и объяснять, что волк – не собака, что щенка нужно убить и в городе ему не место. Что если не он, то Бумера убьют другие, как только догадаются, что это волчонок. В пользу щенка было только то, что он был полностью чёрным, а волки такого окраса не бывают. Поэтому Дайк и принял его за щенка сторожевого пса. У меня промелькнула мысль, что волчица, возможно, потому и избавилась от него – её дитя было не таким, каким должно быть, кто знает…
Я прекрасно понимала, что Дайк прав, но избавиться от Бумера уже не могла. К моменту прибытия в Латрас парень более-менее успокоился и попытался даже подбодрить меня, мол, не переживай, что-нибудь придумаем, нужно лишь деда уговорить. Однако в городе ситуация только ухудшилась.
Во-первых, нас, вернее меня, облаяли все местные собаки. Мало того, от некоторых пришлось отбиваться в буквальном смысле. Псы учуяли волка, да и от меня, конечно, разило волчьим духом. О моём прибытии громким, злобным лаем было сообщено всему Латрасу, этому небольшому городку на побережье Восточного моря.
Во-вторых, дед Дайка по материнской линии, ещё вполне крепкий, высокий, симпатичный мужчина, воспринял меня крайне отрицательно, а при виде Бумера, по примеру внука, чуть не упал в обморок. Деду Дайка я категорически не понравилась, и позже стало понятно почему. Волчонка же пришлось запереть в небольшой кладовке.
Я находилась в панике. Нужно было срочно что-то решать. Оставаться в городе нельзя, но и деваться некуда. Вот никак я не могла предположить такого поворота! А после обеда случился разговор, который стал последней каплей. Поначалу всё было неплохо. Дед вроде немного успокоился и Дайк примирительно поглядывал, пока не спросил:
– Кари… У тебя обручальное кольцо на пальце… Я сразу заметил.
– Ты хочешь знать, когда и за кого я успела выйти замуж?
– Ну…
– Конечно, хочешь! Это на лбу у тебя написано, – ответила я и рассмеялась.
Парень дотронулся до шрама, уходящего в волосы:
– Не могу пока привыкнуть, что ты говоришь. Странно как-то…
Я откинулась на спинку высокого стула и скрестила руки на груди:
– Хорошо было, когда я молчала, да? Ты чувствовал свою значимость и мою зависимость от тебя.
Дайк потупил глаза и, отодвинув пустую миску, дотянулся до моих пальцев:
– Похоже, я ещё не совсем осознал, что мы встретились. Я искал тебя. И ты так сильно изменилась… Я не понимаю, как это возможно. Ты и раньше была красивая, но теперь…
– Что теперь? – в ответ я крепко сжала его ладонь.
– Теперь… глаз не оторвать.
Я вгляделась в его лицо. Несмотря на то, что мы так долго не виделись, я помнила каждую его чёрточку, каждую линию такого близкого и дорогого лица. Ведь он, действительно, очень много значил для меня. Под правым глазом появился новый шрам, которого раньше не было, а в остальном мой друг ничуть не изменился. Я раскрыла ладони и протянула их парню:
– Вот видишь, эти тонкие шрамы?.. В перемене моей внешности виновато райское поле. Было очень страшно…
Неверящим взглядом он уставился на мои руки:
– Это не может быть правдой… Ты выжила?! Прошла через райское поле и выжила?!
Я кивнула.
– Но как?! Яд травы смертелен! Умирают даже от мелкого пореза!
Я опять кивнула, как китайский болванчик:
– Не знаю как. Пять дней я была без сознания, а потом очнулась. Глаза посинели, волосы побелели – остались только шрамы… на память. Ты же лекарь, ты должен об этом лучше знать.
– Этого не может быть, Кари! Так не бывает! Все умирают! Все! Я видел! Я знаю!
Он не верил мне… Не верил! А я была почему-то уверена в обратном, что именно Дайк не усомнится в моих рассказах.
Я сняла с пальца кольцо, подаренное Максом, и положила на стол, надеясь перевести разговор в другое русло.
– Я не вышла замуж, Дайк. Я ношу его для отвода глаз, чтобы особо не приставали.
Парень немного расслабился, но продолжал смотреть странным, ошеломлённым взглядом. Прихватив колечко, он покрутил его в пальцах, а потом всмотрелся в гравировку изнутри. Видя, как меняется выражение его лица, я поняла, что опять «дала маху». Сначала Дайк побледнел, потом позеленел, и я подумала, что обморок неминуем. Его зрачки сузились в маленькие точки, он подпрыгнул ко мне и прокричал прямо в лицо:
– Где?! Где?! Где ты его взяла?! Откуда оно у тебя?!
Я и так была в шоковом состоянии, но видя его дикие, безумные глаза, не на шутку испугалась. Таким я его никогда не видела.
– Дайк…
– Где?! Где ты взяла его?!
– Мне подарили. Друг подарил. Дайк, я не знаю, что там написано. Я не читала… Я плохо читаю…
– Кари! Это кольцо моей матери! Ты понимаешь?!
Он тряс меня за плечи, слюна брызгала в лицо, а прежде ясные, голубые глаза горели красным цветом.
– Кари! Отвечай!
Я не нашла ничего другого, как сказать ему правду:
– Ангалин… Ангалин мне его подарил…
– Что?! Что ты сказала?!
В этот момент в небольшую комнату, которая была и кухней и столовой, вбежал дед Дайка.
– Что здесь происходит?! Дайкаран!
Дайк резко обернулся и вложил кольцо в его ладонь:
– Хилл, посмотри! Узнаёшь?!
Через секунду пожилой мужчина, которого Дайк называл больше Хиллом, чем дедом, побледнев, рухнул на пол – мы не успели его подхватить. Похоже, что это у них семейное. Пока Дайк поднимал его и усаживал на широкую лавку, я побежала за водой: ноги подкашивались, руки тряслись, голова шла кругом. Навела шороху, нечего сказать! Хотелось только одного – чтобы всё это кончилось и как можно быстрее.
Когда Хилл пришёл в себя, они уставились на меня в четыре агрессивно-ожидающих глаза.
– Рассказывай!
Я забилась в угол возле плиты и испуганно таращилась на обоих. Голос в голове прошептал: «Не бойся. Они ничего тебе не сделают. Преимущество на твоей стороне. Ты испугалась, потому что опять почувствовала себя зависимой от Дайка, нуждающейся в его помощи, а ведь всё это время ты прекрасно справлялась без него. Чего, дурёха, испугалась?!»
И правда… А чего я испугалась?! Спасибо, Мозг! Спасибо!
Я глубоко вздохнула, досчитала до десяти и медленно поднялась с места.
– Дайк, я очень благодарна тебе за всё, что ты сделал для меня. Если бы не ты, я бы не выжила. Я всегда буду помнить об этом.
Дайк открыл было рот, но я успела сделать в его сторону резкий, предостерегающий жест.
– Теперь я говорю. Хиллан, спасибо за приют. Вы пустили меня в дом, но более оставаться здесь я
