Ютланд зорко осматривался, кругом безмолвно, мирно и чисто, как всегда бывает, когда солнце светит не сверху, а под тем углом, когда даже низенький человек отбрасывает громадную пугающую тень.
– Здесь, – сказал он и, соскочив на землю, принял Мелизенду, затем подошел к коню Юлии и помог ей покинуть седло. – Переведем дух, дадим отдохнуть коням.
– Алац не устал, – заметила Мелизенда. – Он что, никогда не устает?
– Не знаю, – ответил Ютланд. – Просто больше трех суток скакать, не покидая седла, не приходилось… Я разведу костер…
– Я разведу, господин! – вскрикнула Юлия. – Я все сделаю!
– А-а, – сказал он, – ну хорошо, делай.
Место достаточно удобное, хотя защитой на этот раз служит не дерево, а вздыбленная скала, но сухих веток можно набрать и в кустарнике. Ютланд свежевал зайца, пойманного хортом, а спасенная рассказывала, стоя перед костром на коленях и глядя на Ютланда влюбленно-восторженными глазами. Верх платья разорван, Мелизенда не могла спокойно смотреть на вполне созревшую грудь этой девственницы, то и дело выскальзывает целиком, эта крестьянка молодая, не намного старше, но уже настоящая корова, никакого изящества.
По словам Юлии, в реке возле их деревни появился могучий речной див, что не только забирал всю рыбу из сетей, а их рвал, но и утаскивал под воду рыбаков, осмелившихся выйти в озеро на лодках.
Сражаться с дивом никто не решался, все люди мирные, а город с его стражей очень далеко, да и помогут ли, так что отчаявшиеся жители решили принести чудовищу жертву. Выбор пал на нее: уже четырнадцать, в деревне самая красивая, к тому же девственница, а еще – сирота в услужении далеких родственников…
Когда она наклонилась ниже, раздувая огонек, Мелизенда не выдержала:
– Хватит!.. Здесь без тебя справимся. Подумай лучше, как зашить платье. Женщина не должна ходить так бесстыдно!
Юлия испуганно пролепетала:
– Но мы же не на людях… Здесь никто чужой не видит…
– И голые ноги женщина не должна показывать, – продолжала Мелизенда неумолимо. – К тому же они у тебя и так слишком полные! Это почти уродство.
Юлия сказала поспешно:
– Хорошо-хорошо, я попробую… Надеру коры… Стяну края…
Мелизенда сказала строго:
– А сейчас возьми мои башмачки и помой вон в том ручье.
Юлия взяла послушно, Ютланд нахмурился.
– Она еле стоит на ногах, – заметил он ровным голосом. – Ничего с твоими башмачками не случится. А если так уж испачкались, хотя не вижу грязи, помой сама.
Мелизенда вспыхнула, как стог сухого сена, куда бросили горящий факел.
– Что-о? Я принцесса!
– В лесу принцесс не бывает, – произнес он так же мирно. – Принцессой станешь в своем Вантите.
Она задохнулась от возмущения.
– А почему это я не принцесса? Я везде принцесса!
– А потому, – сказал он и бросил Юлии: – Не трогай ее башмачки! Доедай и ложись спать.
Юлия сказала поспешно:
– Ничего, я помою! А ручей близко…
Он хмуро посмотрел на ее бледное лицо, где ни кровинки, даже губы синие, бросил резко:
– Женщина, я сказал!
Она испуганно выронила башмачки, отползла на четвереньках и согнулась калачиком у костра. Ютланд набросил ей на спину и плечи одеяло, и так заботливо подоткнул с боков, что Мелизенда ощутила, как в груди начала разливаться жгучая обида.
Глава 11
Потом Ютланд ушел к Алацу и что-то ласково нашептывал ему на ухо. Тот дергал ушами и старательно сопел, обнюхивал ему шею. Мелизенда ждала долго, когда же вернется, но юный артанин как будто и спать решил возле коня, пришлось пойти самой, смирив гордость человека высокого рождения, но зато спросила с особой резкостью:
– Тебе хочется заботиться об этой крестьянке?
Ютланд подумал, ответил честно:
– Нет.
Она заорала, некрасиво перекосив лицо:
– Тогда в чем дело?
Он пожал плечами.
– Дед Рокош говорит, только звери делают, что им хочется, а человек то, что надо. Мне об этой женщине заботиться не хочется, но раз вырвал из рук жрецов и спас от речного дива, должен о ней заботиться до тех пор, пока не передам эту заботу кому-нибудь другому.
Она завопила:
– Ах, у тебя принципы?.. А мое мнение, мои желания для тебя ничего не значат?..
– Значат, – ответил он терпеливо, – потому и объясняю.
– А так бы ударил? – закричала она громче. – Прибил бы? Удушил?..
– Да что с тобой? – спросил он ошалело. – С цепи сорвалась?
– Что с тобой! – выкрикнула она. – Ладно, я все поняла!.. Мы не будем проезжать мимо Родопска! Ты отдашь меня дяде Гуцурлу, и я избавлю тебя от своего невыносимого присутствия, которое тебе давно поперек горла и которое ты едва терпишь.
Ютланд стиснул челюсти, пережидая бурю в себе, наконец прохрипел измененным голосом:
– Как скажешь.
Он повернулся и ушел к костру, а Мелизенда, рассчитывающая на долгую бурную ссору, что неминуемо что-то да выяснит и полностью докажет, какая она замечательная, и какой он грубый, дурак, и ничего не понимает, осталась кипеть бессильным, не нашедшим выхода гневом, и только смотрела ему в спину прожигающим взглядом, но Ютланд не поэт, подобрал с земли свой мешок и вернулся к Алацу, снова что-то ему шептал в ухо.
К Мелизенде, чего она так ждала, не повернулся ни разу.
Коротким сном она забылась уже под утро, но сама же и проснулась, едва Ютланд поднялся и начал разжигать костер. Пока он складывал мелкие веточки на красные под толстым слоем пепла угли и терпеливо раздувал огонек, она несколько раз пошевелилась, давая понять, что не спит, но он не воспользовался и не заговорил.
Юлия все еще спит, пару раз дернулась всем телом, застонала так жалобно, что у Мелизенды дрогнуло сердце, но тут же напомнила себе, что эта дура с выменем предательски завладела всем вниманием Ютланда, и сразу ощутила такой гнев, что если им можно было бы убивать, на месте Юлии осталась бы сожженная земля глубиной на длину копья.
Ютланд подогрел мясо и даже хлеб, Юлия проснулась и смотрела испуганно, боясь пошевелиться.
Ютланд широким жестом пригласил ее ближе к костру.
– Ешь, – велел он. – Через час будешь в настоящей безопасности.
– Господин, – проговорила она детским голосом, что не очень вязался с ее развитой крестьянской фигурой, – я уже в безопасности! Я счастлива.
– Будешь еще счастливее, – заверил он.
Мелизенде почудился некий жест в ее сторону, но надменно задрала нос и поджала губы. Слишком легко хочет отделаться, она страдала гораздо больше, теперь ему не удастся вымолить ее прощение так легко, она и слова не скажет… по крайней мере, до обеда. А то и до ужина.
Юлия ела быстро, пугливо поглядывая по сторонам, чувствует тяжелое напряжение, но не понимала, что и почему, только съеживалась и втягивала голову в плечи.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
