Тем часом на Сицилии подпольное движение против французского засилья настолько окрепло, что заговорщики решились перейти к действиям. Всю зиму напролет разъезжали агенты по всему островному королевству, звено за звеном проверяя мощную тайную организацию мелкопоместного дворянства и зажиточнейших крестьян. Уговорились и о дате выступления по некоему сигналу, так и оставшемуся неведомым, но сработавшему на славу. Вечером 30 марта 1282 года они восстали единым фронтом, полностью вырезав оккупационные французские гарнизоны вместе с офицерами и чиновниками. Эта резня вошла в историю под названием Сицилийской Всенощной (Vespers). (Если некоторые итальянские историки правы в своих оценках, что тайное общество, стоявшее за этим мятежом, развилось в сицилийскую мафию, ее средневековые корни помогают постичь, почему организованная преступность приобрела совершенно феодальную организационную структуру.)
Могучий альянс между Карлом д'Анжу и папством, выстроенный с таким радением и с такими затратами, попросту рухнул. Альянс, опорожнивший казну римской церкви, не дал ровным счетом ничего. Как только вести долетели до Испании, король Педро III Арагонский тотчас поднял армию, чтобы захватить власть над Сицилией. Войско в Италии, собранное Карлом для вторжения в Византию и истощившее его казну, теперь понадобилось ему, чтобы попытаться вновь подчинить себе сицилийское королевство. Но теперь он остался без средств передвижения для этой армии, когда арагонский флот разбил сицилийский флот Карла в Мессинском проливе, а затем направился на север, чтобы уничтожить его итальянский флот в Неаполитанском заливе. Племянник Карла Филипп III Французский попытался подавить зло в корне, вторгшись в Арагон, но войска Педро III серьезно потрепали его армию. Папа решил использовать сильнейшее оружие духовной власти, официально отлучив короля Педро от церкви, но не добился этим ровным счетом ничего. Узрев в низвержении Карла предвестье упадка его союзников-венецианцев, Генуя с удвоенной энергией ринулась в войну против соперничающей республики.
Зато на востоке правительству и религиозным убеждениям византийцев уже ничто не угрожало: Карлу было не до завоеваний, он бился изо всех сил лишь затем, чтобы уберечь остатки королевства. Султан Калаун сбросил его со счетов, как не сулящего ни помощи, ни угрозы. Карл д'Анжу стал пустым местом. Узнав о крахе своего могущественного союзника и покровителя, Великий Магистр де Боже и его тамплиеры отчетливо осознати, что вместе с ним рухнула и часть могущества и влиятельности ордена. Теперь помощь преданного вассала Роберто да Сан-Северино понадобилась Карлу дома, и Роберто вернулся в Италию, оставив вместо себя сенешаля Одона Пуалешьена. Вполне понятно, что когда султан Катаун предложил новый мирный договор между мусульманскими и христианскими державами, Пуалешьен был настроен на сговорчивый лад.
По сути, договор сей трактовал христиан как торговых партнеров, а не источник военной угрозы. Они согласились воздерживаться от расширения своих фортификаций, и это относилось наряду с прочими баронами к тамплиерам, госпитальерам и тевтонским рыцарям, предводители каковых именовались в грамоте «Великими Магистрами Акры», долженствующими в случае приближения крестового похода послужить наушниками султана. Историк Амин Маалуф приводит отрывок упомянутого договора:
«Буде же некий франкский король вознамерится напасть на Земли султана или сына его с запада, регент королевства и Великие Магистры Акры обязуются уведомить султана о намерениях оного за два месяца прежде его прибытия. Буде же сказанный король высадится на востоке по истечении таковых двух месяцев, регент королевства и Великие Магистры Акры разрешаются от всякой ответственности в сказанном деле».
Вряд ли кому-либо из монархов, замышляющих крестовый поход, пришлось бы по душе, что христианские военные ордена присягнули доставить мусульманскому султану – субъекту предстоящего нападения – заблаговременное двухмесячное уведомление о предприятии, тем самым давая ему шестьдесят дней на подготовку, чтобы сорвать планы христиан.
Договор, действительный в течение десяти лет, десяти месяцев, десяти дней и десяти часов, был подписан в мае 1283 года Одоном Пуалешьеном и Великими Магистрами. Впрочем, имелась в нем специальная клауза об исключении из оного госпитальеров Маргата, на каковых султан затаил зло за участие в монгольском походе против него.
Не простил он враждебные действия и христианскому царю Грузии. Заведя платных осведомителей и соглядатаев при грузинском дворе, Калаун через них прознал, что царь вознамерился свершить паломничество в иерусалимский храм Святого Гроба Господня. Донесение, пожалуй, отвечает высочайшим требованиям даже современного шпионажа, ибо в нем содержалось дотошное описание внешности грузинского царя, как то: возраст, рост, цвет кожи, цвет глаз и шрамы на открытых частях тела, а также маршрут следования и сообщение, что царь отправится в путь инкогнито всего с одним спутником.
Шпионы Калауна без труда опознали царя на границе, после чего следовали за ним изо дня в день вплоть до самых ворот Иерусалима. Едва же он вступил в город, как его бросили за решетку, сковав по рукам и ногам. Затем по приказу Калауна его сопроводили в Египет, где заточили в царской темнице где-то в недрах цитадели Каира. Операция, разыгранная как по нотам, красноречиво говорит об организаторских способностях Калауна.
В свете последних событий король Гуго Кипрский, проявляя завидное постоянство, вообразил, что наконец-то настал подходящий момент заявить права на иерусалимский престол. Снова созвав вассальную рать, он отплыл в Акру в июле 1283 года, но на сей раз шторм сбил его флот с курса, занеся на север к самому Бейруту. Когда же ветер стих, Гуго решил сам отправиться на юг по морю, а войску приказал следовать по суше, однако по пути киприотов жестоко потрепали мусульманские всадники. Получив в Тире известие о случившемся, король Гуго вскипел негодованием на тамплиеров, считая оных повинными в подстрекательстве мусульман к нападению.
Впрочем, у него появились и более реальные причины гневаться на тамплиеров, когда весть о его очередном посягательстве на иерусалимский престол дошла до Акры. Тамплиеры вкупе с венецианцами и общиной Акры упивались полнейшей независимостью, обретенной при апатичном правлении Одона Пуалешьена, и удовлетворить притязания Гуго на иерусалимский трон могли бы только уступая силе оружия – что в сложившейся обстановке было королю Гуго совсем не с руки. И снова он ярился и спорил, пока не истек четырехмесячный срок феодальных обязательств его вассалов. Однако на сей раз одержимый венценосец не стал возвращаться на Кипр вместе с ними, вознамерившись оставаться в Акре, пока его права не признают. Но рок внес в его честолюбивые планы свои коррективы: пару месяцев промучившись от все усугублявшегося недуга, в начале марта 1284 года Гуго отбыл в лучший из миров.
Кипрский престол перешел к его сыну Иоанну – крайне хрупкому семнадцатилетнему юноше, одной ногой стоявшему в могиле. Впрочем, несмотря на немощность, его помазали на царство Кипрское, а после свезли в Тир, где короновали королем Иерусалимским. Второй титул и причитающиеся полномочия тамплиеры, венецианцы и община Акры не признали, демонстративно игнорируя квелого короля.
Кипр был не единственным царством, сменившим в тот год правителя. В Персии Аргун, сын усопшего ильхана Абаги, подняв неудачное восстание против собственного дядюшки султана Ахмеда, угодил в тюрьму ожидать решения своей участи. К счастью для него, монгольский гарнизон не последовал примеру его дяди и не обратился в ислам. Монголы сызмала привыкли благоговеть перед всяким прямым потомком Чингисхана, и Аргун, пользуясь этим, при любой возможности вовлекал командиров и простых воинов в разговор. Он постоянно упирал на то, что теперь милости выпадают только на долю мусульман, что только мусульманин может рассчитывать на повышение. А чем плоха их собственная религия? Почему это настоящий монгол должен соглашаться отринуть мудрые законы Чингисхана, воздвигшего монгольскую империю? Неужто им следует стыдиться, что они монголы? Его убеждения и воззвания к национальной гордости задели монголов за живое, мало-помалу распространяясь среди воинов. Кончилось тем, что стражники освободили Аргуна, а командиры, присягнув ему на верность, убили султана Ахмеда и возвели Аргуна на трон. И очень обрадовались, когда новый государь провозгласил, что не станет отказываться от монгольского имени и вернет себе монгольский титул, провозгласив себя ильханом Аргуном.
Толком не зная, чего ждать от Аргуна, Калаун перевел свой двор и изрядную часть армии в Дамаск. Когда же стало ясно, что Аргун пока не настроен воевать, Калаун решил сдержать обещание, данное самому себе, – покарать госпитальеров Маргата. Из ближайших соседей на подмогу Маргату могли прийти только тамплиеры Тортозы, расположенной чуть южнее, но благодаря недавнему договору Калаун почти не сомневался, что тамплиеры вмешиваться не станут.
