В зал ожидания пришел молодой мужчина, увидев Мовсуда, он сел на диван, который стоял напротив, и уставился прямо на него. Мовсуд заволновался, потом нагнулся и прошептал: «Он меня узнал, вместе в армии служили. Если подойдет, скажи, что ты моя мать!» Но пока, игнорируя пристальные взгляды сослуживца, Мовсуд «скучал» столь усердно, что даже зевнул несколько раз.
Наконец наши муки закончились, в два часа появился поезд, мы быстро вышли на перрон и уехали. В купе оба свалились без сил. Ровно в семь часов утра поезд прибывал в Минск. Холодное, дождливое белорусское утро напоминало осень. Позвонили в Вильнюс родным. Там начались срочные поиски выхода из сложившейся ситуации, обещали прислать за нами машину и договорились, что мы будем ожидать ее на автовокзале. В столичных киосках, на самом видном месте тоже красовалась последняя газета с моей фотографией на пол-листа. Я натянула на лоб платок и, совсем закрыв светлые волосы, стала походить на белорусскую колхозницу. Жаль, у меня с собой корзины не было.
Милиции на вокзале было так много, что нам с Мовсудом пришлось расстаться. Кругами ходил он вокруг здания, время от времени заглядывая и убеждаясь, что я на месте, снова уходил. Дождь усиливался и превратился в ливень, зашел совсем мокрый Мовсуд и сел подальше от меня. За 12 часов ожидания мы с ним перечитали все журналы и газеты, купленные нами в соседнем киоске, и заодно закрываясь ими от любопытных взглядов. Вокзал был переполнен людьми, одни приходили, другие, дождавшись автобуса, уходили. Только мы с Мовсудом сидели уже так долго, что начали привлекать внимание милиции. Место встречи изменить было нельзя, снаружи не прекращался ливень и, самое плохое, в семь часов автовокзал закрывался. Куда мы пойдем? Наконец, когда мы уже совсем было отчаялись, в семь вечера за нами приехали. Оказывается, столько времени они искали проводника, это было совсем нелегким делом. Плавно покачиваясь, машина понесла нас к белорусской границе.
В одном из приграничных сел совсем молодой парнишка, почти подросток, давно ждал нас в условленном месте. Так же, как и раньше, машина с нашими вещами должна была пересечь границу, а мы пойти через лес пешком. Что-то подсказало мне взять запасную обувь, и я положила в сумку, на всякий случай, простые матерчатые тапочки, в которых прошла весь Бамут.
Солнце уже садилось, высокий лес стоял перед нами темной безмолвной стеной. Без проводника пройти его было просто невозможно. В этом лесу, в отличие от украинского, на постах стояли пограничники. «Пограничники вооружены, — сразу предупредил проводник нас. — Если вас услышат — будут стрелять!» Этого оказалось достаточным. Как только раздавался какой-нибудь звук, мы падали на землю и замирали, а потом поднимались и быстро шли по команде проводника, как ночные тени.
Наконец, белорусская граница пройдена. Осталось пройти вторую, литовскую границу, которая являлась самым трудным участком пути, потому что большую ее часть составляло топкое болото. «После такого сильного ливня могут возникнуть непредвиденные трудности», — беспокоился наш проводник, но отступать было некуда, и мы снова пошли. Было уже совсем темно, грозовые тучи закрывали ночное небо, вверху под каплями дождя тихо шелестели деревья. Опять мы ложились в мокрую траву, вставали и снова шли, но уже гораздо медленнее и осторожней. На литовской границе были собаки! Нам повезло, шум дождя заглушал все звуки. Я уже не помню, как мы перешли это ужасное болото. Мы то и дело увязали по пояс и вытаскивали друг друга. Сил идти дальше не было. В литовском болоте остались мои туфли. Но мы все-таки выбрались на твердый берег, мокрые и грязные, и повалились в высокую траву. Проводник посмотрел на мои босые ноги: «Как ты теперь пойдешь?» И тут я вытащила из пакета «бамутские» тапочки. Мовсуд удивился:
— Ты знала, что будет болото?
— Нет, сама не знаю, почему я их положила.
На дороге нас ждала машина. Закончился долгий, полный опасностей, путь. К 12 часам мы были дома. Но когда открылась долгожданная дверь, и мы предстали перед собравшимися родными и друзьями, с нетерпением ожидающими нас, удивлению их не было предела. Зрелище мы являли поистине поразительное! Насквозь промокшая, ободранная, грязная одежда, лужи возле ног, измученные, покрасневшие лица, словно мы по-пластунски проползли все украинские, белорусские и литовские леса. Впрочем, так и было.
На следующий день водитель целый час отмывал свою машину после нас от липкой болотной грязи. А я вспомнила свой старый, почти забытый, совсем короткий сон. Ночью к Джохару пришла мама и поставила возле моей кровати запыленные солдатские бутсы. Так оно и вышло! Я тоже была одним из простых солдат народной армии Дудаева.
Глава 45
Через несколько дней нам прислали из Финляндии последнее интервью Джохара. Мы поставили кассету. Джохар был в отличном настроении, сидя за столом, улыбался и шутил с журналистами. Что-то они у него спросили, в ответ он рассмеялся и произнес загадочную, странную фразу: «Это не удивительно, удивительно будет, когда мертвые начнут возвращаться!» Наши финские друзья, видимо, сделали монтаж, поставив эту фразу первой в начале интервью уже после гибели Джохара. Но то, что он ее действительно произнес, сомнения не вызывало.
Мовсуд принес мне книжку Елены Мир «Управляемые сны», точно так же, как ровно за год до начала русско-чеченской войны он передал мне «Бхагават-Гиту». Кроме всего прочего, я нашла в ней конкретные данные о психотропном оружии. И, в частности, интересную информацию о том, как легко любому из нас внушить нужную кому-либо фразу. «С 1981 года вся Московская область напичкана установками психотропного воздействия, — писалось в книге, — это тайное оружие XXI века». И горе тем, кто относится к нему легкомысленно. Когда во главе страны стоят безнравственные люди, управляемым, безвольным «зомби» становится весь народ. В Чечне оно не подействовало, потому что ежедневный, пятикратный, обязательный намаз по своей материальной сути являлся еще и перепрограммированием. Молитва помогает и на этом свете!
В конце лета Россией вновь было нарушено перемирие. Как и предполагалось, оно стало очередным рекламным трюком в предвыборной кампании Ельцина. Многострадальный чеченский народ уничтожался с новой силой оружием массового поражения, использование которого запрещено Женевскими соглашениями: тактическими ракетами «земля-земля», вакуумными бомбами, шариковыми и иголочными снарядами, установками для залповой стрельбы «Град», отравляющими веществами.
На экранах телевизоров снова появился искалеченный Салман Радуев с обещанием перенести войну на территорию России. Я не знала, что делать. Боль и возмущение переполняли все мое существо. До тех пор, пока они не поймут, что «зерна гнева», которыми так щедро засеивается чеченская земля, не проросли и не дали буйные всходы на их собственной земле, они будут продолжать убивать! Но возможен ли такой же ответный террор с нашей стороны? Моим глазам представилась ужасная картина… Имеем ли мы право карать так жестоко, даже в ответ на самое страшное зло? Мысленно я обратилась к Всевышнему, умоляя дать мне ответ. В это время диктор на экране телевизора перечислял программу передач на завтра. И вдруг в моих ушах ясно прозвучали слова: «Сильный, умный и добрый человек никогда, даже мысленно, не пожелает зла другим людям, иначе кто его самого защитит от зла в этом огромном мире…»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
