«Родился в Итаке, штат Нью-Йорк, 4 июля 1910 года; детство прошло в Нью-Йорке. Отец — профессор конституционного права в Корнельском университете, а затем консультант по инвестициям в Манхэттене. Мать — бывшая школьная учительница, восторженная суфражистка, гражданская активистка и политический либерал по убеждениям. Оба родителя — орнитологи-любители. В семье царила интеллектуальная атмосфера, поощрялось свободомыслие и интерес к общественным проблемам. Хэйс посещал частные школы в Нью-Йорке и Массачусетсе и всегда числился одним из лучших учеников. После окончания школы поступил в Гарвардский университет (где проучился всего год), после этого учился в Йельском университете (три года, специализировался в математике; на третьем курсе избран членом братства “Фи-Бета-Каппа”; опыт занятия греблей в студенческие годы оказался неудачным; университет окончил в 1930 году с лучшими оценками на курсе). Потом в 1931–1933 годах Хэйс учился в Новом колледже Оксфорда как стипендиат Родса[60]. В колледже стал убежденным англофилом и написал диссертацию «Политика Федерального резерва и выработка золотого стандарта в 1923–1930 годах», хотя сам ни в то время, ни позже не собирался работать в Федеральном резерве. Впоследствии Хэйс очень хотел бы иметь на руках эту диссертацию, полную юношеских озарений, но ни он, ни архив Нового колледжа так и не смогли ее отыскать. С 1933 года начал работать в нью-йоркских коммерческих банках, постепенно поднимаясь вверх по карьерной лестнице (в 1938 году его годовая зарплата составляла 2700 долл.). В 1942 году получил должность — не слишком, конечно, выдающуюся — секретаря Нью-Йоркской трастовой компании. После службы в ВМС в 1947 году стал вице-президентом, а еще через два года — главой отдела иностранной валюты банка New York Trust, невзирая на полное отсутствие опыта в этой отрасли банковского дела. Но, очевидно, Хэйса всегда отличала способность быстро учиться. В 1949 году он поразил коллег и руководителей точным предсказанием падения цены фунта с 4,03 до 2,8 долл., каковое и состоялось через несколько недель.
В 1956 году Хэйс назначен президентом Федерального резервного банка Нью-Йорка — к удивлению всего банкирского сообщества Нью-Йорка, где об этом человеке раньше вообще никто не слышал. Отреагировал он совершенно спокойно, отметив назначение двухмесячной поездкой в Европу вместе с семьей. Теперь все согласны, что директора Федерального резервного банка обладают каким-то сверхъестественным чутьем, подбирая в валютный отдел самых способных экспертов именно тогда, когда доллар ослабевает и на первый план выходит необходимость международного сотрудничества. Главы европейских центральных банков любили Хэйса и ласково называли его Элом. Эл зарабатывал 75 тыс. долл. в год — самый высокооплачиваемый служащий в стране после президента Соединенных Штатов. Зарплаты сотрудников Федерального резервного банка должны конкурировать не с зарплатами государственных чиновников, а с зарплатами ведущих банкиров. Хэйс был очень высок и очень худ. Предпочитал не задерживаться на работе, считая сверхурочное присутствие “возмутительным”. Свято хранил от посторонних свою частную жизнь и считал это делом принципа. Жаловался, что сын пренебрежительно относится к частному бизнесу, что называл снобизмом наизнанку, но даже это делал спокойно и невозмутимо.
Заключение: именно такой человек мог и должен был представлять центральный банк Соединенных Штатов во время кризиса фунта стерлингов».
Действительно, Хэйс вполне соответствовал образу превосходно задуманной и отлично исполненной части машины, предназначенной для решения определенных сложных задач. Но в его личности присутствует и другая сторона, и его характер не менее парадоксален, чем у многих других. Едва ли нашелся бы банкир, который, описывая Хэйса, удержался бы от эпитетов «ученый» и «интеллектуал», но сам Хэйс отзывался о себе как о посредственном ученом и интеллектуале, говоря, что он человек действия. События 25 ноября 1964 года, кажется, подтверждают его правоту. В какой-то степени он вполне законченный банкир, если вспомнить замечание Герберта Уэллса, что банкир — это человек, который так же принимает деньги за данность, как терьер — крыс, и не проявляет в их отношении никакого философического любопытства — хотя проявляет оное ко всем другим вещам. Хэйс производил впечатление скучного зануды, но близкие друзья говорили о его редкой способности радоваться жизни и о его внутренней безмятежности, делающей его устойчивым к напряжению и раздорам, так часто разбивающим жизнь его и наших современников. Несомненно, внутренняя безмятежность подверглась суровому испытанию во время поездки из дома до Либерти-стрит. В 5:30 утра Хэйс был в своем кабинете и первым делом нажал кнопку селектора, чтобы соединиться с Кумбсом и узнать последние новости о рынках. Как он и ожидал, спекулятивные атаки на фунт продолжались с прежней силой, истощая долларовые резервы Английского банка. Хуже того, Кумбс сказал: руководители валютных отделов банков-гигантов Chase Manhattan и First National City, тоже несших бессонную вахту, сообщили, что за ночь накопилось великое множество требований от людей, спешивших избавиться от фунтов на нью-йоркском рынке, как только они откроются. Через четыре часа и без того истерзанный Английский банк мог ожидать следующего удара из Нью-Йорка. Надо торопиться, время решало все. Хэйс и Кумбс договорились, что объявить о международном кредите Английскому банку надо сразу же после открытия торгов в Нью-Йорке, не позднее десяти часов утра. Чтобы банк имел возможность связываться с иностранными кредиторами через единый центр, Хэйс решил покинуть свой кабинет — просторное помещение со стенами, обшитыми деревянными панелями, и удобными креслами, стоящими полукругом перед камином, — и перейти в кабинет Кумбса, расположенный дальше по коридору, где организовать единый командный пункт. Придя к Кумбсу, Хэйс снял трубку и попросил оператора соединить его с лордом Кромером из Английского банка. После соединения оба они — ключевые фигуры в предстоящей спасательной операции — уточнили планы, определили суммы, которые будут запрошены у каждого центрального банка, и договорились, кто кому будет звонить.
Многим Хэйс и лорд Кромер казались очень странной парой. Джордж Роуленд Стэнли Бэринг, третий граф Кромер, не только до мозга костей аристократ, но и до мозга костей банкир. Наследник известного лондонского торгового банка Baring Brothers, третий граф и крестник монарха, Кромер учился в Итоне и Колледже святой Троицы в Кембридже, а затем 12 лет был директором семейного банка, после чего в течение двух лет — с 1959 по 1961 год — занимал пост британского министра экономики, главного представителя министерства финансов своей страны в Вашингтоне. Если Хэйс приобрел знания о тайнах международных банковских операций в результате упорной учебы, то лорд Кромер, которого ни в коем случае нельзя назвать ученым, получил их по наследству, инстинктивно, и впитал на практике. Если Хэйса, несмотря на его высокий рост и выдающуюся худобу, можно было легко не заметить в толпе, то лорд Кромер при среднем росте отличался такой обходительностью и живостью, что виден был сразу. Если Хэйс сдержан в общении со случайными знакомыми, то лорд Кромер искренне сердечен и этим льстил многим американским банкирам (одновременно разочаровывая их), когда, невзирая на свои аристократические титулы, представлялся как Роули. «Роули всегда уверен в себе и решителен, — сказал о нем один американский банкир. — Он никогда не боится ошибиться, так как уверен в разумности своей позиции. Но он действительно разумный человек. Он из тех, кто, во время кризиса взявшись за телефон, знал, что с ним делать». Этот банкир признался, что до 25 ноября 1964 года не думал, что Хэйс — человек такого же сорта.
