.
Перехлестье
Дэйн никак не мог решить: убить Глена сейчас или сначала все‑таки вернуть его к жизни, снова убить и изничтожить навек. Одно Волоран знал точно: он не станет помогать тому, кто пожертвовал любимой женщиной. И поэтому, когда справа от него раздался сдавленный шепот, дэйн сделал вид, что не слышит призрака, продолжая из своего укрытия наблюдать за противницами.
— Я знаю, ты меня слышишь!
Тишина.
— Да не будь же таким упрямым бараном! Нужно, вывести из храма женщин. Я не могу этого сделать!
— Зачем? И поторопись объяснить, иначе я и с места не сдвинусь.
— Вот же… времени нет, пойми! Если верховная жрица очнется, она откроет ловушку, и тогда эти две склочницы смогут выбраться. Уведи отсюда лантей, пока Талис с Моракой увлечены друг другом!
Волоран закрыл глаза, взывая к своему дару. Привычная боль скрутила нутро, разошлась по телу горячими волнами. Мужчина подавил стон, и лишь до скрипа стиснул зубы. Он направлял силу на застывших в недоумении жриц, посылая им молчаливый приказ.
Они подчинились безропотно. Двое сразу шагнули к Матери, подхватили ее под руки и поволокли к выходу, остальные осторожно, стараясь не задеть осколки, забрали тело старухи-Анары и Зарию.
Застывшие друг напротив друга сестры не замечали происходящего. Между ними словно вспыхнул безмолвный поединок. Соперницы скрестили взгляды, и воздух вокруг них вибрировал, плавился, дрожал. Натиск становился все сильнее и сильнее. Пол и стены Храма начали мелко дрожать, словно испугались неистовой силы. С обрушившегося свода посыпались мелкие камешки.
— Ах ты, дрянь! — Морака усилила натиск, но сестра не дрогнула.
— Я всегда была сильнее… — шипела Талис, не поддаваясь чудовищному напору.
Со стороны казалось, будто две женщины силой взглядов толкают на встречу друг другу воздух, превратившийся в мерцающее марево.
— Они равны в силе, — заметил все еще невидимый Глен.
— Появись, — не оборачиваясь, приказал дэйн.
— Не могу, — вздохнул колдун. — Зария была очень слаба. Для того чтобы подчинить себе ее тело, не причинив вреда, пришлось… приложить усилия.
— И…?
— У меня больше нет силы Шильды, дэйн. — дух говорил ровно, но в голосе его пробивалось что‑то, что дэйн никак не мог распознать. — Я не могу стать видимым. Я вообще ничего не могу.
— И что ты хочешь от меня? — спросил Волоран.
— Ничего. Просто подожди, пока не придет мой… друг.
Палач магов отвернулся, продолжая наблюдать за схваткой богинь.
— Ты знаешь, что у Талис и Мораки есть свои смертные сосуды, в телах которых они могут проходить в наш мир. Без человеческого участия обе эти прекрасные девы будут… такими же бесплотными, как твой покорный слуга.
— Почему? — удивился дэйн. — Они же богини.
— Не знаю. Но Анара говорила, что если дух богини слишком долго находится в теле человека, этот человек погибает.
— Почему?
— Душа и тело неразрывно связаны. Если связь теряется… — колдун не стал заканчивать.
— А для чего нужна эта ловушка?
— Ее создала Талис, желая поймать Мораку, но этот круг одинаково может запереть обеих сестер.
— Почему?
— Круг зачарован на крови. А кровь у них — общая.
— Тогда зачем Морака туда зашла?
— Это же ясно — она хочет убить Талис. После смерти одной из сестер ловушка утратит силу.
Волоран внимательно посмотрел на напряженных до предела женщин. Не было похоже, что хоть одна из них в ближайшее время собирается победить.
— И ты помогаешь этой ведьме?
— Не совсем, — колдун вздохнул. — Я не предал тебя, дэйн. Но до определенного времени приказы Мораки играли нам на руку.
— Что?
— Посмотри, они в ловушке. Обе. Без возможности выйти. А, значит, не могут причинить вреда никому, кроме самих себя, — Глен замолчал на мгновение, а потом сказал:
— Он пришел.
Дэйн повернул голову как раз тогда, когда в храм вошел Маркус. Он шел осторожно, а на шее что‑то блестело. Волоран окаменел, когда понял, это — рука, закованная в латную перчатку.
Жнец.
С таким магом не справится и десяток дэйнов.
— Как ты и говорила, Маркус решил вначале наведаться в Жилище и проверить, там ли наша милая стряпуха, ведь без нее Грехобор окончательно сойдет с ума. Слишком уж он любит жену. — Жнец говорил насмешливо, слегка растягивая слова. — Он перехватил ее на выходе. А я перехватил его.
Талис пошатнулась, глядя на двоих мужчин, и прижала руки ко рту. А Морака, наконец‑то, прекратила кружить вокруг сестры и с торжествующей улыбкой шагнула вперед, останавливаясь у самой границы ловушки.
— Фи-и-ирт, — промурлыкала богиня. — Ты привел его.
— Ты сомневалась?
— Честно говоря, да. Маркус уж слишком неуловим, — богиня повела плечами, не обращая больше внимания на сестру. — Дэйн, выходи. Маркус наверняка прислал тебя сюда.
— Он тут! — голос Глена звучал достаточно громко.
Выругавшись, дэйн выступил из‑за обломков обрушившейся колонны. Взгляд Волорана скользнул по двоим мужчинам и остановился на Мораке.
Маркус тем временем спросил ее:
— Чего ты хочешь?
— Расскажи своей возлюбленной, о чем говорится в пророчестве.
Мужчина молчал, не сводя пылающих ненавистью глаз с собеседницы.
— Что?!
Жнец сильнее стиснул горло своего пленника, и тот закашлялся.
— В одном лице и узник, и палач.Он потеряет все, и потеряет дважды.Сестра убьет сестру.Нарушит клятву муж.И в тот момент, когда раздастся плач того,Кто тоже потерял однажды -Колдунья породит дитя.Но призовет его лишь тот,Кто пленником себя зовет.Он вознесется надо всеми,А порождениям конец придет.
Хриплый голос Маркуса прерывался, но все равно он произнес последние слова отчетливо и громко.
