Здесь, как и в "Гамлете", поэт, вводя в пьесу сверхъестественные элементы, вовсе не подразумевает под этим, что сверхчеловеческая сила вмешивается самостоятельным действием в человеческую жизнь; эти элементы прозрачные символы. Но все же сверхъестественные существа, выступающие здесь, не могут быть сочтены за простые привидения; поэт решительно отводит им существование за пределами галлюцинации. Как в "Гамлете" тень короля видит не один только принц, так и в "Макбете" ведьмы являются взору не одного только героя пьесы, и они находятся на сцене вместе со своей царицей Гекатой, когда никто их не видит, кроме театральной публики.
Не надо забывать, что весь этот мир духов и ведьм имел для современников Шекспира иное значение, чем для нас, и даже не вполне опровергнуто предположение, что сам Шекспир представлял себе возможным в действительной жизни существование подобных образов. Великие поэты редко бывали последовательны в неверии; ведь и Гольберг еще верил в явившееся ему привидение. Но не столь важно это обстоятельство, сколько умственный уровень тех, для кого писал Шекспир.
Английский народ в начале XVII века все еще верил во множество разнообразных злых духов, нарушавших порядок природы, вызывавших грозу и бурю, предрекавших несчастия и смерть, распространявших голод и поветрия. Обыкновенно их представляли себе в виде морщинистых старух, варивших в котлах адские снадобья для совершения гнусных злодеяний, и как только воображали, что напали на этих ведьм, им мстили сожжением на костре. В 1558 г. епископ Джуэль в одной из своих проповедей призывал Елизавету к преследованию колдунов и ведьм. Спустя несколько лет некая миссис Дайер была обвинена в колдовстве на том единственном основании, что королева несколько ночей не могла спать от зубной боли. В одном только городке Оссиз в Эссексе было сожжено от 70 до 80 ведьм. Правда, в 1584 г. Реджинальд Скотт в своей книге "Разоблачение колдовства" с изумительной ясностью и свободомыслием постарался опровергнуть веру в колдовство и волшебство, но его голос затерялся в хоре суеверных. В особенности король Иаков был одним из самых ярых поборников суеверия. Он самолично присутствовал при мучительных пытках, которым были подвергнуты 200 ведьм, сожженных по случаю бури, помешавшей переезду его невесты в Шотландию. Многие из них сознались в том, что летали но воздуху на метлах или в незримых колесницах, запряженных улитками, и в том, что могут делаться невидимыми, - замечательно, однако, что перед лицом суда они не воспользовались этим искусством. В 1597 г. Иаков дал в своей "Демонологии" как бы руководство или учебник всех видов волшебства, а в 1598 г. он обрек на сожжение не менее 600 старух. В 1604 г. правительство внесло в парламент законопроект против колдовства, который был принят.
Подобно тому, как из веры в духов Шекспир извлек дивные воздействия для своего "Гамлета", - видение на террасе великолепно в своем роде, хотя дух говорит слишком уж долго, - так и здесь, с первого же шага, при встрече ведьм, он так верно, как будто при помощи камертона, взял ноту, определяющую настроение его драмы, и всюду, где ведьмы возвращаются, они приносят с собою все то же основное настроение. Но в гораздо большей еще мере достойно удивления - как психологически обоснованная галлюцинация и как сценический эффект - то место в драме, когда Макбет видит тень Банко, сидящей за столом на стуле, оставленном для нею самого.
Вспомните эти реплики (III, 4):
Росс. ...Угодно ль Вам сделать честь, присесть к нам, государь?
Макбет. Стол полон!
Ленокс. ...Вот еще есть место.
Макбет. Где?
Ленокс. ...Здесь, государь. Что с вами?
Макбет. Кто это сделал, лорды?
Лорды. Что такое?
Макбет. Меня ты в этом уличить не можешь:
К чему кивать мне головой кровавой.
Это так велико, так глубоко и в такой необычайной степени драматично и сценично, как лишь немногие штрихи в истории всей драмы.
И такова вообще почти вся основная композиция в этой трагедии- в драматическом и сценическом отношении она выше всяких похвал. Ведьмы в степи, Макбет перед убийством короля Дункана, леди Макбет как сомнамбула это столь сильные и эффектные сцены, что они неизгладимо запечатлеваются в памяти зрителей.
Не удивительно, что в позднейшие времена "Макбет" сделался самой популярной из трагедий Шекспира, типом его трагедий, высоко ценимых даже теми, кто в других случаях не умел ценить его по достоинству. Никакая другая из драм Шекспира не скомпонована так просто, никакая другая не лежит так, как эта, в одной плоскости. Здесь нет разбросанности и нет пауз в действии, как в "Гамлете", нет параллельною действия, как в "Лире". Все здесь совершенно просто, все построено по следующей системе: это ком снега, который, катясь, становится лавиной, И хотя (вследствие неудовлетворительности текста) здесь встречаются пробелы, и хотя некоторые черты (например, в характере леди Макбет) могут вызвать различные толкования, все же здесь нет таинственности, нет загадок, над которыми приходилось бы ломать голову. Здесь ничего не скрыто между строк, все грандиозно и просто, - мало того, все здесь само величие и сама ясность.
И при всем том я должен сознаться, что эта трагедия представляется мне одной из менее интересных шекспировских пьес, не с художественной, но с чисто человеческой точки зрения. Это богатая, чрезвычайно моральная мелодрама, но лишь в отдельных ее пунктах чувствую я биение сердца Шекспира.
В значительной мере мое сравнительно холодное отношение к "Макбету" зависит, быть может, от того, что эта трагедия дошла до нас в столь позорно искаженном виде. Кто знает, какова она была, когда вышла из собственных рук Шекспира? Имеющийся в наличности текст, впервые напечатанный спустя долгое время после смерти поэта, сокращен и урезан, искажен в сценических интересах. Мы можем ясно чувствовать, где находятся выпущенные места, но пользы нам от этого нет никакой.
Уже один неестественно маленький объем пьесы служит доказательством этого. Несмотря на обилие событий, это, бесспорно, самая короткая из драм Шекспира. Между тем как в "Гамлете" 3.924 стиха, в "Ричарде III" - 3.599 и т. д., в "Макбете" всего лишь 1.993.
Затем, архитектура пьесы, очевидно, изуродована. Разговор между Малькольмом и Макдуфом (IV, 3), который с драматической точки зрения должен быть назван, строго говоря, лишним, так длинен, что занимает приблизительно восьмую часть всего объема трагедии. Можно предположить, что прочие сцены были сколько-нибудь соразмерны с этим диалогом, ибо Шекспир в других своих пьесах никогда не бывает так непропорционален.
В некоторых пунктах ясно чувствуются пропуски. Леди Макбет предлагает своему мужу (I, 5) убить Дункана. Он не дает на это ответа. В следующей сцене приезжает король. В следующей за этой сцене Макбет уже оставил позади себя все соображения относительно того, совершить ли ему убийство, он только обдумывает, как бы ему исполнить его безнаказанно. Когда он колеблется и говорит жене, что он готов на все, что может человек, но тот, кто смеет больше - не человек, а зверь, то ее ответ обнаруживает, что в пьесе есть немало пропусков:
Какой же зверь мне умысел доверил?
Задумал ты, как человек; исполни,
И будешь выше ты: не зверь, а муж.
Удобный час и ловкое местечко,
Их не было, - ты их создать хотел.
Обо всем этом мы, зрители или читатели, не знаем ничего. Супругам не было времени даже для самого незначительного разговора.
Сюжет для своей трагедии Шекспир заимствовал из книги, послужившей источником для всех его английских "историй", а именно, из хроники Холиншеда. Холиншед, передавший здесь, впрочем, лишь один из отделов Scotorum Historiae Гектора Бойса (Боэция), отнюдь не дал нам достоверной истории. Восстание Макдональда и морской поход Свена - легенда; Банко и Флинс, как родоначальники Стюартов, - это вымысел хронистов. Фамилии Дункана и Макбета разъединяла пролитая кровь. Леди Макбет, настоящее имя которой было Груоч (Gruoch), приходилась внучкой по матери королю, умерщвленному Малькольмом II, дедом Дункана. Первый муж ее был заживо сожжен с 50 приближенными в своем замке. Ее единственный брат был убит по повелению Малькольма. Отец Макбета, Финлег или Финлей, тоже пал в поединке с Малькольмом. И Макбет, и жена его имели, таким образом, право отомстить Дункану кровью. Притом своим покушением на жизнь Дункана Макбет не погрешил против закона гостеприимства. Он напал на него и убил его в открытом поле. По порядку же шотландского престолонаследия он, следует заметить, имел больше прав на престол, чем Дункан. Похитив власть и сделавшись королем, Макбет правил твердо и справедливо. В действительных фактах 1040 г., лежащих в основе хроники, пожалуй, столь же верная, хотя и гораздо менее сложная психология, как и в пересозданных по Холиншеду событиях, о которых трактует трагедия.
В целом Шекспир с большой точностью придерживается Холиншеда. В некоторых пунктах он отступает от него. По хронике Банко был соучастником в умерщвлении Дункана; Шекспир изменяет это, чтобы дать новому королю незапятнанного родоначальника. Затем, вместо изображения убийства, как оно описано в хронике, Шекспир переносит на Дункана все подробности, рассказываемые Холиншедом относительно убийства короля Дуффа, деда леди Макбет, - убийства, совершенного начальником крепости Форрес, "которого подстрекала к злодеянию своими речами жена". Едва ли нужно упоминать о том, что самые превосходные места в драме, как, например, появление тени Банко или сцена лунатизма леди Макбет, обязаны своим возникновением одному Шекспиру.
